Dialogorg.ru представляет публикацию Руслана Семяшкина «Музыка предков, музыка потомков», вышедшую в третьем номере журнала «Литературная Армения» 2025 года.
«Литературная Армения» – единственный русскоязычный литературно-художественный и общественно-политический журнал в Армении, с января 2024 года издается под патронатом Организации ДИАЛОГ.
РУСЛАН СЕМЯШКИН
МУЗЫКА ПРЕДКОВ, МУЗЫКА ПОТОМКОВ
Возможно ли творить в отрыве от национальных корней и истоков? По крайней мере что-либо содержательное, наполненное ощущениями красоты, гармонии, ярких картин бытия, у художника вряд ли сможет без их участия получиться. Если, конечно, за дело берется художник, а не имитатор, способный добиваться сиюминутных эффектов, не имеющих ничего общего с подлинным искусством. А оно, как известно, скорые, бессодержательные подмены и пустозвонство решительно отвергает. Не приветствуется в искусстве и безликость, этакая упрощенная донельзя вездесущность, цепляющаяся за что угодно, только не за индивидуальность и национальную идентичность, без которых творчество невозможно в принципе, и музыкальное в том числе.
«Художник должен уметь верно видеть мир и правдиво, в индивидуально-самобытной форме рассказывать о нем людям, – рассуждал молодой, но уже состоявшийся армянский композитор Эдгар Оганесян в статье «За творческие дерзания, за творческую дружбу», опубликованной в 1956 году в журнале «Советская музыка». – Индивидуальный почерк художника придает произведению своеобразие и неповторимость. Вряд ли кто-либо станет отрицать это… Разумеется, творческие искания композитора не могут быть ограничены областью интонационного и гармонического языка. Надо пытливо искать и настойчиво добиваться полного и притом индивидуально-характерного воплощения замысла, находить для содержания каждой пьесы свою музыкальную форму, свой жанр… Мне представляется чрезвычайно ценным качеством умение композитора правильно выбрать музыкальный жанр, соответствующий его художественной индивидуальности, его творческим возможностям».
Эдгар Оганесян, чье девяностопятилетие со дня рождения пришлось на январь нынешнего года, не только умел безошибочно выбирать музыкальные жанры и блестяще воплощать свои художнические замыслы, но и, что самое главное, всегда оставался художником ярким, индивидуальным, творившим в беспредельном мире армянского музыкального искусства. Умел развиваться, совершенствоваться, крепнуть, обрастать новыми красками и формами, темами и средствами выражения. А еще – вживаться в стародавнюю историю и находить тематику современную, волновавшую его и как художника, и как гражданина. При этом сферой его художнических интересов неизменно оставалась Армения. Родная и любимая Армения, в которой никогда не иссякал и не иссякнет чудодейственный источник вдохновения и национальной идентичности, питавший и продолжающий питать творчество настоящих мастеров. Тех, кто, как и Эдгар Оганесян, творили не потому, что хотели только прославиться, безбедно жить и иметь определенный вес в обществе, а потому, что отчетливо ощущали в себе душевные порывы, зов сердца, вызывающий духовную потребность находиться в постоянном поиске, экспериментировать, сочинять и, конечно, доносить свои произведения людям.
Легко ли справляться с такими творческими задачами, воплощение которых требует индивидуального выражения? Оганесян, отдадим ему должное, на композиторскую свою судьбу в общем не роптал. Хотя, без сомнения, не всё гладко складывалось на его творческом пути. Но, и об этом следует сказать в первую очередь, он был личностью увлеченной, жившей творчеством, находившей в нем одухотворение, гармоничность, а также и всё то, что наполняло его земную жизнь глубоким смыслом.
