В интервью для Школы журналистики имени Владимира Мезенцева при Центральном доме журналиста актёр театра, кино и дубляжа, диктор, телеведущий Александр Хошабаев рассказал, почему для озвучивания драки нужно уметь по-настоящему драться, как работа со своей челюстью помогают найти голос для голливудской звезды и что чувствует волшебный меч с демонической душой.
— Александр, актёр дубляжа – это актёр. Многие видели, как советские мастера закадрового дубляжа озвучивают героев иностранных фильмов. Например, Владимир Кенигсон дублировал Луи де Фюнеса, буквально повторяя движения актёра на экране. Когда Вы озвучиваете героя, Вы отыгрываете движение, эмоции? Возможно, пытаетесь интерпретировать его поведение по своему?
— Озвучание – это сложный процесс, в котором имеет значение всё, даже то, как ты одет. Зачастую в студии приходится двигаться, повторять движения актёра. Например, если надо озвучить героев во время драки, ты не можешь просто так произносить текст. Надо приблизиться к физическому состоянию дерущихся людей. При этом надо делать так, чтобы ничего не шуршало, не звякало, иначе это полезет в микрофон и будет брак по звуку. Кенигсон, его умение работать с озвучанием того же Луи де Фюнеса — это классика работы, сам Владимир Владимирович считается чуть ли не отцом российского классического дубляжа, и мы всегда берём с него пример. Ты должен погрузиться в артиста, перестать быть собой и стать тем образом, который актер исполняет на экране. Так что да, конечно, мы практически полностью повторяем то, что происходит на экране.
— Озвучивая актера, чувствуете ли Вы иногда его «сопротивление» или, наоборот, полное слияние? Как это проявляется и как это преодолеть?
— Иногда ты чувствуешь не столько сопротивление, сколько ощущение, что твой голос, как говорят на профессиональном сленге, «не ложится на персонажа». Это значит, что ты должен найти определённый тембр, определённое звукоизвлечение в себе, чтобы голос четко лёг на изображение, которое видишь на экране. Получается так не всегда сразу. Именно поэтому за многими голливудскими известными актерами «закрепляют» голоса. В кавычках закрепляют, потому что этого нет на самом деле.
— Многие зрители думают, что на дубляж определённых иностранных актёров ставят определённых российских.
— Это было раньше, в Советском Союзе и в постсоветское время. Сейчас ситуация зависит от дистрибьютора или компании, которая изначально сделала фильм. Они могут выбрать или не выбрать артиста. Когда ты работаешь над образом, очень хочется и очень нужно, но не всегда получается больше знать о персонаже, о человеке, который исполнял эту роль. Поэтому многие артисты, которые озвучивают голливудских звезд, даже лицом на них похожи. А психофизикой — так уж точно. У меня была история, я озвучивал «Восхождение Юпитер» (реж. Л.и Л. Вачовски, 2015 — А.И.) с Ченнингом Татумом и Милой Кунис. И вот мы озвучим одну сцену, вторую. И я не понимаю, почему мне не ложится голос вообще никак! Я пытаюсь что-то делать, а он получается каким-то фальшивым. Звук немножко другой. Я не понимаю, что он делает со своим звукоизвлечением. Хотя уже было несколько картин, в которых я его озвучивал. В принципе, я его психофизику и поведение на экране понимаю. А здесь ну не ложится и всё! В какой-то момент я говорю: «Ребятки, давайте сделаем перерыв». Выхожу из студии, открываю интернет и начинаю читать про создание этого фильма.
И что вижу! Оказывается, Татум к этой роли специально сделал себе какую-то невероятную подложку на челюсть, которая стоила больших денег. Всё для того, чтобы он выглядел более весомо. А плюс к этому его персонаж не человек. Я захожу обратно в студию, начинаю просто делать определенные штуковины со своей челюстью. И голос ложится, и персонаж идёт.
— И дубляж удался?
Мы дальше прекрасно и быстро записали фильм!
— Бывает ли, что Вы слышите свой голос в дубляже в совершенно случайном месте, например, магазин или кафе? Что Вы испытывали при этом?
— Меня зачастую узнает семья быстрее, чем я сам себя! До сих пор не могу к этому привыкнуть. Потому что очень часто ты меняешь голос, меняешь тембр под определённые задачи. Допустим, реклама — это один голос, один тембр, одна подача. Опять же, ты под персонажа подстраиваешься. Это всё равно не до конца твой голос. Я называю его валютный голос.
— Вас наверняка узнают на улице по голосу? Какие забавные случаи были?
