В маленьком кабинете директора школы №38 было тихо. Только тиканье старых настенных часов да приглушенные всхлипы Марии Сергеевны нарушали тишину. За окном февральский снег медленно покрывал школьный двор белым покрывалом. В углу кабинета мирно гудел старенький обогреватель, пытаясь бороться с холодом, который, казалось, пробирался не только через щели в окнах, но и в самую душу.
Мария Сергеевна сидела за своим столом, закрыв лицо руками. Её узловатые пальцы чуть подрагивали, а плечи тихонько тряслись от беззвучных рыданий. Очки лежали рядом, на стопке непроверенных тетрадей. Директриса школы не заметила, как дверь тихонько приоткрылась, и в кабинет заглянула Анна Петровна — школьная уборщица, женщина лет шестидесяти с седыми волосами, собранными в тугой пучок, и усталыми, но добрыми глазами.
— Мария Сергеевна? — тихо позвала Анна Петровна. — Извините, я думала, все уже ушли. Хотела полы помыть...
Директриса резко выпрямилась, торопливо вытирая слезы.
— Анна Петровна, вы... — Мария Сергеевна натянуто улыбнулась. — Я уже ухожу, да. Просто документы кое-какие... — она неопределенно махнула рукой в сторону стола.
Уборщица, однако, не ушла. Вместо этого она вошла в кабинет, аккуратно прикрыв за собой дверь.
— Что случилось-то? — спросила она прямо. — Вы же никогда не плачете.
— Да так, глупости, — отмахнулась директриса, но ее голос дрогнул, выдавая истинное состояние.
Анна Петровна подошла ближе и присела на краешек стула для посетителей.
— Рассказывайте, — сказала она тоном, не терпящим возражений. — Легче станет.
Мария Сергеевна взглянула на уборщицу — эту простую женщину, которую привыкла видеть со шваброй и ведром, но которая сейчас смотрела на неё с таким искренним участием, что защитная стена рухнула.
— Меня выселяют, — тихо произнесла директриса. — Из квартиры. Дом под снос, а новое жильё нам дадут только через полгода. Маневренный фонд, говорят. Но его еще готовят. А куда мне деваться? Сегодня последний день, завтра уже должна освободить... — голос снова дрогнул, и Мария Сергеевна закусила губу, сдерживая новый поток слез.
Анна Петровна нахмурилась:
— А родственники? Друзья? Никого, к кому можно поехать?
— Сестра в Саратове живет. А тут... — Мария Сергеевна покачала головой. — Я же всю жизнь школе отдала. Работа-дом, дом-работа. Какие уж тут друзья. Коллеги, конечно, но у всех свои семьи, стеснять не хочу.
— А что с вещами? — практично поинтересовалась уборщица.
— Самое необходимое сложила в чемоданы, остальное... — директриса безнадежно махнула рукой. — В самом крайнем случае придется в гостиницу, но это такие деньги... На мою зарплату директора сельской школы долго не протянешь.
Анна Петровна молча слушала, а потом совершенно неожиданно сказала:
— Не переживайте, у меня есть комната, — успокоила уборщица плачущую директрису. — Дом большой, дети давно разъехались. Места хватит.
Мария Сергеевна посмотрела на Анну Петровну с недоверием.
— Вы... вы это серьезно?
— А чего ж шутить-то? — пожала плечами уборщица. — Переезжайте ко мне. Пока ваш этот... маневренный фонд не дадут.
— Но... — директриса растерянно моргнула. — Мы же почти не знакомы. То есть, конечно, работаем вместе, но...
— Двадцать лет в одной школе, и не знакомы? — усмехнулась Анна Петровна. — Да я вас лучше знаю, чем родная сестра. Я ж вижу, как вы с детьми, как с учителями. Всё по справедливости. Не то что прежняя директриса — та только орать умела.
Мария Сергеевна слабо улыбнулась, вспомнив свою предшественницу.
— Я не знаю, что сказать, Анна Петровна. Это так неожиданно.
— А чего тут говорить? — пожала плечами уборщица. — Собирайтесь, и поедем. У меня щи вчерашние есть, разогреем. Голодная, небось?
Директриса поняла, что и правда не ела с самого утра — не до того было. И от упоминания щей в животе предательски заурчало.
— Спасибо вам, — тихо сказала она. — Я даже не знаю, как...