Если сегодня на просторах интернета заняться поиском произведений Оганесяна, поисковая система прежде всего выдаст вам удивительную хоровую песню «Эребуни-Ереван», которая родилась вместе с менее известной кантатой «Эребуни» к 2750-летию Еревана, широко праздновавшемуся в 1968 году. Этой песне, как известно, выпадет честь стать музыкальной эмблемой юбилейного праздника, посвященного памятной дате в жизни не только самих ереванцев, но и всей Армении. И заслуга композитора в том, что он в этой песне сможет точно передать весь мощнейший эмоциональный настрой тысяч людей, съехавшихся в столицу Армении в октябре 1968 года. Потому-то и увезут эту мелодию с собой гости из разных стран, соплеменники-армяне, для которых она станет одним из самых выразительных символов огромной любви к древней родине, к земле пращуров, дедов и отцов, которую свято хранят в памяти многочисленные представители древнейшего народа, волею судеб развеянные по свету. Удивительно также и то, что песня «Эребуни-Ереван», фактически ставшая гимном Еревана, уже давно принадлежит к редкой категории песен-долгожителей, что для таких хоровых произведений, непростых в исполнении, является редкостью. И тут, конечно, на первый план выдвигается величавый, гордый, мужественный дух этого небольшого сочинения. Сочинения, в которое Оганесян сумел мастерски вдохнуть не только импульс живого чувства, сегодняшнего непосредственного переживания, а и сам дух, невидимое глазу естество армянской тысячелетней культуры, всего необъятного армянства, нашедшего для себя – и не всегда по доброй воле – приют во многих уголках планеты, но не забывшего о родной земле.
Вновь прослушивая сегодня записи чрезвычайно выразительной и душевной песни «Эребуни-Ереван», написанной на стихи армянского гения ХХ столетия Паруйра Севака, автору этих строк, славянину по происхождению, почему-то думается не только о самой столице Армении, но и о судьбах спюрка, о которых в свое время советскому массовому читателю стало известно из лиричной прозы Сильвы Капутикян. Не только потому, что армяне, живущие во многих странах мира, причем зачастую организованно, целыми общинами, сохраняя свои древний язык, культуру, традиции, обычаи и веру, сумели в результате не растерять своей национальной идентичности, но еще и по той причине, что древнейший народ никогда не отчаивался, не унывал и не забывал о своей благословенной Армении.
Среди ранних произведений Оганесяна заметно выделяется его фортепианный Квинтет, написанный в мелодическом стиле, идущем от традиций армянской классической музыки. При всем том темы его просты, строги по своему рисунку и выразительны. Известный музыкальный критик Лиана Генина в рецензии на это сочинение в 1956 году писала: «Нередко, слушая новое произведение, мы отмечаем его достоинства и недостатки, ясно различаем грани формы и т.д. Но бывает и иначе – когда произведение захватывает целиком, когда слушаешь, не анализируя, и даже не хочется думать, что где-то растянута реприза или неловко голосоведение. И радостно сознавать, что многие из сочинений такого рода принадлежат перу наших молодых композиторов. Таков, например, недавно законченный Квинтет Эдгара Оганесяна в Ре мажоре, интересное произведение, посвященное квартету имени Комитаса. Если задуматься, то становится ясным, что удача молодого автора не случайна… Глубокая, содержательная музыка Квинтета требовала создания красочной звуковой ткани с щедро развитыми самостоятельными голосами, с фундаментальной партией фортепиано. Это требование удовлетворено далеко еще не в полной мере. Надо надеяться, в последующих своих работах автор обратит большее внимание на разнообразие и насыщенность фактуры. Но одно несомненно: творчество Э.Оганесяна обещает быть интересным и плодотворным».
Нельзя не остановиться более подробно и на упомянутой выше кантате «Эребуни», написанной им к 2750-летию Еревана. Это не просто оригинальное сочинение, тут впору сказать, что композитор создал действительно необычное творение, отобразившее одновременно «языческий» стиль, архаические образы и элементы неоклассики. В его четырех частях Оганесян использовал текст клинописной надписи времен царя Аргишти, основавшего Эребуни-Ереван. Современная ее транскрипция была создана незабвенным Севаком (русский перевод А.Сагратяна). И текст ее гласит:
Величием бога Халда
Сын Менуа Аргишти
Воздвиг этот град великий,
Дал ему имя Эребуни
Во славу земель Биайны,
Вражеским странам на ужас.