— Да, буквально недавно я ездил с семьей в Крым на отдых. Мы идём на пляж у маленькой деревушки под Евпаторией. Вдруг передо мной молодой человек останавливается и говорит: «Простите, пожалуйста, а вы же Хошабаев Александр?» Я говорю: «Да». И он продолжает: «Вы же озвучанием занимаетесь?» Я снова соглашаюсь. И вдруг я вспоминаю, что это молодой человек, который делает мультики из LEGO! Он их снимает сам, а я ему когда-то помогал озвучивать, ну и, соответственно, благополучно об этом забыл, потому что это было давно. И вот он сейчас стоит здесь! Это шок, потому что человек меня узнал по озвучиванию! Это очень здорово…
— Что сложнее и интереснее: создавать голос с нуля для мультперсонажа или «вживаться» в уже существующую пластику живого актера?
— Очень здорово, когда ты работаешь над персонажем, которого ещё не существует. Это более сложно и более интересно, чем озвучивать уже готового персонажа. Потому что в случае с готовым за тебя уже, по сути, сделали большую часть творческой работы, за тебя уже почти всё придумали. Твоя задача — это органично перевести всё на русский язык, потому что не всегда какие-то иностранные фразы будут понятны русскому зрителю. Но когда ты делаешь персонажа с нуля, палитра вариантов огромная! А ещё частенько его рисуют с тебя.
— Мультгероя срисовывают с реального актёра?
— В Советском Союзе такая практика была очень частой, персонажей рисовали с артистов. И сейчас иногда записывают на видео мимику и рисуют героя. Поэтому, как я сказал ранее, очень здорово, когда ты работаешь над персонажем, которого ещё не существует. Когда вы создаете персонажа, его же создаёт не один человек, его создаёт команда. Именно они знают больше про мультик, про компьютерную игру, про тематику. Это родилось в их голове. А моя задача — им немножко помочь. Поэтому должен быть всегда человек — режиссер или главный мультипликатор, который тебе скажет, что и как надо делать.
— А были ли в Вашей работе роли, когда приходилось озвучивать предмет или явление, у которого нет эмоций в реальности? Например, ветер, робот с холодным ИИ, волшебный артефакт? Какие особенности, на Ваш взгляд, присущи такому дубляжу?
— Да, неоднократно! И искусственный интеллект, и роботов!
А в одной популярной мобильной игре у меня есть волшебный меч, который получил душу. Очень интересно и любопытно озвучивать такие штуковины. Потому что тебе нужно фантазировать, — как бы говорил злой меч, который получил демоническую душу. Очень интересно! Если ты озвучиваешь искусственный интеллект или робота, ты должен стать безэмоциональным. Изменить свой тембр. Поскольку у искусственного интеллекта нет обширного тембра, у него нет огромного количества интонаций, которые есть у человека. И необходимо обрезать свои эмоции и чувства, стать безэмоциональным роботом.
— Получается, что мало правильно озвучить текст, надо уметь менять голос, играть с ним. И что тогда делать с «фоновыми звуками» этого персонажа, его дыханием, смешками, покашливаниями, шагами? Есть какие-то различия в подходе к озвучанию?
— Есть разные способы, как это делается. Например, дубляж, липсинг. А ещё есть закадр. Если ты пишешь закадр, то ты, как говорят на сленге, не закрываешь дыхание и междометия актера. Или вот липсинг. Допустим, ты произносишь реплику от начала до конца, чтобы она укладывалась в момент того, как артист открывает на экране рот.
— А дубляж?
— Дубляж — это когда ты полностью переозвучиваешь то, что происходит на экране. Вот тут очень важны и дыхание, и всякие разные междометия, и прочее, прочее, прочее… Когда мы дублируем кино, мы полностью переозвучиваем артиста, то есть полностью проживаем сцену за другого актёра, которого видим на экране.
— От чего зависит выбор варианта?
— Это зависит от того, для чего фильм делается. Допустим, если он создаётся для телепроката. Например, сериалы, такие как «Друзья» (1994, Дэвид Крейн, Марта Кауффман – А.И.). Тут нужно быстро озвучить и быстро выпустить в эфир. Поэтому делается закадр или липсинг для ускорения работы. А когда это полноценная картина, которая идёт в кинотеатры, тогда делается дубляж. Полноценный, поскольку есть иное количество времени и другие задачи.
— Интересно узнать, какие есть примеры сленга или терминов в дубляже, которые для читателя покажутся странными или необычными?
— Например, сказать реплику шире или уже. Это значит, что мне надо произнести её более протяженно по времени или быстрее.
А ещё есть фраза «давай запишем физику». Это значит, что мы запишем то, что происходит на экране, без слов. Какие-то движения, бег или дыхание, например.
— Можете назвать какие-то странные моменты из «физики»?
— Всегда очень странно записывать поцелуи. Потому что ты стоишь и целуешь свою руку.
— Поцелуи записываются именно так?!
— Да! Просто очень нежно или, наоборот, страстно целуешь руку!