— Не надо, — перебила Анна Петровна. — Людям помогать — это нормально. Я кончила убирать, так что можем сразу ехать. Или вам еще что-то здесь нужно?
— Нет, — Мария Сергеевна встала, собирая бумаги. — Можем ехать.
Дом Анны Петровны оказался старым, но крепким деревянным строением на окраине посёлка. Вокруг раскинулись огороды, припорошенные снегом, а за ними виднелся лес.
— Прадед ещё строил, — с гордостью сказала уборщица, открывая калитку. — Крепкий, на века. Не то что ваши пятиэтажки — чихни, и развалится.
Внутри дом оказался неожиданно просторным и уютным. Старая мебель была начищена до блеска, вышитые салфетки украшали столы и комоды, а из кухни доносился запах свежеиспеченного хлеба.
— Утром пекла, — пояснила Анна Петровна, заметив, как директриса принюхивается. — Люблю свой хлеб, в магазинном одна химия.
Она провела гостью через большую комнату с печкой в углу, в маленькую, но очень уютную спальню.
— Вот, тут и будете жить, — сказала Анна Петровна. — Дочкина комната. Она в Питере сейчас, замуж вышла. Внуков уже двое.
Мария Сергеевна огляделась. Комната была чистой и аккуратной, с кроватью, застеленной лоскутным покрывалом, небольшим письменным столом у окна и шкафом.
— Здесь так... хорошо, — искренне сказала директриса. — Спасибо вам.
— Ну, располагайтесь, а я пока щи разогрею, — Анна Петровна направилась к выходу, но у двери остановилась. — Знаете, я ведь каждый день видела, как вы последнюю неделю сама не своя ходите. Всё думала — спросить, что случилось, или нет. Не моего ума дело, может. А сегодня решилась.
— Спасибо вам за это, — тихо ответила Мария Сергеевна. — Я действительно не знала, что делать.
Когда уборщица вышла, директриса опустилась на кровать и осмотрелась. На стенах висели фотографии — молодая девушка, очевидно, дочь Анны Петровны, на выпускном, в свадебном платье, с детьми. Рядом — еще фотографии, пожелтевшие от времени. Муж Анны Петровны? Мария Сергеевна с удивлением осознала, что почти ничего не знает о личной жизни женщины, которая работала в школе столько же лет, сколько и она сама.
Через полчаса они сидели за кухонным столом, покрытым клеенкой в цветочек, и ели ароматные щи. Анна Петровна нарезала свежий хлеб толстыми ломтями, и Мария Сергеевна с удовольствием макала его в тарелку.
— Вкусно, — похвалила директриса. — У вас золотые руки, Анна Петровна.
— Да какие там золотые, — отмахнулась уборщица. — Обычные щи. Мясо только дороговато нынче, так что нечасто балую себя.
— А как вы в школу попали? — спросила Мария Сергеевна, внезапно осознав, что не знает и этого. — Всегда были уборщицей?
Анна Петровна усмехнулась:
— Нет, конечно. Я ж медсестрой работала, в районной больнице. Двадцать пять лет отдала. А потом... — она на мгновение замолчала. — Муж умер, дети разъехались. В больнице сокращение. А тут в школе как раз место освободилось. Я и пошла. Не гордая.
— Медсестрой? — удивилась директриса. — А я и не знала.
— А чего знать-то? — пожала плечами Анна Петровна. — Работа как работа. В школе, может, и полегче, чем в больнице. Там, бывало, сутками дежурила. Особенно в девяностые, когда всем не до больниц было.
Мария Сергеевна кивнула, вспомнив те тяжелые годы. Она тогда только начинала работать в школе, молодой учительницей литературы.
— А вы замужем были? — неожиданно спросила Анна Петровна.
— Нет, — покачала головой директриса. — Не сложилось как-то. Всё школа, школа... Дети чужие вокруг, своих завести не успела.
— Жалеете?
— Иногда, — честно призналась Мария Сергеевна. — Особенно когда прихожу домой в пустую квартиру. Хотя теперь и квартиры нет...
— Будет, — уверенно сказала Анна Петровна. — Всё будет. А пока поживёте здесь. Мне тоже веселее — всё разговоры, а не телевизор слушать.
После ужина Мария Сергеевна помогла Анне Петровне убрать со стола и помыть посуду. Странное чувство наполняло ее — смесь благодарности, неловкости и какого-то нового ощущения дома, которого она не испытывала уже давно.
