У первого русского лауреата Нобелевской премии (за строгое мастерство, с которым он развивает традиции русской классической прозы) было своё строгое мнение о писательском мастерстве и коллегах по перу. Согласитесь вы с ним или нет...
Мнение Ивана Алексеевич Бунина о коллегах-писателях:
Владимир Маяковский – «самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедства».
Исаак Бабель – «один из наиболее мерзких богохульников».
Марина Цветаева – «Цветаева с её непрекращающимися всю жизнь ливнем диких слов и звуков в стихах».
Сергей Есенин – «проспись и не дыши на меня своей мессианской самогонкой!»
Анатолий Мариенгоф – «пройдоха и величайший негодяй».
Максим Горький – «чудовищный графоман».
Леонид Андреев – «запойный трагик».
На фото - заседание литературного кружка «Среда», 1902 год. Стоят Скиталец и Максим Горький. Сидят: Л. Андреев, Шаляпин, Бунин, Н. Телешов, Е. Чириков.
Валерий Брюсов – «морфинист и садистический эротоман».
Андрей Белый – «про его обезьяньи неистовства и говорить нечего».
Владимир Набоков – «мошенник и словоблуд (часто просто косноязычный)».
Константин Бальмонт – «буйнейший пьяница, незадолго до смерти впавший в свирепое эротическое помешательство».
Максимилиан Волошин – «толстый и кудрявый эстет».
Михаил Кузмин – «**дераст с полуголым черепом и гробовым лицом, раскрашенным как труп проститутки».
Велимир Хлебников – «Довольно мрачный малый, молчаливый, не то хмельной, не то притворяющийся хмельным».
Зинаида Гиппиус – «необыкновенно противная душонка».
Мережковский – «под старость лет сбившийся с пути и вообразивший себя Мудрецом и Проповедником с большой буквы. Его «Толстой и Достоевский» совсем плох. Никуда не годится. Достоевским он был ушиблен раз навсегда, превозносил его, молился ему, а ведь Достоевский...
Достоевский – вот кого надо было, как когда-то футуристы намеревались Пушкина – сбросить с «корабля современности». Сбросить с палубы в океан, чтобы его акулы сожрали. У него всегда дожди, слякоть, туман и на лестнице воняет кошками.
Кажется, к одному Толстому Бунин относился лояльно:
Пушкин говорил: поэзия, прости Господи, должна быть глуповата. А я говорю – проза, прости Господи, должна быть скучновата. Настоящая, великая проза.
Сколько в «Анне Карениной» скучных страниц, а в «Войне и мире»! Но они необходимы, они прекрасны.
Чехов – один умеет показать в капле воды океан, в песчинке пустыню Сахару, в одной фразе целый пейзаж дать.
А о дворянах он зря писал. Дворянско-помещичьего быта он совсем не знал.
И пьесы его все чепуха, чушь, как бы их ни раздували. Никакой он не драматург.
То, что Чехов был деликатным, скромным, как красная девушка – это мнение Толстого. А на самом деле он на всех свысока смотрел, с братом своим, художником. И с его приятелями разговаривать не желал. Презирал их всех, кроме разве Левитана. Впрочем, и с ним у него дружбы не получилось – описал он его в «Попрыгунье».
Александр Блок – «нестерпимо поэтичный поэт. Дурачит публику галиматьей».
Хорош ваш Блок! Просто эстрадный фигляр. В ночном кабаке после цыган – отчего же – послушать можно. Но к поэзии это никак не относится. Решительно никак.
Эти – пусть музыкальные вирши – даже не спуск в преисподнюю, в ад, в подвал «Бродячей собаки», где «пьяницы с глазами кроликов – in vino veritas (истина в вине) кричат».
Кричат, как в цирке: «Браво, рыжий. Браво, Блок».
Ведь ваш Блок просто рыжий из цирка, просто клоун, шут балаганный из своего же собственного позорного «Балаганчика».
На самом деле Блок не бывал в «Бродячей собаке». И писал об этом в своих записных книжках:
«... встречи в подвале «Бродячая собака» и прочих местах с людьми, может быть, милыми, но от которых – «ни шерсти, ни молока», не могут считаться «делом» и не могут наполнять жизнь» (27 октября 1912).
Но «Бродячую собаку» посещала Любовь Дмитриевна Блок, о чем Блок тоже записал: «Люба читает мои ненапечатанные стихи на вечере лирики в «Бродячей собаке» (26 января 1914).
... Зато уж себе Бунин цену знал.
«А кто – между нами – в эмиграции равен Бунину? Кругом одни пигмеи, какие-то раздувающиеся лягушки.
И в России никто по-настоящему написать не может».
По воспоминаниям Ирины Одоевцевой о встречах с писателями: «На берегах Невы», «На берегах Сены».