Удивительно, но за семейным обедом 1 января 2025 года в мою голову пришло осознание того факта, что 1 апреля 2025 года моему деду Ивану Андреевичу Овсянникову исполнится 100 лет. Целый век. Жаль, что его жизненный путь прервался ещё 7 марта 2010 года, но даже посмертно век с рождения – это серьёзный юбилей. А к юбилею нужны подарки… Человеку, живущему в нашей памяти, можно подарить лишь память. Освежить её. Можно написать о нем свои воспоминания, можно посвятить ему что-то хорошее и нужное, можно многое… Но мой Дед, будучи образованным человеком, учителем, упростил мне задачу, оставив своим детям и внукам несколько тетрадок своих воспоминаний, начатых в 2004 году и написанных от руки хорошо понятным почерком. Моя задача лишь обернуть их в информационно-исторический фон и иллюстрировать. Чем и займусь.
Третья тетрадка, 3 том воспоминаний, последний. Продолжаем читать.
Вот Дед стал семейным человеком. Без терзаний принял эту ответственность и пронес ее через всю свою жизнь. Война быстро учила тех, кто учиться хотел. Дед вспоминает:
«…3 января 1946 года, собрав необходимые пожитки и попрощавшись с родными, мы поехали в город Воронеж. Там я отоварился по продаттестату* сполна и решил побыть одни сутки у тёти Кати (по отцу), но выпал такой снегопад, что транспорт не мог ходить. Пришлось ещё сутки ждать. Удалось уехать на попутном транспорте, шедшем в моем направлении. Но тоже не смогли пробиться, пришлось с грузом на плечах по глубокому снегу тащиться до ближайшей деревни, которая находилась в километрах пятнадцати от моего села. Там под денежный залог взяли санки и, впрягшись в них, мы продолжили путь. С нами была попутчица. Добрались до своего села в темноте. Луна была туманная и еле светила, дома, занесённые снегом, виднелись чуть-чуть.
Подъехав к дому, мы в сени затащили санки и вошли в избу. В избе стоял полумрак от коптилки, и я увидел тени от стрех, подпирающих потолок. Было страшное видение. Мать услышала, что кто-то вошёл, спросила: «Кто там?» «Это я, Ваня», - негромко сказал я. Она быстро сошла с печки, кинулась ко мне, обняла, начала целовать и плакать навзрыд. Поняв, в чем дело, мои сестрёнки Аня, Валя и братик Коля подбежали ко мне, взяв за руки и прижавшись сильно к телу. Отойдя от меня, мать спросила: «А эти женщины кто?» «Это вот моя жена Зина, а это наша попутчица из соседнего села», - ответил я. Мать, скрестив руки на груди, пустым взглядом смотрела на них. Это я заметил. Потом как будто встряхнулась, зашевелилась. «Давайте размещайтесь, а я сейчас приготовлю покушать. Вы ведь устали с дороги», - сказала мать.
За столом чувство напряжённости стихло после еды и выпитой самогонки. Наступила душевная лёгкость, но ненадолго. Мать за это время успела рассказать про все, что было и что происходит сейчас. До прихода немцев в село у людей хоть что-то было, а когда они пришли, то начали грабить, душить, отбирать все лучшее. Люди стали прятать от них, копали ямы, клали в них добро и хлеб (зерно). Надеялись хоть что-то сохранить, а когда вернулись из эвакуации, то часть домов было сожжено, а с оставшихся все содрано. Добро и зерно в ямах погнило. Хорошо, что мы полностью привезли с собой постельные принадлежности. А так у матери ничего не было чтобы застлать голые доски или положить под голову. Когда легли в постель, Зина, отвернувшись от меня, заплакала, и так горько, что я не мог её уговорить перестать плакать. Она была ужасно расстроена, увидев такую бедность. Упрекала себя за то, что согласилась приехать со мной, и меня за то, что я утаил от неё обо всем этом…»
Примечания:
* Отовариться по продаттестату, получить пайковые продукты по своей норме довольствия в специальном продуктовом пункте. Военнослужащий не мог весь сухой паек тащить на себе. Тяжело. Ну может дня на три. А у Деда был продаттестат на 45 дней. Что-то он уже получил и съел. А что-то осталось получить, что он и сделал в Воронеже, закрыв свой продаттестат полностью.
Продолжение следует. Подпишитесь на канал, чтобы узнать, что было дальше. Для развития канала можно оказать посильную финансовую помощь.