Ну, что же, вечер пятницы, чаирнём от души! (Шутка отличная, жаль, не моя – из коментариев стащил).
Серёжа впал в уныние: для того, чтобы его повесть (не роман, я ошибся) опубликовали, необходимо было его срочно переписать, внести правки и отправить Симонову. Люба, горя энтузиазмом, предложила помочь: всё равно Жорж по ночам где-то ошивался.
Серёжа пришёл к Любе домой, и она принялась ему надиктовывать, а он строчил под диктовку на печатной машинке. Работа спорилась.
А Жорж и не думал предаваться утехам, он работал на правительство. Настал день, когда он должен был передать шпиону фотоплёнку с кадрами с секретного авиазавода. Чекисты упаковали в бумагу диафильм «Маленький Мук», и Жорж отправился к пивному ларьку, чтобы передать этот диафильм шпиону.
Начальство предупредило Жоржа: ты чуть опоздай, а наш человек в пивнушке сделает своё дело.
Шпион, скучая в ожидании Жоржа, заказал себе кружку пивка, и буфетчица будто невзначай уронила в кружку шипучую таблетку типа «Алка-зельцера».
Шпион хлебнул пивка с «Алка-зельцером», и ему резко подурнело, тут-то рядом с ним и нарисовался Жорж.
Шпион не удержался на ногах и упал, буфетчица закричала: «Милиция, сюда, здесь драка!» Жорж склонился над шпионом, а тот, осознав, что его сейчас загребут в вытрезвитель, горячо прошептал Жоржу на ухо: «Езжай в Москву, и засунь эту плёнку в тайник, что находится в подворотне!»
План сработал: осталось засунуть плёнку в тайник и установить наблюдение.
А шпиона увезли в вытрезвитель. Какая во всём этом мораль? Пейте пиво в бутылках, куда никто не сможет закинуть «Алка-зельцер»!
Усталый, но довольный, Жорж глубокой ночью возвращался домой. И тут прямо перед ним из его подъезда выскочил счастливый Серёжа и поскакал к себе домой, не заметив Любиного мужа.
У Жоржа с Любой и так в последнее время было взаимное недопонимание. Дело было в том, что она отпросилась съездить к тётке в Казань, а сама поехала не то к Симонову, не то к Биковичу, и этот обман в итоге вскрылся. Неприятно!
На самом же деле Люба с Серёжей ничем особо предосудительным не занимались, разве что Серёжа потянулся, чтобы засосать Любу, но она отпрянула: «А как же стихи сначала?»
Шучу, конечно, но со стихами Серёжа лоханулся конкретно. Начал терять хватку двинский пикапер.
Обиженный Жорж уехал в Москву прятать диафильм, а Серёжа, воспользовавшись его отсутствием, заглянул к Любе, угостил яблочком и предложил съездить в колхоз по заданию редакции.
В колхозе Люба подвернула ногу, к вящему счастью Серёжи.
И вот в журнале «Новый Мир» опубликовали повесть Сергея. В то время в журналах работали такие же неумехи, как те, что сейчас сериалы снимают. Сделать одинаковую ширину текста на странице? Не, не слышали!
А посвящение вообще выглядело, как название главы!
С этим посвящением и вышел скандал. Дело в том, что Серёжа взял и написал: «Любе с любовью»! Возмутились все: Люба, Аня, Серёжина жена, а Жорж так вообще посерел лицом.
Этот Жорж – не мужик, слова своего не сдержал. Серёжа вовсю катался вокруг его жены на своих волосатых фельдикосах, но пасть у него по-прежнему не была порвана, а моргалы – не выколоты.
Кстати, с помощью Жоржа в Москве удалось повязать британского шпиона, и начальство наградило нашего разведчика и разрешило ему остаться в Москве.
Серёжа уже не мог терпеть истерики нелюбимой жены, поэтому собрал чемодан и ушёл из дома. Куда идти он не знал, поэтому пришёл в редакцию и уснул на стульях.
Вскоре в редакцию заявилась Аня и написала жалобу, мол, Серёжа ушёл жить к Любе, примите меры!
Заместитель главного редактора, Лариса по прозвищу «резиновая Зина» тут же позвонила в Москву и доложила Жоржу: пока он в командировке, жена завела себе сожителя!
Но вы не думайте, что она таким образом хотела вернуть себе Жоржа, расчёт был в другом. Узнает Жорж в Москве, что жена морально разлагается, опечалится, как царь Салтан, и передумает возвращаться! И – опа-на! Кресло главного редактора свободно!
Жорж написал письмо, в котором велел посадить Любу в бочку, осмолить… а, нет, это другая сказка! Он написал Любе: «Думаю, нам надо развестись!»
Люба пришла за советом к резиновой заместительнице, а та, коварная, сказала, мол – не выдержал Жорж испытания Москвой, опять кого-то там завёл, на то оно и мачо!
