Знаем, вам понравились предыдущие части нашего «расследования» и впереди нас ждет последняя, заключительная часть, которая все расставит на свои места.
И следующий на очереди скандальный художник 21 века - Ричард Принс. Гениальная дерзость, или плагиат? Вопрос, на который нам с вами предстоит ответить.
Его работа «New Portraits» 2014 года выпуска
представляют собой увеличенные скриншоты чужих постов в «Instagram (принадлежит компании Meta, признанной экстремистской и запрещённой на территории РФ)», прокомментированные аккаунтом самого Ричарда Принса.
Принс – давний провокатор в области присвоения чужих изображений. В 1970-х он славился тем, что перепечатывал чужие фотографии (например, рекламу Marlboro с ковбоями) и выставлял их как своё искусство. В «New Portraits» он взял публичные посты реальных пользователей Instagram (моделей, артистов, просто девушек из тусовки), оставил под ними комментарий типа «Nice!», распечатал большими форматами и выставил в галерее Gagosian
На первый взгляд эта работа – отсутствие авторской работы. Принс попросту взял то, что и так доступно каждому в телефоне. Вопрос в другом: “Какого чёрта, разве он имеет право? Где тут искусство?”. Для обычного зрителя никакого визуального или технического усложнения нет вообще – это самые банальные картинки.
Но чтобы понять замысел, надо знать контекст: Принс – культовый фигурант арт-сцены, его концепция – что в эпоху перепроизводства изображений оригинальность мертва. Художник – тот, кто переосмысливает чужое.
Его ковбой Мальборо в 2005 году был продан за $1 млн. Уже тогда были споры, плагиат ли это. Здесь он пошёл на новый виток: соцсети – тоже источник для арт-отбора. Он как бы говорит: “то, что вы выкладываете онлайн, перестаёт быть вашим – я могу превратить это в арт-объект ценой в сотни тысяч”. Это вызов понятию авторства в цифровую эру
Вероятнее всего, человек без «арт-бэкграунда» этого не поймет. Визуально – проще некуда, узнаваемо до тривиальности. Аннотация нужна, чтобы объяснить, почему это вообще выставлено. Даже название “Новые портреты” не очень проясняет. Контекст нужен – об истории аппроприации в искусстве, о личности Принса.
Хайп был огромный, но в значительной мере скандально-негативный.
В 2014 году, его серия была показана в Gagosian Gallery (Нью-Йорк) – в элитном контексте. Однако широкая публика узнала о ней после ярмарки Frieze New York 2015, где эти принты продавались и были раскуплены по $90–100 тысяч за штуку.
СМИ написали: «Художник продаёт чужие Instagram-фото за 100 тысяч, и люди покупают!» – это была горячая тема, сочетание непонимания и возмущения. В публичном поле Принса называли то гением постмодернизма, то вором.
Судебные тяжбы за нарушение авторских прав, которые активно обсуждались в СМИ, лишь усилили внимание к его работам. Критики и журналисты спорили между собой, некоторые говорили, что это высмеивание культуры «селебрити» мол, «люди платят за имя Принса, а не за фото – им все равно на содержание». Фактические они правы, покупатели этих принтов платили не за содержание этих «картинок», а за статус обладания «работой Ричарда Принса».
В итоге серия New Portraits стала, пожалуй, самой обсуждаемой арт-провокацией 2015 года.
Сама по себе эта работа – пустой сосуд. Её «наполняют» смыслом институциональные и рыночные сигналы: раз висит в Gagosian, значит искусство; раз покупают за 100k, значит ценное; раз судятся, значит прецедент. Без всего этого та же самая вещь (скрин чужого поста) не имела бы никакой значимости. Здесь наглядно проявился тезис: цена и имя формируют восприятие, а не присущие объекту качества
Приведём несколько встречных случаев:
Чтобы не складывалось впечатление, что все сложные работы успешны или все простые провальные.
«Комик» (Comedian, 2019) – знаменитый банан, приклеенный скотчем к стене, проданный Маурицио Каттеланом за $120 000 на ярмарке Art BaselМайами.
Это реальный банан, всё предельно ясно визуально, никаких скрытых смыслов кроме, разве что, шутки). Новость облетела весь мир, стала мемом, и второй банан съел другой художник в рамках перформанса (ещё волна новостей). Почему хайп? Потому что ситуация абсурдна и смешна – идеальный вирусный сюжет. Многих возмутило («элита сошла с ума»), но именно это и создало резонанс. Роль непонятности минимальна – наоборот, полный “смыслопровал” и вакуум, который люди заполнили сарказмом.
Бэнкси
уличный художник, почти все работы которого понятны по посылу (антимилитаризм, сатира на власть) – однако он мегахайповый за счёт образа таинственного мстителя.
Его «Девочка с шаром», самоуничтожившаяся на аукционе в 2018. Сенсационный перформанс с шреддером прямо на торгах.