— А вы не боитесь, что коллектив начнет судачить? — спросила она вдруг. — Директриса у уборщицы живет...
— А пусть судачат, — Анна Петровна поставила последнюю тарелку на полку. — Мы что, детей, что ли? Да и какая разница — директриса, не директриса. Человек человеку помогает, разве не так должно быть?
— Должно, — согласилась Мария Сергеевна. — Но не всегда так бывает.
— А мы чтоб было, — кивнула Анна Петровна. — Так-то жизнь веселее становится.
Прошла неделя. Мария Сергеевна неожиданно для себя втянулась в размеренную жизнь в доме Анны Петровны. Утром они вместе пили чай, потом шли в школу — благо, она была в пятнадцати минутах ходьбы. Вечером вместе готовили ужин, смотрели телевизор или просто разговаривали.
— Анна Петровна, — сказала как-то директриса, нарезая овощи для супа. — А почему вы в медсёстры не вернётесь? Там же и зарплата больше, и работа по специальности.
Уборщица задумчиво помешала суп:
— Знаете, Мария Сергеевна, я уж привыкла к школе. Да и возраст уже не тот. В больнице сейчас всё по-новому, компьютеры эти... А я к детским голосам привыкла. Пусть кричат, бегают — всё веселее.
— Вы удивительный человек, — искренне сказала директриса. — Столько в вас... света, что ли.
— Да какой там свет, — отмахнулась Анна Петровна. — Обычная я. Просто жизнь научила — если помочь можешь, помогай. Мне ведь тоже помогали, когда трудно было.
— И всё-таки, — настаивала Мария Сергеевна. — Не каждый бы так поступил.
В воскресенье к Анне Петровне приехали дочь с зятем и внуками. Мария Сергеевна хотела уйти, чтобы не мешать семейной встрече, но уборщица и слышать об этом не хотела.
— Куда вы пойдёте? На мороз? Сидите дома, знакомьтесь с моими.
И директриса осталась. К её удивлению, дочь Анны Петровны, Елена, оказалась успешным дизайнером, а зять — программистом. Они привезли кучу гостинцев, в том числе и для Марии Сергеевны, которую, похоже, заранее включили в список семьи.
— Мама рассказала о вашей ситуации, — сказала Елена, когда они остались наедине на кухне. — Знаете, я даже не удивилась. Она всегда такая была — если видит, что человеку плохо, обязательно поможет.
— Ваша мама — удивительная женщина, — кивнула Мария Сергеевна. — Я только сейчас это начинаю понимать.
— А знаете, что она для нас с братом сделала? — Елена понизила голос. — Когда отец умер, нам было совсем тяжело. Девяностые, зарплаты копеечные, а нас кормить надо. Так она в трёх местах работала — в больнице, в доме престарелых по выходным и ещё полы в каком-то офисе мыла. Всё, чтобы мы выучились. И ведь добилась своего! Брат теперь в Канаде, врач. Я вот в Питере... — она улыбнулась. — А она всё так же — шваброй машет. Говорит, что ей нравится.
— А ей правда нравится, — сказала директриса, вспомнив их недавний разговор.
— Знаете, что самое удивительное? — продолжала Елена. — Она никогда не жалуется. Никогда! Даже когда совсем плохо было.
После отъезда гостей в доме стало тихо. Анна Петровна сидела в кресле, перебирая фотографии внуков, а Мария Сергеевна проверяла тетради, расположившись за кухонным столом.
— Хорошие у вас дети, — сказала директриса. — И внуки замечательные.
— Да, — кивнула Анна Петровна с гордостью. — Мои золотые. Всё ради них.
Мария Сергеевна отложила тетради в сторону:
— Анна Петровна, я давно хотела спросить... Почему вы тогда решили мне помочь? Мы ведь даже не особо общались раньше.
Уборщица задумчиво посмотрела в окно:
— А помните, год назад, в январе, когда крыша протекла в спортзале? Все бегали, кричали, а вы взяли ведро и тряпку и сами начали воду собирать. Без лишних слов, без показухи. Просто делали, что нужно. Вот я тогда и подумала — хороший вы человек, Мария Сергеевна. Настоящий.
Директриса удивлённо посмотрела на неё:
— Я и не знала, что вы это заметили.