Но Жорж Салтан так просто решил не сдаваться, и приехал на разборки. Они разговаривали с Любой короткими скупыми фразами, ничего не предъявляя друг другу, чтобы обоим было максимально ничего не понятно. И в самый острый момент в квартиру ворвался Серёжа с криком: «Да как ты смеешь с ней так обращаться, она беременна!»
Да, это было абсолютной правдой, Люба была уже на четвёртом месяце. Так что ещё год-полтора, и у Жоржа появился бы наследник.
Но разъяснить ситуацию никто не потрудился, поэтому Жорж решил, что здесь ему больше делать нечего: ситуация предельно ясная, молодой талантливый писатель заикрил его Любушку наверняка прямо на стопке журналов со своей повестью.
Так вот и получилось, что Жорж навсегда уехал в Москву, его заместительница стала главным редактором газеты «Смоленск – не резиновый», Серёжа тоже уволился из газеты, а Люба поехала обратно в Двинск.
Она с улыбкой подошла к своему дому и постучала в двери. И очень удивилась, когда двери ей открыл однорукий чекист и сказал, что он теперь проживает здесь, так как квартира отошла государству.
Я слабо понимаю, на что Люба рассчитывала, когда с улыбкой стучала в дверь. Скорее всего, она надеялась, что некромантки-сценаристки ещё кого-нибудь раскопали и поселили в её квартире в её отсутствие, чтобы неупокоившийся присматривал за жильём.
Люба отправилась на кладбище, где встретила вдову Окорока. Вдова очень обрадовалась и пригласила Любу пожить пока у неё.
И полетели дни...
Серёжа же решил тоже вернуться в Двинск и отстроить отцовский дом. Аня шипела, что сына он больше не увидит, но это не остановило молодого писателя.
В Двинске Сергея встретили на ура, он нынче был знаменитостью. Первый секретарь горкома тряс ему руку и обещал всяческое содействие как в постройке дома, так и в решении жизненных проблем.
А проблемы были: однорукий чекист потихоньку сходил с ума. Идёт такой по улице, глядь – немецкий танк из-за угла выезжает!
Ну, он выхватил пистолет (почему-то из кармана), залёг и приготовился к бою! Смотрит – а это тётка на телеге едет!
И, когда этот чекист с проклятьями подкатил к Сергею, мол, я же велел тебе не возвращаться в город, рядом тут же возник первый секретарь горкома и сурово сказал, что однорукий может идти лесом.
Воодушевлённый Сергей вышел на сцену перед рабочими и прочёл им стихотворение Эдуарда Асадова «Пока мы живы», по традиции выдав его за своё.
Не тот фильм назвали «Плагиатор»!
Кстати, в одной из прошлых серий Люба, вернувшись домой, не обнаружила на стене своей квартиры подлинник Левитана, на что Аня заявила, что им надо было на что-то существовать. Так, вопрос о том, где Сергей брал деньги на ежедневное бухло, отпал сам собой.
И вот теперь Сергей пришёл к Любе с подарком: он не только разыскал пропавшего Левитана, но и выкупил его обратно!
Тем временем, уже было лето 1947 года. Роды показывать не стали, потому что это было бы просто неприлично: летом 46-го – четвёртый месяц, летом 47-го – роды. Пришлось бы малышу жить с хоботом, у русских нет таких традиций, как у евреев!
Кстати, у малыша не было ни хобота, ни даже хоботка: всё потому, что это был не малыш, а малышка. Дочку Люба назвала Верой.
Оставим на время Двинск и вернёмся в Смоленск. После того, как Зигмунд упылил домой пить баварское, Соне резко стало неинтересно работать учётчицей.
Майор с необъятной душой и ещё более необъятным животом делал Соне намёки разной степени прозрачности, мол, неплохо бы куда-нибудь сходить, погулять, чего-нибудь поесть…
Но, после того, как она отвергла ухаживания этого неуправляемого ФАБа, майор стал внимательно всматриваться в лицо юного Зигмундовича: на кого-то он был смутно похож…
Пока ФАБ не успел разорваться, Соня в панике бросила всё и рванула вместе с сыном в Двинск! А то ведь генетического арийца заберут в детдом, а её саму повесят или расстреляют за роды – Глаголева в своём фильме врать не станет!
К своему дому Соня подходила с такой же улыбкой и тайной надеждой на то, что кто-то раскопался и присматривает за её домом.
Оказалось, что за домом присматривала семья полицая, который расстреливал её семью.
Соня тут же широкими шагами отправилась в администрацию, где её сначала хотели продинамить, но она сделала страшные глаза, напомнила о том, чей это дом, кто туда поселил семью полицая, а также о своих боевых заслугах. Испуганная тётка тут же выдала бумагу на выселение семейства Окороковых.