Простое – но громкое, где хайп – результат продуманного пиар-жеста. Ну и медиа любят Бенкси как феномен.
Или например немец, Томас Руфф, который сделал серию JPEG (2004). Это серия абстрактных пикселизированных изображений на основе интернет-фотографий.
Концептуально интересно, но широкого резонанса это не вызвало. Нет ни скандала, ни срочной повестки.
Сложность не гарантирует славы, ровно как и простота не мешает ей, если есть другие катализаторы.
Выводы нашего исследования таковы:
Институциональная поддержка и легитимация.
Без музеев, галерей, премий большинство художников останутся неизвестными. Попадание работы в известный музей или крупное событие – главный лифт к вниманию.
Институты выступают как фильтр: они решают, что стоит обсуждать, а что нет. Например, Марина Абрамович много лет была легендой перформанса, но по-настоящему «хайповой» стала, когда получила ретроспективу в MoMA.
Рынок и деньги.
Высокая аукционная цена или рекордная сделка мгновенно делает работу новостью – причём независимо от её содержания. Так было с фото Гурски, с черепом Дэмьена Херста (бриллиантовый череп за $100 млн в 2007, который по данным разных источников так и не был продан)
Beeple (NFT-коллаж за $69 млн в 2021)
Пресса любит большие цифры. Плюс, высокая цена сама по себе трактуется как “важность”. Наши кейсы с Принсом, Каттеланом – прямое тому подтверждение.
К сожалению или к счастью, рынок сейчас – главный генератор хайпа, затмевающий обсуждение эстетики. Это отмечают исследователи: “ценность арт-объекта сегодня во многом социально формируется, репутацией и деньгами, а не внутренними качествами”.
Скандал, запрет, конфликт.
Старо как мир: запретный плод сладок, а скандальная слава – самая громкая. От судебных исков (как у Принса) до протестов и цензуры (например, убрать работу из музея – и о ней все узнали!). Piss Christ Андреса Серрано (фото распятия в моче) не новое, но каждый виток его запрета (1989, 1997, 2011) делал его только известнее.
Хайп питается скандалом, а скандал часто связан с непониманием или задетыми чувствами публики. Для художника это палка о двух концах: известность ценой репутации “плохиша”. Но многие сознательно идут на эпатаж.
Новизна темы.
Если работа первая в чём-то, она получит дополнительный пиар просто за счёт “ух ты, неужели и так можно”. Ульман выиграла, потому что первой полноценно сделала перформанс в соцсети. Beeple хайпанул, потому что NFT-продажа – новое явление. Аудитория и критики любят новизну, даже если сама работа не лучшая. Это как научный приоритет: первопроходец всегда на слуху.
Социальная и политическая актуальность.
Многие работы выстреливают, потому что резонируют с повесткой: феминизм, экология, протесты, идентичность. Если тема горячая, искусство на неё получает фору внимания. Пример: Ai Weiwei – его инсталляции о беженцах, о свободе слова – привлекали куда больше массового внимания, чем абстрактные формальные поиски других художников.
Важно подчеркнуть:
“непонятность” сама по себе – редко осознанный триггер хайпа, скорее она побочный эффект или инструмент для привлечения узкого круга. Да, эпатажная сложность может вызвать скандал (как было с абстракциями в начале XX века), но сейчас больше всего обсуждают или совсем «доступное скандальное», или сложное, но легитимированное и объяснённое. Наш анализ не выявил ни одного примера, где бы работа взлетела чисто за счёт того, что она очень мудрёная и никто не понял – без доп. факторов.
Зато случаи, когда "непонятность" мешает, были: например, у Гринберг метафора провалилась, и хайп пошёл по неверному поводу. Или современное медиа-искусство – если оно действительно тяжёлое для восприятия и без зрелищ, то его обсуждают в кругу специалистов, а широкая публика мимо. Арт-критик А. Мартин прямо пишет:
«концептуальное искусство всегда боролось с популярностью из-за своей абстрактности – публика часто не понимает его и не видит смысла».
Однако это не значит, что художники должны “упрощаться для масс” – у искусства другие задачи. Просто надо признавать: хайп – это в первую очередь социальное явление, а не прямая оценка художественных качеств.
Если всё станет предельно просто, будет скучно. Так что относитесь к непонятному искусству как к поездке в новую страну: сначала ничего не ясно, другой язык, культура, но со временем схватываешь отдельные слова, потом начинаешь видеть красоту.
В конечном счёте, как писал один критик:
«современное искусство приглашает нас задавать вопросы, а не обязательно находить окончательные ответы».
В заключение:
Надеемся, вам было интересно) И вы хотя бы немного начали смотреть на современное искусство под другим углом.
_____
Все фото материалы взяты из открытых источников.
Инстаграм – запрещенная социальная сеть на территории РФ, а компания-владелец Meta признана экстремистской организацией.
Подписывайтесь, ставьте лайки, чтобы не пропустить больше интересных историй из мира моды, искусства и фотографии.