Декабрь в этом году выдался на удивление снежным и морозным, как в старых детских книжках. Вера любила это время. Любила, как хрустит снег под сапогами, как пахнет в квартире хвоей и мандаринами, как уютно светится гирлянда на окне, отражаясь в темном стекле. Они с Ильей, ее мужем, всегда готовились к Новому году заранее, превращая это в особый ритуал, который за двадцать лет совместной жизни стал неотъемлемой частью их семьи.
В этот вечер Вера чувствовала себя особенно уставшей. Целый день они с Ильей потратили на генеральную уборку, двигали мебель, протирали пыль на самых высоких полках, куда не добирались месяцами. Усталость была приятной, созидательной. Уютно устроившись на диване под теплым пледом, она смотрела, как Илья наряжает елку. Он делал это с сосредоточенным видом, будто от точности его действий зависела мировая гармония. Вера улыбнулась. Она любила его таким — основательного, надежного, немногословного. Ее Ильюшу.
— Устала, моя пчелка? — спросил он, не оборачиваясь, вешая на ветку старинного стеклянного космонавта, их семейную реликвию.
— Немного, — пробормотала она, чувствуя, как слипаются глаза. — Ты заканчивай, а я, наверное, прилягу.
— Конечно, иди, отдыхай, — он подошел, поцеловал ее в макушку. — Я сейчас закончу и тоже приду.
Она ушла в спальню, переоделась в ночную рубашку и устроилась под одеялом. Тело приятно ныло от усталости. В ногах кровати свернулась клубком Муся — их старая, почти глухая кошка, которая жила с ними почти столько же, сколько они были женаты. Вера погладила ее жесткую шерстку и почти сразу провалилась в дремоту.
Она не знала, сколько прошло времени. Проснулась от того, что в комнату падал свет из коридора и доносился тихий, приглушенный голос Ильи. Он стоял в дверях спальни, спиной к ней, и с кем-то говорил по телефону. Видимо, думал, что она крепко спит. Вера не стала открывать глаза. Ей было лень шевелиться, и она решила просто полежать, пока он не закончит.
— Да, я понимаю, — шептал Илья в трубку. — Нет, она ничего не подозревает. Спит. Я все сделаю, как мы договорились. Нужно просто выбрать подходящий момент.
Вера нахмурилась. Странный разговор. Может, он готовит ей какой-то сюрприз на Новый год? Кольцо? Или ту поездку в Прагу, о которой она мечтала?
— Нет, тянуть нельзя, — продолжал он так же тихо. — Это уже невыносимо. Для всех. Я сам вижу, как она мучается.
Сердце Веры пропустило удар. Мучается? Она? Да, она устала сегодня, но не до такой же степени. Что за ерунду он говорит?
— Да, Виктор Петрович, я понимаю всю ответственность, — голос Ильи стал еще тише, и Вере пришлось напрячь слух. — Просто… рука не поднимается. Двадцать лет все-таки. Но вы правы, так будет лучше. Гуманнее.
Гуманнее? Что будет гуманнее? Вера почувствовала, как по спине поползли ледяные мурашки. Это уже не было похоже на подготовку сюрприза.
И тут он произнес фразу, от которой у Веры остановилось дыхание.
— Не волнуйтесь, мы избавимся от неё до Нового года.
Тишина. Он еще послушал что-то в трубке, сказал: «Хорошо, я позвоню вам завтра» и отключился. Тихо прикрыл дверь в спальню. Вера слышала, как скрипнули половицы на кухне — налил себе воды. Потом вернулся, разделся в темноте и осторожно, стараясь не потревожить ее, лег рядом.
Вера лежала, не дыша. Ее тело превратилось в камень. «Избавимся от неё». От неё. От кого? Паника липкой, холодной волной поднималась изнутри. В их доме было только три «неё»: она, Вера, их соседка, баба Маня, которой было под девяносто, и кошка Муся. Соседка отпадала. Оставались она и кошка. *«Зачем избавляться от кошки с такими таинственными разговорами? — пронеслось в голове. — "Гуманнее"? "Двадцать лет"? С кошкой мы всего восемнадцать… Это про меня. Это точно про меня».*
Но почему? Что случилось? Они никогда не ссорились по-крупному. Жили душа в душу. Или ей это только казалось? Может, у него появилась другая? И она, Вера, стала помехой? А «Виктор Петрович» — это какой-нибудь криминальный тип, который помогает решать такие проблемы?