Аргишти сказал: Земля тут
Пустынна была. Дела же
На ней совершил большие
Величием бога Халда
Сын Менуа Аргишти,
Властитель земель Биайны
И Тушпы правитель могучий.
Оганесян четырежды прочтет этот текст под разным углом зрения, каждый раз расставляя различные акценты. Эффект же от этого у него получится сильный, акцентирующий суровый колорит определенных частей кантаты и графическую четкость партитуры всего произведения, наполненного традиционными оркестровыми приемами, в результате подчеркивающими мощь, воинственность, торжество (при помощи ударных инструментов); страдания и плач (с помощью струнных инструментов); грусть и пасторальность (с помощью флейты). В стилистическом подтексте этой кантаты некоторые музыкальные критики замечали присутствие Баха и Генделя, что, в общем-то, не удивительно, ведь Оганесян никогда не отказывался не только от довольно смелых экспериментов и импровизаций, но и от четкого следования в фарватере лучших традиций классической музыки, армянской и мировой.
Эдгара Оганесяна музыковеды и критики справедливо считали летописцем исторических судеб Армении. И это действительно так. Однако его нельзя назвать художником, увлекавшимся лишь постижением значимых исторических событий. Да и не существовало для него каких-то строгих рамок, в которых можно было бы раскрывать те или иные исторические вехи. Тем более, что в его представлении всегда жила «своя» необъятная Армения, которую просто невозможно было постичь в каком-то едином ключе. Не существовало для него таких четких рамок и границ, которые бы могли в себя вместить весь большой армянский мир, разместившийся не только в необозримом пространстве прошедших веков – в легендах, преданиях, народном эпосе, произведениях классиков армянской литературы и искусства, но и в современности, в ее каждодневных заботах, тревогах, радостях и победах, в ее стремительном движении в будущее. А вот тут-то уже могли у него выстраиваться и определенные смысловые конструкции, двигавшиеся по вечной мирской круговерти: из прошлого – в настоящее, из настоящего – в будущее, из будущего и настоящего – опять в прошлое.
Разумеется, композитору был важен и сам процесс. Процесс современного музыкального вживания в прошлое, в историю, в ее плавное течение. И тут он уже обращался к событийному фону, определенным масштабам, образам, средствам выразительности, которые ему неизменно помогали в его многолетнем творческом постижении непрерывности и изменчивости всего сущего. Того сущего, в котором музыка есть вечный, неостановимый процесс осмысления бытия, но и беспрерывный полет мысли к самым высоким вершинам духовного мира человека, постижение которых всегда заманчиво – и всё же неосуществимо… И, в конце концов, музыка – эпос, эпос народной жизни, творимый сегодня, здесь и сейчас, под солнцем родной Армении.
Потому-то, думается, эпическое у Оганесяна являлось не столько жанровой принадлежностью, сколько стилевой особенностью, а искусство его можно охарактеризовать как лирико-философский эпос, основанный в первую очередь на серьезных размышлениях и чувственных вариациях, без которых его музыка обойтись никак не могла. И, к счастью, не обошлась…
Музыка Оганесяна действительно отличается серьезностью, философским подтекстом и чувственностью. И этому не приходится удивляться в силу того, что композитор на протяжении всей своей творческой жизни продолжал приобретать профессиональные знания и совершенствовать мастерство. Недаром именно ему в зрелом возрасте предложат возглавить Ереванскую государственную консерваторию имени Комитаса. При сем подчеркнем, что назначение его на эту ответственную должность являлось вдвойне логичным и оправданным. Оганесян действительно доказал свой бесспорный художнический и артистический талант, высокое профессиональное мастерство, способность глубоко и оригинально творить, экспериментировать, находить новые формы выражения музыкальной мысли и оставаться при этом художником национальным.