При новости о выселении у Крыськи случилась истерика, и она тут же побежала в МГБ, к однорукому чекисту. И она рассказала, что Соня сожительствовала с немецким майором.
Крыська и вправду видела во время войны, как вконец расслабившаяся Соня гуляла по дому Зигмунда и подходила к окнам. Но пока она решала, что делать с этой информацией, подошли части Красной Армии, и немцы разбежались, как тараканы.
Соня, вызванная к однорукому, испуганно моргала и утверждала, что её всю войну прятала Люба.
Люба также подтвердила эту информацию и позвонила Жоржу с просьбой подтвердить показания Сони.
Жорж тут же набрал однорукого, велел не сомневаться, а затем рассказал одну интересную историю, как какая-то девочка донесла немцам, что у Любы прячется еврейка. Он посоветовал поискать эту информацию в архивах, так как аккуратные немцы всё записывали.
Однорукий тут же заглянул в папочку, которая лежала перед ним на столе, где нашёл записку, которую аккуратные немцы аккуратно сохранили. Записка была написана тем же самым почерком, что и Крыськино свежее заявление.
Разгневанный чекист вызвал Крыську и обрушил на неё весь свой праведный гнев, на что Крыська с гнусной ухмылкой велела майору помалкивать и подыскать им жильё получше, а то неудобно получится, если все узнают, за какую гадину ручался чекист и требовал принять её в комсомол.
С тех пор однорукий стал пристально присматриваться к Соне, и спросил, кто является отцом её ребёнка. Соня с гордостью сказала, что отец ребёнка – геройски погибший командир партизанского отряда Григорий. Зайдя к себе в кабинет, однорукий опять открыл ту самую папочку на столе, где каким-то чудом оказалось личное дело того самого Григория с его портретом. Чекист придирчиво изучил портрет: ой, не похож…
Затем он выглянул в окно, увидел играющего неподалёку Зигмундовича и стал сличать его внешность с каким-то документом всё в той же папке. Мне кажется, в ней самым волшебным образом появилось и досье на графа Зигмунда.
Не папка, а блюдечко с яблочком: покажет любой документ, который пожелаешь.
Жорж жил на квартире своих старых друзей, и они регулярно знакомили его с разными барышнями. Всё это конечно, было не то, но и давать простаивать такому генофонду было бы просто преступно!
Кстати, однорукий до полусмерти напугал Любу, когда опрашивал её насчёт Сони. Ему вдруг приглючилось, что под окнами строятся немцы, он выхватил из ящика стола пистолет и прикрикнул: «Тихо, дура!»
Вскоре случилась трагедия. Поздно вечером однорукий шагал тёмными переулками, и тут вдруг сзади появился немец с губной гармошкой, и начал наяривать на ней своего «Августина». Однорукий с негодованием разрядил в него весь магазин, а когда подошёл поближе, то с ужасом увидел, что он расстрелял того самого деревенского шута с гармошкой, который про всех пел обидные частушки.
Я так и думал, что этот мужичок с гармошкой доиграется. Немцы пожалели - чекист укокошил.
На следующий день за одноруким пришли. Он закрылся в кабинете и застрелился.
В Двинск приехала Аня: однорукий вызывал её повесткой. Она сразу заявила, что врать не собирается, и расскажет всё, как было.
Соня в панике принялась срывать бельё с верёвок, чтобы бежать, пока её не четвертовали за роды, но тут вновь пришла Аня и сказала, что можно расслабиться: однорукий застрелился, а приехавший чекист понятия не имел, зачем Аню вызывали повесткой.
Серёжа поехал в Москву по писательским делам, разыскал Жоржа и обозвал его дураком. Мол, у Серёжи с Любой никогда ничего не было, а у Жоржа дочка подрастает.
Аня засобиралась обратно в Смоленск, Люба решила наконец доехать до Казани до тёти, и поступить там в медицинский институт, и они, прихватив с собой Соню, отправились погулять на берег реки, как в старые добрые времена.
Пока девки смотрели на реку и трепались, сзади неслышно подошёл мужик и незаметно вытащил ребёнка из коляски. Люба-ворона даже бровью не повела.
И, лишь когда этот мужик направился к ним, Люба обернулась: это был Жорж, он держал на руках свою дочь.
Люба бросилась к нему навстречу, и всё заверте…
Конец фильма.
Да уж. Незамысловатая бочка розового мёда с вонючей ложкой либерального дёгтя. Почему этот фильм не стали показывать сразу после его создания, в 2022 году? И зачем вытащили на свет божий через три года? Что, «люди со светлыми лицами» опять начали поднимать головы? Ну, пускай поднимают, но потом сами на себя пеняют…
Спасибо тем, кто прочитал все 12 серий, вы – лучшие!
Список всех кинообзоров (здесь интересно!)
Статья содержит кадры из фильма «В парке Чаир» (2022).