В поселок Орджоникидзе, про который я писала чуть раньше, мы прибыли с конкретной целью – посетить бывший секретный завод «Гидроприбор».
Необходимость строительства такого завода возникла во время Русско-Японской войны после появления на вооружении самоходных торпед. Не, торпеды-то у нас, конечно были. С дальностью хода 3,5 км. А у японцев 20 км. Так что будем считать, что торпед у нас не было.
Для проведения разработок в этой области необходимы особые условия: достаточно большая бухта, с глубиной, не превышающей 25 метров, иначе водолазы, которые будут искать на дне экспериментальные торпеды, чтобы поднять их на поверхность для проведения корректировки точности и дальности, загнутся от кессонной болезни.
Всё это было найдено в Феодосийском заливе,
глубина которого всего 20 метров, что полностью устраивало водолазов. Но совершенно не устраивало жителей Феодосии.
Дело в том, что пристрелочная дальность полигона должна составлять не менее 25 километров, поэтому во время испытаний, которые длились примерно 2-3 месяца, выход в море для всех судов должен быть закрыт полностью.
Значит, хана порту, хана яхт-клубам и прочим морским развлечениям, что для курортного приморского города было смерти подобно. По тем же причинам для размещения полигона не подходили Ялта, Севастополь и Керчь.
Местные феодосийские депутаты даже прервали свой летний отдых, чтобы собраться в достаточном для наличия кворума количестве и высказать решительное «нет» строительству на территории их города торпедно-пристрелочной станции. Даже сам вице-адмирал М.В. Бубнов, инициатор строительства, голосовал за отказ.
После чего он предложил для строительства завода свои собственные земли в поселении Провато (к тому времени переименованное в Бубновку), пожалованные ему императором. На этих землях и был построен тот самый завод, где мы сейчас находимся.
Во время экскурсии был поднят достаточно философский вопрос: вот раньше-то оно как было? Ого-го! А теперь-то как? Вот именно!
Да, были люди в наше время,
Не то что нынешнее племя:
Богатыри – не вы!
М.Ю. Лермонтов «Бородино»
В смысле, раньше люди свои земли отдавали под государственные или общественные нужды, а сейчас даже если под себя не гребут всё что хорошо и плохо лежит, то всё равно что-то отдавать на безвозмездной основе не торопятся.
Но вот в чем дело… В основном раздачей своего имущества на благие дела баловались те, кто это самое имущество сам не заработал. Или получил в наследство, или оно было пожаловано императором. Да и отсутствие семьи и наследников тоже важный фактор.
А что бы мы там не говорили о современных олигархах, им их имущество никто не подарил. Разница, надеюсь, понятна?
Двуякорная бухта не слишком-то подходила для испытаний, поскольку ее глубина составляет 50 метров,
но М.В. Бубнов, пользуясь своим служебным положением товарища (т.е. заместителя) министра обороны Российской Империи, а также авторитетом вице-адмирала, свое предложение продавил.
И вот в 1912 году на Киик-Атламе
началось строительство военно-морской минной пристрелочной станции судостроительной компанией «Ноблесснер», созданной на базе заводов «Людвиг Нобель» и «Г.А.Лесснер».
Справочно: «Ноблесснер» («Нобель & Лесснер») – судостроительная компания, образованная в 1912 году как совместное предприятие машиностроительного завода «Людвиг Нобель» и компании Густава Лесснера. Располагалось на берегу Таллинского залива и за 1914 – 1917 годы построила несколько подводных лодок типа «Барс». В советское время завод носил название Таллинский морской завод ВМФ СССР, а после обретения Эстонией независимости он еще некоторое время проработал по судостроительному профилю, но в 2001 году обанкротился, и на его территории возведен офисно-жилой квартал «Ноблесснер».
История династии Нобелей неразрывно связана с Россией. Три поколения этой семьи жили и работали в Санкт-Петербурге, внося свой вклад в развитие науки, машиностроения и нефтяной промышленности, о которой я уже упоминала, когда писала про Грозный.
Эммануил Нобель (отец Людвига и Альфреда) был архитектором, предпринимателем и изобретателем. Например, он придумал стационарные морские мины. Эммануил выполнял заказы для императорской семьи, после чего разбогател, но к середине XIX века его финансовое положение ухудшилось. Он вернулся с Альфредом и другими детьми в Швецию, а Людвиг остался заниматься отцовским бизнесом.
Вскоре дела у Людвига пошли в гору, и он создал один из крупнейших заводов в стране, а Альфред вообще прославился на весь мир.
Когда я была в Санкт-Петербурге, я как-то не заострила внимание на пребывании там в свое время династии Нобелей, и это объяснимо – нельзя объять необъятное. Только первая часть моего рассказа про Санкт-Петербург занимает более 300 страниц вордовского документа и состоит из 80 статей. А за вторую я еще даже не бралась. Но здание товарищества нефтяного производства «Братья Нобель» на набережной канала Грибоедова всё же попало в объектив моего фотоаппарата.
Людвиг Нобель умер в Каннах, но его могила находится на Смоленском лютеранском кладбище в Петербурге. Я посмотрела на карте, где именно, потому что во время своего визита на Смоленское кладбище я его могилу не видела… И не удивительно – в той части кладбища я вообще не была.
Я уже писала в своем рассказе о Швеции, что смерть Людвига очень сильно повлияла на судьбу Альфреда – из-за ошибки репортеров, которые не разобрались, какой именно брат умер, Альфред имел сомнительное удовольствие прочитать собственные некрологи, и они его очень расстроили. Именно это заставило Альфреда Нобеля учредить свою знаменитую премию.
Продолжение следует...