БЕЗ ТЕЛЕВИЗОРА
Накануне Нового Года сломался телевизор. За последние месяцы включал его лишь пару раз, а в остальное время он благополучно зарастал пылью, экономя мне нервные клетки.
Пришла девушка, занялись приготовлением салатов и пока строгал-рубил-кромсал всевозможные ингредиенты, поломка телевизора совсем вылетела из головы. Уже когда наша торжественная делегация по встрече мсье Оливье уселась за стол, прозвучал и повис над бутылкой полусладкого вопрос: «А с телевизором что?». Как «что»? Решил не портить нам праздник.
Время бокалочоканья определили по моим наручным часам, в последнюю секунду выдернули пробку из тёмно-зелёного бутыля, приставили дымящееся дуло к виску невинного бокала…
Еда, неспешная беседа, ночная прогулка по центру города, охваченного всеобщим ликованием. Будто телевизоры сломались разом у всех и люди высыпали на улицы, чтоб наконец увидеть, каким может быть Новый Год без начальственных напутствий и перепевки заученных наизусть хитов. В редких окнах многоэтажек жило голубоватое сияние телеэкранов.
Уже возвращаясь домой, разминулись на заметённом снегом тротуаре со странной процессией: две женщины везли на детских санках подвыпившего мужичка, который вдруг вскинул руки и прокричал то ли нам, то ли чёрному, беззвёздному небу: «С Новым Годом!»
А небо напоминало кинескоп сломанного телевизора, в котором отражался ликующий мир. Утром его наладят, оно прорастёт яркими красками, но это будет лишь утром. Пока же у людей был редкий шанс – раскрашивать его самим. Из-за домов брызнуло многоцветье фейерверков.
С Новым Годом, дорогие россияне…
Январь 2016 г.
«Я ИХ КУШАЮ»
До Нового года – два дня. Ближайший гипермаркет встречает многоголосым гулом. Сотни людей с тележками, полными продуктов. Все ссорятся, лаются, норовят купить подешевле то, что в иное время не купили бы вовсе. Меж рядами снуют солнечные люди с характерным говором, покупают мандарины в надежде их потом перепродать в своих ларьках и палатках.
Один из таких жизнерадостных покупателей оказывается в очереди передо мной.
Охрипшая кассирша смотрит на него, затем – на тележку, доверху набитую пакетами с мандаринами и снова на него.
Далее следует диалог:
– Мужчина, в нашем магазине действует ограничение на мандарины. Мы отпускаем не более пяти килограммов в одни руки в сутки.
– Почему ограничение? Какое ограничение?
– Пять килограммов в одни руки в сутки. Ограничение на мандарины.
– Да у меня тут как раз пять килограммов.
– Тут килограммов тридцать. Я что, не вижу что ли?!
– Ну, ладно. Давайте, я заплачу как за тридцать, а вы подумаете, что их пять?
– У нас ограничение – пять килограммов в одни руки. Вы же их потом продавать будете втридорога.
– Нет! Я их кушаю.
– Тридцать кило в день?
– Да, мне доктор прописал. Сказал: «Кушай, дорогой, иначе умрёшь». Продайте, пожалуйста.
– Нет. У нас ограничение на…
– Ладно-ладно… Новый год же, светлый праздник, детишки хотят мандаринов.
– Пять килограммов в одни руки. В сутки. Не задерживайте очередь, проходите…
– Аааааа! Да что же это такое? Настроение новогоднее испортили…
Оставляет тележку и выходит из магазина. Позади меня двое его товарищей начинают перешептываться и поглаживать пакеты с мандаринами.
29 декабря 2019 г.
НОВОГОДНЕЕ НАСТРОЕНИЕ
Говорю: «Новый год!» и возвращаюсь в детство: мне пять лет. Поздний декабрьский вечер. Если прижаться щекой к холодному стеклу, можно увидеть, как из темноты летят в окно тысячи снежинок. Мы с мамой ждём отца с работы. Автобус с мясокомбината, где он трудится кочегаром, не ходит, потому отец возвращается в посёлок пешком, идя вдоль трассы, в метель. Взрослому человеку идти минут тридцать-сорок. На нём овчинный тулуп, в руках - сумка, фонарик и толстая стальная трость с остриём, чтобы отбиться, если нападут одичавшие собаки. Вокруг мясокомбината их целые стаи.
Мама тревожится, поминутно выглядывает в окно, где подъездный фонарь дёргается на ветру и мажет жёлтым светом по сугробам. В пузатом телевизоре что-то вещает Ельцин, рассказывают о войне в Чечне. Наконец, дверь подъезда хлопает. Я узнаю отца по шагам. Когда был совсем маленьким, думал, что так же топает Дед Мороз, неся мне подарки. В общем-то, я был прав.
Обычно отец, только войдя в квартиру, скидывает тулуп на пол у входной двери, и тот лежит в тёмном коридоре до утра, мохнатый и страшный. Кажется, что в минуты, когда взрослые отлучаются, тулуп рычит и медленно ползёт ко мне. Но стоит включить свет... От тулупа пахнет гарью. Отец долго моет руки с мылом, потом проходит на кухню и садится за стол. Пока мама наливает суп или выкладывает из сковороды котлеты, он достаёт из сумки кусочек докторской, тайком вынесенный с завода. Никогда не ел ничего вкуснее!
В этот вечер шаги в подъезде звучат дольше обычного, и когда я распахиваю дверь квартиры, вижу на лестничной клетке, в руках у отца припорошенную снегом пушистую сосну.
- Тут дедушка мороз пробегал, - устало улыбается отец, - говорит: передай Саше ёлочку.
С этого начинается чудо. Не важно, что Деда Мороза не существует. Не важно, что до Нового года ещё неделя. Праздник здесь и сейчас. Пахнет хвоей, из фанерного ящика с остатками сургучных почтовых печатей вынимаются стеклянные шары и сосульки, картонные зайцы, ватный Дед Мороз.
Отец, поужинав, ложится на диван, наблюдая, как мы с мамой наряжаем его подарок.
Мне пять лет.
Декабрь 2021 г.