В конце октября 2025 года в Южной Корее состоялась встреча президента США Дональда Трампа и председателя КНР Си Цзиньпина. По данным агентств Reuters и Bloomberg, переговоры проходили в сдержанной рабочей атмосфере и были сосредоточены в первую очередь на торговых и технологических вопросах, включая тарифы, экспорт редкоземельных металлов и контроль над поставками полупроводников. Прорывных договорённостей по итогам встречи достигнуто не было, однако стороны подтвердили готовность поддерживать диалог и избегать дальнейшей эскалации экономического противостояния.
В совместных комментариях китайская сторона отметила стремление к «взаимовыгодному сотрудничеству» и «устойчивому развитию мировой экономики», подчеркнув значение инициатив «Пояс и путь» и «Глобальная инициатива развития» как ключевых направлений своей внешнеэкономической политики. В аналитических материалах западных СМИ, включая The Guardian и Al Jazeera, отмечалось, что Пекин сохраняет фокус на инвестициях в инфраструктурные и энергетические проекты в странах Глобального Юга, в том числе в Африке и Латинской Америке.
И вот уже на следующий день после этих переговоров Дональд Трамп сделал заявление о возможности нанесения США военных ударов по Нигерии под предлогом «защиты христианского населения». Это заявление вызвало заметный международный резонанс. По времени и контексту оно воспринимается многими аналитиками как демонстрация силы — ответ на очевидное охлаждение американо-китайского диалога (то есть, не так уж и хорошо прошли переговоры).
Справочно:
Нигерия — бывшая британская колония, получившая независимость в 1960 году.
Сегодня она является крупнейшей экономикой и самой населённой страной Африки — более 230 миллионов человек.
Богатейшая ресурсная база делает Нигерию естественным центром притяжения интересов ведущих держав.
По данным «OPEC» и «NUPRC», Нигерия добывает около 1,4–1,6 млн баррелей нефти в сутки, оставаясь крупнейшим производителем на континенте.
Недавно запущенный «НПЗ Dangote» под Лагосом — крупнейший в Африке и один из крупнейших в мире — стал важнейшим элементом энергетической инфраструктуры региона. Мощность завода превышает 650 тыс. баррелей в сутки с планами увеличения до 1,4 млн, что способно полностью обеспечить внутренние потребности страны и изменить топливный баланс всей Западной Африки.
Вторая важная отрасль — газовая. Завершающийся проект «Nigeria LNG Train-7» увеличит объём экспорта сжиженного газа и укрепит позиции страны на глобальном энергетическом рынке.
И наконец, особое значение приобретают «критические минералы». В провинциях Насарава, Кадуна и Когги обнаружены крупные запасы лития — ключевого ресурса для производства аккумуляторов, электромобилей и военных технологий.
Именно здесь Китай уже реализует ряд проектов по переработке сырья на месте, создавая предприятия полного цикла. Это делает Нигерию частью стратегической инфраструктуры китайской промышленной цепочки.
Для Китая Нигерия — не просто источник сырья, а логистический и производственный узел. Китайские инвестиции там колоссальны:
- Порт Лекки, индустриальный кластер вокруг него, автодороги, энергетика — всё строили китайские подрядчики на кредиты Exim Bank of China.
- Литий и редкоземы — китайцы буквально вырыли себе плацдарм через провинции Насарава и Кадуна, где уже работают совместные перерабатывающие заводы.
- Тот же НПЗ Dangote закупает оборудование и катализаторы у китайских поставщиков.
Для Соединённых Штатов усиление китайского влияния в регионе воспринимается как вызов.
После потери опорных позиций в Нигере и Мали где к власти пришли правительства, ориентированные на независимую политику, Пентагон лишился ряда ключевых баз и инфраструктурных возможностей.
Нигерия в этом контексте рассматривается как потенциальная точка, где США могли бы восстановить военное и политическое присутствие, обосновывая это борьбой с терроризмом или защитой прав меньшинств.
Помимо прочего, не забываем про ресурсный голод. Америка и Европа уже открыто признают: без африканского лития и кобальта их «зелёный переход» рухнет.
Таким образом, под лозунгами гуманитарных инициатив формируется новое поле «американо-китайского соперничества». Если Соединённые Штаты решат усилить военное давление в регионе, Китай, вероятно, воспримет это как вмешательство в сферу своих стратегических интересов. Ответ Пекина вряд ли будет военным, но может включать экономические и финансовые меры: переход контрактов в юани, наращивание гуманитарных и образовательных программ, развитие механизмов «мягкой силы».
Подобная эскалация способна превратить Африку в новую арену непрямого противостояния (по аналогии с Украиной).
Регион, где сосредоточены колоссальные природные ресурсы и стремительно растущее население, может стать не просто экономическим полем конкуренции, но и пространством геополитического давления.
Страна, освободившаяся от колониальной зависимости лишь шесть десятилетий назад, вновь оказывается в центре борьбы великих держав — на этот раз не за территории, а за ресурсы и влияние. И ни о какой «защите христиан» тут речи не идет, это обычный предлог для электората, дабы оправдать свои неадекватные действия.
События вокруг Нигерии показывают, что Африка становится не периферией, а одной из ключевых площадок формирования нового мирового баланса.
И от того, насколько «великие державы» смогут выстраивать отношения с континентом без навязывания силовых сценариев, зависит, будет ли Африка пространством развития — или ареной очередного глобального противостояния.