С тех пор, как Лику перевели в обычную палату, с ней почти постоянно находилась баба Дора. Она была рада тому, что внучка снова улыбается, разговаривает, потихоньку ходит и даже ворчит. Радуясь улучшению Ликиного самочувствия, бабушка забыла все обиды, нанесённые внучкой, и её безжизненный вид, представший перед Феодорой Степановной в реанимации, тоже старалась забыть.
Она готовила внучке бульончики и морсики, кормила с ложечки и всё время разговаривала с ней, стараясь не оставлять её наедине со своими мыслями. О чём были эти мысли, бабушка, разумеется, не знала, но почему-то опасалась, что в одиночестве Лика ни о чём хорошем думать на станет.
Но она ошибалась. Её внучка была гораздо сильнее, чем ей казалось. Слабину она дала лишь однажды, перед операцией. Когда её на каталке завезли в операционную, она почувствовала себя такой уязвимой, такой несчастной…
Вспомнила, что счастлива была только когда с ней рядом были папа и бабушка Клава, которые её очень любили. Их любовь была искренней и безусловной и такой всеобъемлющей, что при воспоминании о них и сейчас становилось тепло на душе. Была ещё мама… Папа её тоже сильно любил, поэтому Лика не любила, она ни с кем не хотела делить папину любовь.
Сквозь воспоминания она почувствовала, как ребёнок в животе толкнулся раз и другой, словно хотел напомнить о себе.
«Всё из-за него! - подумала Лика и ей захотелось расплакаться от жалости к себе. - Этот ребёнок должен был стать моим пропуском в лучшую жизнь, а может оказаться билетом совсем в другом направлении…» - обречённо подумала она и слёзы градом покатились по её бледным щекам.
Операционной бригаде, решившей, что пациентка испугалась предстоящего хирургического вмешательства, пришлось немного повозиться, чтобы успокоить её и настроить на благополучный исход операции.
Потом были долгие дни реанимации и вот теперь пришла пора подумать о том, что делать дальше. Денег нет, перспектива беззаботной жизни в состоятельной семье мужа тоже сорвалась, осталась одна баба Дора. А впереди маячил следователь со своими вопросами, да ещё серьёзные проблемы со здоровьем. Но Лика не собиралась сдаваться на милость случая, ей надо всего лишь сосредоточиться и подумать...
Артём каждый день приезжал в больницу, но к Лике зашёл лишь дважды. Первый раз это было сразу, как её перевели из реанимации. Он поинтересовался её самочувствием, спросил у Феодоры Степановны, не нужно ли им чего, и, выслушав её бесконечные благодарности их семье, пожелал Лике скорейшего выздоровления и ушёл.
Она не спрашивала его о ребёнке и сам он тоже ничего не сказал ей о Никите. Всё это наверняка показалось бы странным с нормальной точки зрения, но сознанием Артёма Лика воспринималась не матерью его сына, а только лишь женщиной, родившей Никиту. Точно так же он думал и о женщине, которая родила когда-то его самого – никогда не видел, не знал её любви и ласки, но понимал, что она существовала, потому что знал теперь правду.
«Наверное, то же самое чувствуют люди, детей которых вынашивают и рожают суррогатные матери», - думал он.
Лику уже готовили к выписке, когда состоялась их следующая встреча. Она сама позвонила ему.
- Слушаю! - резко ответил он, забыв про приветствие.
- И тебе доброго дня! - не преминула она подчеркнуть его оплошность.
- Всё, уже вернулась к себе прежней! - съязвил он. - Если урок хороших манер закончен, говори, что хотела!
- Надо поговорить… Меня завтра выписывают… баба Дора после обеда уйдёт, я буду одна... Я знаю, что ты каждый день приходишь в детское отделение, не мог бы зайти сегодня ко мне...
- Хорошо, зайду, - пообещал Артём и сразу же отключился.
Во время занятий он никак не мог отделаться от мыслей о предстоящем разговоре. Ему казалось, что Лика собралась начать борьбу за сына. Несколько раз баба Дора спрашивала его о ребёнке, сожалела, что нельзя увидеть его, может, они с Ликой что-то задумали.