Национальная самобытность, естественно, не отменяла и не оттесняла весь богатейший мировой музыкальный опыт, к которому композитор при необходимости свободно обращался. Тут скорее впору говорить о пристрастиях, музыкальных вкусах, приверженности тем или иным классическим и современным музыкальным школам, которые у Эдгара Сергеевича, естественно, имелись. На него в свое время положительно повлияли два бесспорных гения – Шостакович и Хачатурян. Недаром известный армянский музыковед, доктор искусствоведения Маргарита Рухкян в своей работе «Армянская симфония» отметит: «В кристаллизации самобытного стиля музыки Э.Оганесяна огромную роль сыграли личность и творчество Д.Д. Шостаковича, которого Оганесян, наряду со своим непосредственным учителем А.И. Хачатуряном, избрал в свои духовные наставники». И, подчеркнем, этих духовных наставников Оганесян выбрал себе не случайно. Свое духовное родство с ними он ощущал на протяжении всего творческого пути.
Вообще же музыка Оганесяна – это явление. Потрясающее явление, в котором отразились не только творческие поиски поколения, пришедшего в музыку в пятидесятые годы прошлого столетия, но и огромный интеллектуальный пласт армянской национальной культуры, истории, быта, а также удивительное сочетание эмоциональных, выразительных, трепетных, но и сугубо мыслительных начал, что позволило композитору творить на протяжении почти полувека и создавать неповторимые произведения, будь то симфонии, концерты, квартеты, поэмы, сонаты, балеты, песни для хора с оркестром, вокально-симфонические произведения и музыка к кинофильмам.
«Эдгар Оганесян – не бесстрастный летописец, воспроизводящий историческую фактологию, – точно подмечает исследователь его творчества, известный советский и армянский музыковед и критик, педагог Марина Берко, – а современный бард, стремящийся прояснить смысл всеобщей связи времен, исследовать человеческую психологию в срезе истории. В первую очередь – своего народа. Его можно по праву назвать одним из самых ярких художников, которые не пассивно воспринимают традиции, а творят их. Оганесян стал не просто счастливым наследником великих традиций Комитаса, Спендиарова, Хачатуряна и некоторых современных композиторов (в частности Аро Степаняна), но и первооткрывателем и, в свою очередь, пролагателем еще не хоженых троп национального в музыке. Его находки в сфере образов, в новых перспективных взаимосвязях фольклора и профессиональной музыки, в области обновления национального музыкального языка во многом оказались принципиальными для всей современной армянской музыки, вышли за рамки собственного творчества».
Чтобы представить личность композитора в качестве творца-летописца, бравшегося за создание эпических полотен, достаточно посмотреть и прослушать его известную оперу-балет «Давид Сасунский», написанную в 1976 году, а тремя годами позже отмеченную Государственной премией СССР. В 1977 году, в дни гастролей Ереванского академического театра оперы и балета имени А.А. Спендиарова в Москве, с ним познакомится и столичная публика, которая в те годы, чего греха таить, выступала чуть ли не главным «барометром» сценического мастерства, оценивая большинство театральных постановок, успевших заявить о себе в союзных республиках. Ей оганесяновский «Давид Сасунский» понравится.
Вообще же, скажем прямо, воспеть героев национального эпоса в жанре музыкального спектакля – задача сложнейшая, да и сама известная «книга подвигов» богатырей Сасунского рода, как известно, содержит легенды и повествования о многих славных воинах. Композитору предстояло осуществить лишь одну постановку, но постановку яркую, содержательную, объединившую наиболее существенные события эпоса о Давиде в стройное художественное целое.