— Я многое замечаю, — улыбнулась Анна Петровна. — Пока полы мою, знаете, сколько всего вижу и слышу? Я эту школу как облупленную знаю — кто с кем дружит, кто кого любит, у кого какие проблемы.
— И обо мне, наверное, тоже всё знаете? — с лёгкой улыбкой спросила Мария Сергеевна.
— Кое-что, — кивнула уборщица. — Знаю, например, что вы каждое утро приходите на час раньше, чтобы цветы в холле полить. И что конфеты детям на Новый год покупаете на свои, а не на родительские деньги. И что историку нашему, Сергею Павловичу, вы путёвку в санаторий выбили, когда у него с сердцем плохо стало.
Мария Сергеевна смутилась:
— Ну, это же мелочи...
— Из мелочей жизнь и состоит, — мудро заметила Анна Петровна. — Большие поступки не каждый день совершаются, а мелочи — они каждый день. По ним и видно, какой человек.
Они помолчали. За окном начал падать снег, укрывая двор белым покрывалом.
— Как думаете, сколько ещё ждать новой квартиры? — спросила Анна Петровна.
— Не знаю, — вздохнула директриса. — В администрации говорят, что до лета точно.
— Ну и хорошо, — неожиданно сказала уборщица. — Поживёте у меня до лета. А там, глядишь, и огород вместе посадим. У меня участок большой, одной тяжело управляться.
Мария Сергеевна с удивлением посмотрела на неё:
— Вы правда не против, чтобы я так долго у вас жила?
— А что такого? — пожала плечами Анна Петровна. — Мне с вами интересно. Да и помогаете по хозяйству. А главное — я больше не одна. Всё веселее.
Директриса вдруг поняла, что действительно не хочет уезжать. За эту неделю дом Анны Петровны стал для неё чем-то большим, чем просто временное пристанище. Здесь было тепло не только от натопленной печки, но и от душевного тепла его хозяйки.
— Спасибо вам, — искренне сказала Мария Сергеевна. — За всё.
— Да будет вам, — отмахнулась Анна Петровна. — Лучше чайку попьём. У меня и пирог ещё остался с утра.
И они сидели до поздней ночи, пили чай с вишнёвым пирогом и разговаривали — о школе, о детях, о жизни. Две женщины, которые раньше едва замечали друг друга, а теперь стали почти семьёй.
Прошло полгода. Мария Сергеевна получила ключи от новой квартиры — светлой двухкомнатной в только что построенном доме. Анна Петровна помогала ей перевозить вещи и обустраиваться.
— Хорошая квартира, — одобрительно кивнула уборщица, осматривая новое жилище директрисы. — Просторная, светлая.
— Да, — согласилась Мария Сергеевна, но в её голосе не было радости.
— Что такое? — заметила её настроение Анна Петровна. — Не нравится?
— Нравится, — вздохнула директриса. — Просто... знаете, я так привыкла к вашему дому. К печке, к скрипучим половицам, к запаху свежего хлеба по утрам.
Анна Петровна понимающе улыбнулась:
— А вы приезжайте. В гости. Хоть каждый день.
— Правда можно? — оживилась Мария Сергеевна.
— А то! — кивнула уборщица. — Я ведь тоже... привыкла к вам. Одной-то скучно будет теперь.
Они стояли у окна новой квартиры, глядя на раскинувшийся внизу город. Две женщины, случайно нашедшие друг в друге то, чего им так не хватало — настоящую дружбу и тепло человеческого общения.
— Знаете, Анна Петровна, — вдруг сказала Мария Сергеевна. — А давайте вы ко мне переедете? Квартира большая, места хватит. Зимой тут теплее будет, чем в вашем доме.
Уборщица удивлённо посмотрела на неё:
— А как же мой огород? Дом?
— Летом будем ездить туда. Вместе. Огород сажать, за домом следить, — предложила директриса. — А зимой — здесь жить. Вдвоём.
Анна Петровна задумалась, а потом улыбнулась:
— А что, может и правда так будет лучше. Вместе-то оно всегда веселее.
И они пожали друг другу руки, скрепляя новый договор — договор о дружбе, который начался с простых слов в слезный день: «Не переживайте, у меня есть комната».
☀️
Подпишитесь прямо сейчас, чтобы не потерять этот уютный уголок 📌
Здесь Вы найдёте истории, в которых узнаете себя — с радостями, болью, смехом и неожиданными развязками.
📅 Каждый день — новая история.
Рекомендую прочесть