В театре кукол им. В. А. Вольховского поставили необычный аудиоспектакль-променад «Время птиц» (6+). Метафорично, ярко и трогательно в нём рассказывается о том, как рождался воронежский кукольный театр, сердце которого – живые поющие птицы, а режиссёры-основатели тоже были похожи на птиц – вожаков, направлявших крылатую стаю. Создатели спектакля – драматург и режиссёр Юлия Клейман, режиссёр Марсель Смердов, художник Елена Луценко, композитор Дмитрий Мульков, координатор Валерия Черкасова и другие – сумели создать настоящую мозаику образов, где нет ни одной малозначимой детали.
Променад – неторопливая прогулка – рассчитан на небольшую группу зрителей. Перед началом каждый получает наушники и фонарик, чтобы осветить то, что для него окажется важным. Надев наушники, зритель словно остаётся наедине с театром и самим собой.
В фойе гаснет свет, и в наушниках звучит негромкий птичий щебет. Как будто по колоннам и люстрам деловито снуют невидимые воробьи, синицы и поползни. Им и зрителям искренне улыбается Орнитолог, появившийся из светотеней, и жестом приглашает идти следом.
На фоне затихающих птичьих трелей раздаётся молодой голос рассказчика. Он словно приоткрывает двери в таинственный сад. По легендам, ключи от райского сада тоже хранят птицы.
Священный ибис
Первая комната – полутёмный аванзал. В наушниках звучат далёкие, но явственные голоса-воспоминания – это отрывки из старых писем и документов. Они рассказывают о Николае Беззубцеве – яркими короткими штрихами, как всполохи в темноте. Именно он, профессор Воронежского государственного университета, в 1925 году создал в Воронеже кукольный «Театр петрушек», а через пять лет был репрессирован по абсурдному «делу краеведов».
На небольшом экране высвечивается изображение и надпись – «священный ибис». Так называют удивительную величавую птицу, похожую на египетскую статуэтку. Ведь Беззубцев был хранителем музея древностей и изящных искусств, в том числе уникальной древнеегипетской коллекции – сейчас её можно увидеть в музее им. И. Н. Крамского. Сам Беззубцев, с длинной опрятной бородой и мудрыми печальными глазами, тоже напоминает ибиса.
Проводник-Орнитолог высвечивает фонариком красное ветвистое дерево. Свет от фонариков зрителей тоже устремляется к нему. На дереве, как застывшие во времени осенние листья, – маленькие гравюры. Это иллюстрации к спектаклю Николая Беззубцева по японской народной сказке – о милосердном старике, жадной старухе и раненом воробье, хранящем сокровища. Удивительно, насколько она перекликается со «Сказкой о рыбаке и рыбке».
Крапивник-устроитель
И вдруг – трепетание маленьких беспокойных крыльев: из-за занавеса, разделяющего фойе и аванзал, выпархивает кукольный крапивник. Зрители следуют за ним и возвращаются в фойе, но оно изменилось: теперь это 1970–1980-е годы. Белая стена превратилась в экран, и на ней изображение птички-крапивника сменяется архивными кадрами из жизни театра.
«...У каждого была своя телогрейка, подписанная. В них и играли...» – рассказывают невидимые актёры о тех годах, когда современное здание ещё не было построено.
А хлопотливый кукольный крапивник, которому помогает Птица, между тем вьёт гнездо – прямо на перилах главной лестницы. Заботливый и энергичный, он напоминает Игоря Николаевича Лукина – главного режиссёра, чьими стараниями и был построен театр. Средства на него собирал весь Воронеж, и с самого начала центром здания, похожего на дворец из детских сказок, стала высокая клетка для птиц – такая, в которой они не чувствовали бы себя пленниками:
«Птицы, поющие внутри, – это голос театра»
Актёры рассказывают о том, как переплетаются иногда спектакль и реальность: «Я играла роль Тобика – собачки. Там есть такой момент, когда Тобик в ответ заливается оглушительным лаем. Однажды я ехала в трамвае и всё прокручивала в голове, как же мне передать этот лай. Вдруг женщина что-то у меня спросила – а я как залаю по-щенячьи! Потом говорю: "Простите, я работаю в театре"».
Крапивник подлетает к зрителям, садится на протянутые ладони и опускает в них крошечные кирпичики. Каждый, кто приходит в театр, по-своему продолжает его строительство.
Ворон, обучающий других летать
На втором этаже зрителей встречает изображение ворона на экране – и сам ворон: с вдумчивым живым взглядом, расторопный, элегантный и чуточку зловещий. Мудрый ворон символизирует Валерия Абрамовича Вольховского, народного артиста Российской Федерации, чьё имя носит театр.
Звучат голоса из прошлого: «Роли мы записывали от руки под его диктовку...»,
«Он тиран, но гений...», «Ставил спектакль не за что-то, а против чего-то».
«Он приглашал философов, критиков, беседовал с ними за чаем, осмыслял – и лишь потом писал сценарий».
«...Чтобы ощутить за спиной крылья и научить играть других».
А ворон тем временем, прохаживаясь, внимательно оглядывает зрителей, будто задавая вопрос: какой ты – и кем можешь стать?
На экране – видеозаписи спектаклей, поставленных Вольховским: «Маленький принц», «Мёртвые души», «Дикий» по сказке Андерсена «Гадкий утёнок».
Возле экрана стоит маленькое картонное здание кукольного театра. «Театр в театре» можно узнать по причудливым башенкам. Ворон подходит к нему, аккуратно берёт с театрального столика бумагу и пишет, сжимая в лапе белое перо. Наверное, это пёрышко – отсылка к полёту лебедей в спектакле «Дикий», одной из самых важных и сложных для постановки сцен.
Напротив маленького театра – золотистое дерево. Бумажные листки, на которых пишет ворон, потом прикрепляются к веткам. Так древесина, давно ставшая бумагой, вновь становится живой и шелестит листьями. Оживают и написанные сценарии.
Потрудившись, ворон открывает клювом краник самовара, стоящего под деревом, и наливает Орнитологу чай – на манер Вольховского, беседующего с критиком. Этим он как будто приглашает всех зрителей стать критиками будущих спектаклей.
Последний вожак птичьей стаи
На лестнице зрителей встречает нарядный кукольный щегол в галстуке и яркой шапочке, напоминающий циркового артиста. Валентин Каземирович Козловский, ставший последним главным режиссёром кукольного театра, тоже был «из цирковых». Его первый воронежский спектакль «Бука» – история о клоунах и поэтах.
Смотреть на мир глазами театра
Спустившись к подножию клетки, зрители оказываются в помещении, полном кукол-птиц из разных спектаклей. Фонарик высвечивает и очкастую сову, и нарядного петуха, и ворону, и аиста. Они кажутся заколдованными – прикоснись, и они будут летать, петь, говорить человеческим языком, садиться на руки. Но оживить их сможет лишь мастер.
Голоса мастеров звучат:
«Для меня они живые. Я вожу кошку, и однажды она у меня не ложилась. Пробовала и так, и эдак... Стала говорить с ней: кисонька, ну пожалуйста! И она послушалась».
«Любимая кукла – та, которую не победил».
В конце путешествия зрители входят в зал. В нём совершенно темно, тихо и пусто. Затаив дыхание, слышишь собственное сердце. И понимаешь, что театр живой: его сердце – люди, а значит, и ты сам.
Эльвира Пархоц