Опера-балет «Давид Сасунский» станет широким, масштабно развернутым хорео-вокально-симфоническим действом, в котором композитор блестяще осуществит показ благородно-возвышенного духовного мира главного героя. Яркими музыкальными характеристиками Оганесян наделил в партитуре все персонажи, которым предстояло вести главную событийную нить сценического повествования. Это Хандут, Мсра-Мелик, Исмил-хатун, Козбадин, то есть почти все действующие лица, появление которых в балете было визуально персонифицировано. Народ и его герои – Дзенов Оган, Старая крестьянка, Сасунская невеста – были показаны посредством хора и певцов. Оганесян в этом масштабном сочинении демонстрирует мастерство выстраивания симфонического массива, создавая единое целое из элементов народной трагедии и лирической драмы, комедийных эпизодов и почти кинематографической смены ситуаций. Сумел композитор представить и сплавы уникальных фольклорных источников – армянских и арабских.
Что до арабского фона, то сам Оганесян этот художественный прием комментировал таким образом: «Восток у нас в крови, мне кажется, что арабские мелодии я обрабатывал почти столь же любовно, как и родные армянские. Причем, для музыкальных характеристик отрицательных персонажей (Мсра-Мелик, Козбадин) я сочинял особые темы, особые ритмы и тембры. Подлинно национальный фольклор Египта, Сирии, Иордании, Ирана я использовал для обрисовки “пышности, цветистости” Востока, для передачи эмоциональных проявлений персонажей Мсыра (танец любви царицы Мсыра Исмил-хатун, песня старого мсырского воина, взывающего к человеколюбию Давида Сасунского). Таким образом, я избежал, мне кажется, «противопоставлений» фольклорных материалов и гуманизма фольклора не насиловал. Более того, для обрисовки захватнического духа Мсра-Мелика и его рати я взял не арабскую музыку, а армянскую народную песню «Бранный клич Мсра-Мелика» (из сборника Спиридона Меликяна). Музыкальный ритмо-интонационный склад этой песни, созданной народом, проверенный веками, должен был позволить мне избежать «сиюминутной» иллюстративности в изображении военной (очень реальной!) силы Мсра-Мелика».
С полным основанием можно сказать, что Оганесяном был создан свой вариант эпоса, убедительный и художественно достоверный, подтвержденный всеми средствами, которые давало ему современное профессиональное искусство. Принципиально важно подчеркнуть и то, что к осуществлению замысла написания крупного вокально-симфонического и хореографического сочинения о Давиде Сасунском, зревшего в нем с юности, Оганесян подошел только к середине семидесятых годов. К тому времени уроженец армянской столицы – древнего и всегда молодого Еревана, выпускник училища при консерватории и самой Ереванской консерватории по классу Григория Егиазаряна и аспирантуры Московской консерватории, где он занимался и совершенствовал свое дарование у самого Арама Хачатуряна, успел в мире профессиональной музыки не просто заявить о себе, но и стать одним из ведущих композиторов Армении. Причем Эдгар Сергеевич удачно совмещал творческую деятельность с работой на высоких должностях в творческих организациях республики: в разные годы он был директором Ереванского театра оперы и балета, художественным руководителем Государственного ансамбля народной песни и пляски Армянской ССР, при этом с 1956 по 1973 годы – бессменным заместителем председателя правления Союза композиторов Армении. В 1967 году Оганесян был удостоен Государственной премии Армянской ССР, а в 1972-м ему присвоили высокое звание народного артиста Армении. То есть в те годы Оганесян в действительности являлся заметным творцом не только республиканского, но всесоюзного масштаба, чей самобытный талант и мастерство ни у кого не вызывали сомнения. А вот почетное звание народного артиста СССР Президиум Верховного Совета СССР присвоит Оганесяну гораздо позднее – в июне 1986 года, причем «за большие заслуги в развитии советского музыкального искусства». Вот так, к слову, государство коротко и исчерпывающе оценит заслуги одного их самых маститых своих национальных композиторов.
Заметными сочинениями в творчестве Оганесяна являются и собственно балеты. Надо сказать, театру композитор был предан с первых же своих опусов. Так, балет «Мармар» им сочинен в возрасте 25-26 лет, а работу над вышеназванными балетами он осуществит до своего сорокалетия. Сам же Оганесян признавался: «Опера и балет с юных лет всегда привлекали меня ярко театральным, впечатляющим раскрытием сильных жизненных конфликтов, большим накалом человеческих страстей, синтезом различных видов искусств».