«Могли же вылезти на свет её материнские чувства… - размышлял он. - Она знает, что я каждый день прихожу… Стоп! - вдруг нечто схожее с радостным импульсом промелькнуло в его голове. - Она не сказала, что к сыну... просто в детское отделение… Да, именно так и сказала!» - вспомнил он и почти успокоился, сделав вывод, что материнство и Лика — всё же понятия параллельные и вряд ли когда-то пересекутся.
Дедуктивная составляющая его размышлений оказалась не лишена смысла. Первое, о чём спросила его Лика, когда он пришёл, был вопрос о пожаре.
- Ты не общался со следователем? - осторожно поинтересовалась она.
- Не понял…
- Ну помнишь, ты мне рассказывал о нём, а потом мне стало плохо…
- Ты так сильно испугалась милиции, что довела себя до обморока? - строго спросил Артём.
- Нет, конечно, мне стало плохо из-за боли, ты же знаешь, просто… так совпало, что перед этим мы с тобой говорили о пожаре…
- И что? Лика, не ходи вокруг да около, говори уже, что тебя интересует!
- Ну… может, пока я была здесь, они всё же приходили к вам домой и разговаривали с тобой, например…
- С чего бы им со мной разговаривать об этом! - усмехнулся Артём, а потом, прищурившись, посмотрел на неё: - Всё было совсем не так, как ты мне рассказала тогда, да? - строго спросил он.
- Нет! Вовсе нет! Вернее, да… В смысле всё было именно так, как я рассказывала…
- Послушай, я не хочу тратить время на пустые разговоры, - махнул он рукой, - тем более, я знаю немного больше того, что ты рассказала… Ты не уехала на последнем автобусе тогда из Привольного и то, из-за чего ты тогда плакала... а именно из-за того, что видела сигарету и ничего не сделала, чтобы её убрать, было правдой, так?
Она молчала, только вскинула на него казавшиеся сейчас огромными на её похудевшем лице голубые глаза, в которых читался испуг.
- А может, ты была свидетелем, как всё загорелось?
- Нет, нет! - почти закричала она и заговорила уже тише. - Нет, я не видела, как загорелось…
- Вот всё, что было на самом деле, и расскажешь следователю, мне это знать ни к чему, меня сейчас волнует совершенно другое - мой сын! Мне сказали, что ты передала врачу письменный отказ от прав на него, теперь надо оформить свидетельство об установлении отцовства и свидетельство о рождении.
Она усмехнулась.
- А если я передумаю?
- Значит, у милиции появятся дополнительные поводы задавать тебе вопросы, ты же знаешь, зачем заставляешь раз за разом напоминать тебе об этом…
- Ну ты и… знаешь кто!
- Поверь, знаю… Не самый правильный человек, наделавший много ошибок, но надеющийся всё же кое-что в жизни выправить… Вместе с сыном… - он подумал ещё и о своей любимой, но разумно промолчал, решив, что не будет обижать Лику, она только-только встала на ноги, да и впереди её ожидает весьма непростое время… Вместо этого сказал совсем другое: - А ты, смотрю, начала жалить, но в какой-то степени я даже этому рад: значит, у тебя всё неплохо, ты выздоравливаешь!
- Знаешь ведь, что с моими проблемами до выздоровления мне как до Луны! - огрызнулась Лика. - Это у тебя всё в шоколаде — любовь-морковь, светлое будущее… Не стану я тебе его темнить, не волнуйся! - усмехнулась она. - Исчезну из твоей жизни, так что можешь начинать… что ты там собрался выправлять… - грустно улыбнулась она.
- Правильное решение, - согласно кивнул Артём, - пора тебе уже забыть о своих неутолённых амбициях и тоже начать жизнь с чистого листа…
- Послушай, Тём, сделай доброе дело на прощание… - как-то слишком ласково проговорила она.
- Это какое? - насторожился он и, оказалось, не зря.
- У тебя же дед вроде какой-то там начальник милицейский…
- Маленькое уточнение - бывший начальник! - он выделил интонацией слово «бывший», но промолчал, что Иван Михайлович вовсе ему не дед, решив, что в этой ситуации это не имеет значения.