— Александр, а есть у Вас свои собственные ритуалы, которые обязательно повторяете перед записью?
— Я бы не сказал, что это ритуалы. Это скорее определённые технические приёмы, которые я делаю, чтобы мне было удобно. Например, особенным образом закрепляю провод от наушников на пояс, чтобы он не болтался, если работаю стоя, а мне нужно будет двигаться из-за дубляжа. Ещё я по-особенному раскладываю листы, чтобы видеть их все сразу. Мы работаем с текстом, с листами А4. Это вертикальные распечатки, поэтому закрепляю их, чтобы видеть сразу две страницы, поскольку может быть длинная сцена, и она переходит с одного листа на другой. Я определённым образом креплю листы, чтобы они в момент записи не съехали, как-то не шевелились, чтобы не издавали звуки. Если я пишу сидя, например, дикторские тексты, то стараюсь сесть определённым образом с прямой спиной. Для меня это очень важно. И выбрать стул удобный. Если он неудобен, то я его поменяю.
— Приходилось ли Вам озвучивать сцену, где актер на экране, по Вашему мнению, выражал эмоцию не так, как требовал контекст? Как поступали в таком случае?
— Как-то я озвучил видеоигру. И мне не очень нравился голос, так называемый референс, по которому я следую. Это был западный коллега. Он говорил на английском. Но был ещё голос японского коллеги. И вот когда мы слышали японского актёра, то понимали, что он был более точным. И мы шли за ним. Ты выбираешь всегда из того, что тебе предлагают, некий референс. Но и своё понимание, и своё видение этого персонажа тоже очень важно.
— Брались ли Вы за озвучку персонажа, чьи поступки или характер вам были неприятны? Как находили к нему ключ?
— Очень часто актёр озвучивает или играет персонажей, которые ему не близки по человеческим качествам или подходу к жизни. Это наша работа. В плохом ты всегда ищешь хорошее, в хорошем ты всегда ищешь плохие качества, потому что человек неоднозначен. Если он плохой, то он совсем не обязательно должен таким гадким голоском говорить. Вовсе нет. Зачастую, когда ты озвучиваешь какую-нибудь демоническую сущность, то наоборот, стараешься сделать её привлекательной, пытаешься найти в себе какие-то качества, которые совпадают с этим персонажем, и их развить. В любом случае, во всех у нас есть потаённые, не очень хорошие вещи. Но мы их тщательно либо скрываем, либо контролируем.
— Но есть принципы, по которым Вы могли бы отказаться от интересной роли в озвучке?
— Честно сказать, у меня никогда не было таких прецедентов с художественным кино. Но если это будет, допустим, документальный фильм, перевирающий или искажающий исторические факты, или как-то порочащий мою страну, людей, которые оставили след в её истории, я точно не возьмусь за него.
— Что касается фильмов про историю. Вы не только активно дублируете иностранные фильмы, но и сами снимаетесь. В частности, Вы снимались у Ежи Гофмана в его фильме 2011 года «Варшавская битва. 1920», где воплотили на экране роль Тухачевского. Гофман перенёс в этот фильм чуть ли не классический состав культового фильма «Огнём и мечом», включая Александра Домогарова. Как Вам работалось с Ежи Гофманом и другими польскими актёрами?
— Это был первый европейский фильм, который снимался в 3D. Была большая многонациональная группа, очень профессиональная. Знаете, когда попадаешь на такие площадки, ты попадаешь в совершенно другой мир! Потому что там и уровень подготовки, и уровень подхода немножко другой. У нас тоже есть такие фильмы сейчас. Но тогда для меня это было впервые. И я попал прямо в 1920-е годы. Была построена огромная декорация, камеры были спрятаны в ней самой, то есть мы их не видели практически. Только на крупные планы появлялись камеры. И у тебя просто полное впечатление, что ты находишься в аттракционе 5D, а вокруг тебя люди, которые одеты в костюмы, соответствующие времени. Это колоссальный опыт, и очень круто, потому что одна из вещей, за которую я люблю актерскую профессию — это очень крутой аттракцион, в котором ты оказываешься его частью. Настоящее наслаждение участвовать в таких проектах!
— А какую свою роль в отечественном кино Вы считаете наиболее удачной?
— Из того, что вышло, я очень люблю сериал под названием «Город тайн» 2019 года, режиссёра Сергея Пикалова.
Это детективная история. У меня роль полицейского, очень неоднозначного парня. И мне так понравилась эта работа! Отчасти потому, что она была сложная. Там есть сцены, которые обыкновенно снимаются быстро и просто. А мы их снимали длинной диалоговой сценой. То есть диалоговые сцены были отрепетированы, как в театре, а снималось это всё одним кадром, одним движением камеры. Ни у кого не было права на ошибку — ни у оператора, ни у художников-постановщиков, ни у актёров! Мы играли как в театре, и это был очень интересный опыт!