Одноактный балет «Голубой ноктюрн» Оганесян посвятил сложнейшей теме искусства – связи с окружающей действительностью. Яркое действо (либретто В.Шахназарьяна), поставленное в 1965 году на сцене Ереванского оперного театра балетмейстером Евгением Чангой, заслуженным деятелем искусств Латвийской и Армянской ССР, начиналось с погружения в сумерки мастерской художника, который в поисках сюжета новой картины увлекся абстракцией, лишенной цвета, колорита, гармонии. На улицах ночного города его преследуют видения, и вдруг ярким пятном перед ним высвечивается прекрасная женщина, которую он долго искал. Однако обретенное вдохновение с рассветом рассеивается: художник видит, что перед ним всего лишь манекен с витрины магазина. Но восходит солнце, и он наконец встречает Девушку-Жизнь, покоряющую его силой неувядаемой красоты. Одухотворенный и счастливый, он пишет ее портрет.
Наивность либретто, открыто противопоставляющего отрицательное – положительному, верное – неверному, конечно, не могла не повлиять на характеры и образы как в хореографии, так и в музыке балета. Впрочем, надо отдать должное композитору: его поэтичная музыка окажется выше, насыщеннее, интереснее и либретто, и хореографии. Оганесян создаст своеобразную лирическую симфониетту со стройной драматургией и с напряженными динамическими кульминациями, основная идея которой – торжество жизни над темными силами.
Еще более заметным и удачным сочинением стал балет-оратория в двух действиях «Антуни», написанный Оганесяном в 1969 году (либретто и хореография известного балетмейстера М.Мартиросяна). Это произведение, прежде всего заметное своей драматургией, где почти всё можно воспринимать как аллегорию, возвышенную символику. Символичен и главный герой – поэт Антуни (в буквальном переводе изгнанник, скиталец), собирательный образ из армянского фольклора, с которым связаны самые трагические мотивы народной поэзии. Оганесян запечатлел в этом сочинении некоторые черты и события из жизни Комитаса.
Действие балета несложно: оно состоит из эпизодов, обобщающих основные тематические линии. Мы видим Антуни ночью в монастырской келье, где он пытается разгадать тайну хазов – древних нотных знаков – и возродить музыку предков. Утром же он отрывается от своего занятия, слышит песню пахаря и сам восторженно вторит ей, прислушивается к пению крестьянок, прядущих пряжу. Их разноцветные натянутые нити в его воображении превращаются в струны, прикосновения к которым рождают прекрасные мелодии. Сцены трудовой жизни перемежаются лирическими дуэтами с Хумар – не то девушкой, не то грезой. По завершении трудов наступает праздник, Антуни ликует вместе с народом. В разгар празднества, когда все ждут колокольного благовеста, раздается зловещий набат: горе, смерть, разорение приходят на армянскую землю, обездоленный народ осужден на скитания. И Антуни восстает против неба, срывает с себя сутану и присоединяется к несломленному народу, пытаясь сопротивляться постигшей его беде. В эпилоге балета, как символ возрождения, торжественно звучит бессмертная песня поэта Антуни.
Схематичное представление содержания, конечно же, не способствует пониманию глубинного смысла сего оганесяновского шедевра. Подлинный масштаб, прозрения, значительность настоящего произведения заключены в музыке и только через нее могут быть прочувствованы слушателем. Музыку «Антуни» недаром называли высокой трагедией, осмысленной, а точнее – прожитой большим национальным художником в контексте общечеловеческих ценностей и культуры.
Оганесян в истории армянского музыкального искусства был и навсегда останется выдающимся мастером, музыка которого неповторима, светла и содержательна. В ней звучат многоликие и прекрасные голоса и звуки Армении. Посему, в дополнение к сказанному, позволю себе остановиться лишь на некоторых произведениях композитора, на мой взгляд, заслуживающих внимания.