- Ну и что! - парировала Лика. - Ты же знаешь, я к тому делу не имею отношения, да и чувствую себя не очень… Мне о здоровье надо заботиться, а тут это… Может, попросишь его, пусть он поговорит с кем надо, у него наверняка же остались знакомые… чтобы меня не трогали! - наконец договорила она свою просьбу.
- Я сейчас не понял… Если ты не имеешь никакого отношения, как ты говоришь, так почему боишься встречи со следователем? Или всё же что-то не так?
- Да так, так! - начала она злиться.
- Ну тогда тебе нечего бояться и просить зачем-то помощи в этом деле… И так, чтобы уже закончить этот разговор… Ни я просить не буду, ни Иван Михайлович, в свою очередь, тоже не станет этого делать, так что напрасно ты вызвала сегодня меня для разговора…
- Напрасно я отказ написала! - зло выкрикнула она.
- Э-э-э, нет... вот тут ты как раз всё правильно сделала! Прощай! - тихо сказал он, вышел из палаты и направился в детское отделение, чтобы увидеться с сыном.
Подходя к заветной двери, он почувствовал, как привычно забилось сердце. Пока он видел своего Никиту только через стекло реанимационного бокса, но сегодня его ждал сюрприз.
- А Вашего мальчика перевели в палату! - радостным сообщением встретила его дежурная медсестра. - Малыш ещё так же в кювезе, но Вы уже можете побыть с ним и даже погладить его по ручке, - доверительно сказала она и назвала номер палаты.
- Как здорово! - обрадовался Артём и помчался туда, куда ему указала медсестра.
В груди прокатывались волны какой-то небывалой эйфории, ему хотелось петь и бежать вприпрыжку.
- Наконец-то Никита в палате, отключённый от этих настораживающих каждый раз трубочек, значит скоро вообще домой! - бормотал он, подойдя к двери с нужным номером.
- А-а-а, папочка наш пришёл, - ласково сказала медсестра, которая в этот момент кормила малыша смесью из бутылочки.
Его здесь все уже знали, потому что он бывал каждый день, задавал всем кучу вопросов, и долго смотрел на ребёнка, стоя у небольшого окна, пока его не просили уйти. Да и история рождения Никиты была непростой, а уж сведения о его матери, которая сначала сама была на грани, а когда пришла в себя, даже не пыталась увидеть ребёнка, и вовсе были неостывающей темой для перешёптываний персонала.
- Здравствуйте, я могу подойти ближе? - спросил он, не решаясь переступить порог.
- Можете, - улыбаясь, сказала она, - минут на десять, не больше, доктор так сказал…
- Хорошо, спасибо… Ой, какой же ты хорошенький! - не удержался он от восклицания, подойдя ближе к кювезу и разглядев вблизи сына.
- Ага, мне кажется, на Вас похож! - согласилась медсестра, вынимая руку с пустой бутылочкой из специального окошечка. - Сегодня только смотрите, трогать ребёнка пока не рекомендуется, но можно разговаривать с ним, пусть малыш привыкает к Вашему голосу...
- Конечно, - кивнул Артём, наклоняясь к прозрачному пластику, - привет, мой хороший…
Малыш потягивался, смешно скривившись и поджав ножки. Потом он поворочался немного и тут же заснул. Артём стоял, умиляясь крохе, но, когда медсестра вернулась, по её знаку вышел из палаты.
- Ну что, папочка, рады встрече? - спросила она, тоже радуясь, что мальчик в порядке.
- Ещё как! - воскликнул Артём. - Ещё как рад! Скажите, а доктор свободен сейчас, я хотел бы поговорить...
- Ваш лечащий врач сегодня на семинаре, есть только дежурный, а с Сергеем Алексеевичем Вы можете побеседовать завтра в семнадцать часов, он просил Вам передать, - сообщила она.
- Отлично! Но я же могу звонить в отделение, справляться о сыне?
- Конечно, это пожалуйста! - разрешила она и Артём, попрощавшись с приветливой медсестрой, направился к выходу.
Как же он понимал теперь своих родителей, вырастивших его. Твой ребёнок - это твоё всё! Твой мир, твоя вселенная, твоя жизнь! Всё, что раньше имело важность, уходит на второй план, главное — это твой малыш. Он ни на минуту не покидает твои мысли, хотя они и достаточно хаотичны - радость, тревога, гордость, ответственность, нежность, восхищение — всё перемешалось в сознании, но главное — там есть любовь к этому маленькому, но такому важному для тебя человеку, которая делает тебя сильнее и сентиментальнее одновременно. Так думал Артём, направляясь к дому.