— В одном из интервью Вы рассказывали, что во время работы над шоу для цирка были восхищены их артистами. Как думаете, что особенного, «волшебного» есть в работе артиста цирка? Что может удивить актёра театра и кино в работе под цирковым куполом?
— Да, это был Большой Московский цирк, Шоу братьев Запашных. Я понял, в чём кардинальное отличие драматических артистов от артистов цирка. Ошибка драматического артиста зачастую может быть даже незаметна залу. А ошибка артиста цирка может стоить ему здоровья или жизни. Поэтому в цирке всё выверено до секунды и до минуты. В драматическом спектакле артист может начать что-то менять прямо на сцене, в моменте, потому что ему пришло озарение, или он понял, что здесь он до этого делал не так, и решил попробовать по-другому. Такое возможно, это нормально. В цирке же никаких импровизаций быть не может, потому что все выверено. А шоу — серьёзнейший механизм, который отточен до поворота головы. Ещё меня поразила их работоспособность. Шоу начинается, допустим, в 11 утра, твой выход может быть в 12, а люди приходят в 7 часов утра и начинают работать над собой, разминаться, изучать какие-то новые трюки. Артист в цирке должен постоянно развиваться!
— Цирк — место, куда приходят взрослые и дети за капелькой магии. А как Вы простыми словами объясняете своим детям, чем занимаетесь?
— Я просто беру книжку и начинаю читать. На самом деле этого оказывается вполне достаточно для того, чтобы объяснить ребёнку, чем я занимаюсь.
— А кому из коллег по цеху, например, режиссёров дубляжа, звукорежиссеров, других актеров, Вы особенно благодарны за то, чему они вас научили?
— Я очень благодарен своему педагогу в Школе-студии МХАТ Анне Николаевне Петровой. Благодарен режиссёрам озвучания Ярославе Турылёвой (1932-2020) и Всеволоду Кузнецову. Очень благодарен людям, которые научили меня работать над видеоиграми. Это Эвелина Новикова и Ирина Петросянц. Эти люди в озвучивании очень важные, крутые и известные. И они все научили меня многому. Они научили меня понимать самого себя, раскрыли мне меня, если можно так сказать.
— Есть ли какие-то самые распространенные и раздражающие мифы о профессии актера озвучивания, которые Вы бы хотели развеять?
— Самый главный миф, первый и последний, что профессией озвучивания может заниматься любой человек без актерского образования. Да, но нет. К сожалению, если человек хочет заниматься озвучиванием, нужно быть актёром. Потому что, прежде всего, это очень узкий скилл, очень узкое направление в актёрской профессии. Конечно, если человек читает дикторские тексты на телевидении, без проблем. Он может быть высококлассным журналистом. Ему необязательно быть артистом. А вот если человек озвучивает кино, озвучивает аудиокниги и прочее — недостаточно быть просто человеком, обладающим хорошей дикцией и хорошим голосом. Никогда человек без актёрской профессии не сделает того, что сделает актёр у микрофона. Слишком много нужно учесть. Практически каждый текст, который я читаю, неважно, это дикторский текст, рекламный или это аудиокнига очень интересного и какого-то очень крутого автора, я всё равно пропускаю через себя. И каждый текст, каждая буква для меня важна. И каждая запятая. Потому что всё это эмоции. И всё это энергия, которую могут создавать и доставать из текста только актёры.
— Как, по-вашему, изменился зритель за время вашей карьеры? Стал ли он более требовательным к голосовой игре? Какая самая необычная или трогательная обратная связь от зрителя вам запомнилась?
— Запомнился неподдельный восторг. Люди не могут поверить своим ушам, когда ты начинаешь разговаривать голосом какого-то персонажа из видеоигры. У меня есть знакомый парень, который дарит подарки мне и моим детям на дни рождения, различные сувениры. Он пишет мне неожиданно в соцсети. Например: « Здравствуйте, Александр, примите, пожалуйста, курьера.» А там подарок — кружки. Это очень приятно и здорово! Что касается зрителя…Я бы не сказал, что изменился зритель. Я бы сказал, что изменилась ситуация с актёрами озвучивания. С появлением интернета артисты нашего цеха вышли из тени. Нас начали узнавать, нас знают по именам и в лицо. Но и зритель стал более требовательный, это правда. И на самом деле это приятно. Приятно, что отмечают хорошие работы, всегда есть отклик, есть большая армия фанатов и поклонников. Это очень здорово! И спасибо им за это!
Автор: Александр Ипатов, историк, просветитель, преподаватель Школы журналистики имени Владимира Мезенцева при центральном доме журналиста.