Хоровая поэма «Два берега» на стихи Геворга Эмина (русский текст Т.Спендиаровой) была написана в 1951 году и рассказывает о страданиях армян, находившихся под игом турецких поработителей, их стремлении к обретению «сыновьями-скитальцами» своей родной земли. В первой ее части «На берегу Аракса» в развитии главной мелодии возникает богатый и емкий образ, который выражает сосредоточенное раздумье о судьбах армянского народа, а также дает ощущение просторов земли предков. Вторая часть поэмы «Праздник народа» представляет собой довольно жизнерадостную картину, близкую по мелодике армянским народным песням. Третья часть «Песнь скитальца», без сомнения лучшая и самая выразительная, одновременно мелодична, содержательна и эмоциональна, передавая скорбь и надежду скитальца-соплеменника, стремящегося обрести Родину. Особенно удачна финальная часть поэмы – «Родина свободы». Она звучит по-настоящему празднично, но вместе с тем действенна и полна торжеством справедливости и мужественности. Хотя, возможно, заключительную часть композитору можно было бы несколько расширить, придав больший эмоциональный размах главной теме. Оганесян же ограничился лишь красиво звучащей, но краткой концовкой, что, впрочем, произведение никак не умаляет. Сильной его стороной можно считать партитуру, отличающуюся и логичностью голосоведения, и мелодической самостоятельностью отдельных партий. Особенно впечатляет в поэме безукоризненная чистота и цельность национального стиля. При этом Оганесяну удалось расширить интонационные рамки армянской народной песни, мелодично их обогатить и отчасти подчинить идейному замыслу произведения.
Национальный склад мышления Оганесяна, с молодых лет заметно усиленный его неутомимым армянским, по-настоящему могучим духом и большой любовью к родной земле, выразился и в патриотических, героико-эпических песнях, среди которых особо любимыми народом стали «Сардарапат» (на стихи П.Севака), «Арпа-Севан» (песня-баллада, посвященная строительству знаменитого тоннеля, на слова Ю.Саакяна), «Майр Айастан» («Мать-Армения», на стихи В.Давтяна), «В армянских горах» (на стихи Ов.Туманяна), «Моей Родине» (на стихи А.Исаакяна), «Памятник героям» (на стихи С.Капутикян), «Неизвестный солдат» (на стихи В.Давтяна). Эти песни в свое время относили к армянским лирико-патриотическим гимнам.
Композитор был личностью крайне разносторонней и увлеченной, потому успевал писать и музыку к кинофильмам. «Кино – это почти всегда интересно, – говорил Оганесян. – Жесткий режим времени, соотнесенность музыки со зрительным рядом, вообще всякие «режиссерско-съемочные» заботы, конечно, в известной мере ограничивают: чем-то обязательно приходится жертвовать. Но зато всё это помогает выработаться той творческой дисциплине, которая впоследствии, как правило, оказывает немало добрых услуг при реализации самых различных замыслов. Как гласит известный принцип, определить – значит ограничить…»
Творческой дисциплины композитору было не занимать, и за более чем двадцатилетний временной отрезок, с 1955 по 1978 годы, Оганесян напишет музыку к кинофильмам «Из-за чести», «Северная радуга», «Дорога», «Ловцы губок», «Ночной пассажир», «Чрезвычайное поручение», «Последний подвиг Камо», «Взрыв после полуночи», «Выстрел на границе», «Армянские фрески», «Звезда надежды», «Минас Аветисян».
Более четверти века прошло с того времени, как Эдгар Оганесян отправился в свой последний и невозвратный путь. Но на земле предков, завещанной им будущим поколениям, всё так же звучат его квинтеты, квартеты, сюиты, сонаты, симфонии, концерты, балеты, песни, музыкальные зарисовки. Звучат и радуют не только соотечественников, но и тех любителей музыки за рубежами Армении, кто давно влюблен в его эмоциональное и жизнеутверждающее творчество.
Источник: Dialogorg.ru