Первой там его встретила Аня. Он успел позвонить ей ещё из больницы и рассказал, что Никита больше не в реанимации.
- Ну что, папочка, как сыночек? - спросила она, увидев улыбающегося Артёма.
- Замечательный! - кивнул он.
- Понравился? - шутливо спросила Елена, выходя в прихожую из кухни.
- Ну ещё бы, - ответила вместо него Аня, - видишь его улыбку до ушей?
- По-моему даже дальше, чем до них, - весело подтвердила Елена.
Вскоре приехали отец с Кириллом и за ужином Артём рассказал всем, как Никита ел, как потягивался, какое милое и смешное у него личико и уверенные кулачки. В конце концов он отметил, что пока его сын ещё очень маленький, но с явными перспективами богатыря. Потом всё то же самое было им рассказано по телефону родителям. Татьяна даже всплакнула от радости и тут же расстроилась, что не может прямо сейчас приехать, чтобы увидеть внука.
- Не переживай, дорогая, он ещё какое-то время побудет маленьким, успеешь увидеть и понянчить нашего внука! - смеясь, сказала ей Елена и женщины начали обсуждать, что необходимо приобрести к выписке малыша из больницы. Никто из них не считал себя суеверным, но в данном случае все единодушно придерживались традиций - ничего заранее не покупали и никому не позволяли.
В ближайший выходной супруги Орловы вместе с Артёмом и Аней отправились в торговый центр за покупками для Никиты и вскоре детская комната при полном параде уже ожидала его появления дома.
И вот наконец этот день настал! Он выдался по-весеннему солнечным и тёплым, как будто сама природа поддерживала радостный настрой семьи, встречающей своего нового члена. Мягкие лучи нежаркого солнца ласково касались земли со свежей изумрудной травкой, деревьев с появляющимися на них новорождёнными листочками и умытых весенними дождями и поэтому выглядевших повеселевшими домов. В прозрачном воздухе смешались ароматы зелени и цветов, а лёгкий ветерок приносил их в дом сквозь открытые для проветривания окна.
Чересчур взволнованный Артём то и дело поглядывал на часы, а Елена Витальевна с Аней в сотый раз пересматривали сумку с вещами для Никиты, переживая, как бы чего не забыть. Даже Нинель Эдуардовна не находила себе места. Она в который раз пересмотрела чистоту бутылочек, стоящих в специальном контейнере, и проверила, работает ли стерилизатор. Потом передвинула на полке баночки с молочной смесью и, оставшись довольной своим контролем, покинула кухню.
- Вы мне позвоните, если необходимо будет приготовить смесь к вашему приезду, хорошо? - попросила она и призналась: - Я вчера раз двадцать перечитала, как её готовить, так что теперь я спец в этом деле!
- Отлично, бабуля, ты - спец по кормлению, а кто спец по подгузникам? - спросил, дурачась, Кирилл.
- Наверное, самый остроумный дядюшка-зубоскал! - подколол его Артём.
- Не-е-ет, я по спортивным тренировкам! - возразил ему младший брат.
- Ладно, дорогие, поехали! - скомандовал Роман Евгеньевич и дрогнувший голос тоже выдал его взволнованность.
- С Богом! - напутствовала их Нинель Эдуардовна и перекрестила выходившую в дверь компанию.
- Ты так волнуешься, бабушка… - удивился Кирилл, глядя в окно, как машина отца выезжает со двора.
- Не поверишь, дорогой внук, ни перед одним младенцем так не волновалась: ни перед рождением твоего отца, ни перед твоим... а этого малыша даже во сне видела… Только без обид, договорились?
- Вот ещё на этого молокососа обижаться! - махнул рукой Кирилл, но через мгновение заявил: - Погодите, ещё увидите: он меня больше вас всех любить будет... племянничек!
- Поживём - увидим... - ответила прабабушка.
***
Авторское право данного произведения подтверждено на портале Проза.ру
_________________________________
___________________________________