Страх был настолько сильным, что хотелось закричать, вскочить, включить свет. Но инстинкт самосохранения подсказал ей другое: притворяться. Делать вид, что она ничего не слышала. Иначе… иначе они могут ускорить процесс.
Она заставила себя ровно дышать, притворившись спящей. Рядом тяжело вздохнул Илья. Ее муж. Человек, с которым она прожила двадцать лет, который сейчас лежал рядом и, возможно, планировал ее убийство.
Утром она проснулась с ощущением, будто не спала вовсе. Голова была тяжелой, чугунной. Илья уже был на кухне, судя по запаху, варил кофе. Вера заставила себя встать, натянула на лицо улыбку и вошла на кухню.
— Доброе утро, соня, — он обернулся и улыбнулся ей.
От этой улыбки Вере стало дурно. Какая фальшь. Какое чудовищное лицемерие.
— Доброе, — сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Ты рано.
— Да что-то не спалось, — он поставил перед ней чашку кофе. — Как ты? Отдохнула?
— Да, спасибо.
Она смотрела на него, на своего родного, любимого мужа, и видела перед собой чужого, страшного человека. Каждое его движение казалось ей отрепетированным. Каждое слово — ложью. Его доброта теперь пугала ее больше, чем крик.
— Я сегодня задержусь на работе, — сказал он, собираясь. — Нужно кое-какие дела закончить до праздников.
— Хорошо, — кивнула она.
*«Какие дела? — билось у нее в голове. — Поедешь встречаться со своим Виктором Петровичем? Обсуждать детали?»*
Когда он ушел, Вера бросилась к его столу. Нужно было найти хоть какую-то зацепку. Кто такой этот Виктор Петрович? Она перерыла все его записные книжки, ежедневники. Ничего. Ни одного упоминания.
Она включила их домашний компьютер. Посмотрела историю поиска. Тоже ничего подозрительного: «купить зимнюю резину», «рецепт глинтвейна», «лучшие комедии 2023 года». *«Он все тщательно скрывает», — с ужасом подумала она.*
Она позвонила своей единственной близкой подруге, Лене.
— Лен, привет. Можешь говорить?
— Привет, Верочка. Да, конечно. Что случилось? У тебя голос такой…
Вера не выдержала и разревелась. Сквозь слезы, заикаясь, она пересказала ей ночной разговор мужа.
На том конце провода повисла тишина.
— Вер, — осторожно сказала Лена. — Ты уверена, что все правильно расслышала? Может, это не про тебя? Может, про кошку?
— А зачем про кошку так таинственно? — почти кричала Вера. — «Двадцать лет», «гуманнее»! Я проверила его телефон и компьютер — ничего! Он все стирает! Это про меня, Лен! Он хочет от меня избавиться!
— Господи… — прошептала Лена. — Я не могу в это поверить. Илья? Твой Илья? Он же на тебя дышать боялся!
— Я тоже не могла поверить! А теперь боюсь находиться с ним в одной квартире! Лен, что мне делать?
— Так, успокойся, — взяла себя в руки подруга. — Во-первых, никакой паники. Веди себя как обычно. Ничем не показывай, что ты что-то знаешь. Во-вторых, тебе нужно собрать самые важные документы и немного денег. На всякий случай. И уезжай. Поезжай к матери в деревню. Или ко мне приезжай.
— Я не могу, — покачала головой Вера, хотя Лена этого и не видела. — Если я уеду, он поймет, что я все знаю. Это может быть еще опаснее. Нет. Я должна остаться и выяснить, что происходит.
Дни до Нового года превратились для Веры в пытку. Она жила в постоянном страхе. Каждый раз, когда Илья наливал ей чай, она боялась, что он подсыпал туда яд. Каждый раз, когда он подходил к ней сзади, она вздрагивала, ожидая удара.
Он, казалось, ничего не замечал. Был таким же заботливым, приносил ей маленькие подарки, обнимал по вечерам. Но его прикосновения теперь обжигали холодом.
Однажды он пришел домой особенно поздно, пахнущий морозом и тревогой.
— Где ты был? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Да по делам ездил, — неопределенно ответил он, снимая куртку и проходя в ванную.
Вера заметила, что он сунул в карман куртки какую-то визитку. Когда он скрылся в ванной, она, с колотящимся сердцем, залезла в карман. Это была белая карточка с черными буквами. «Ритуальные услуги. Кремация, захоронение. Круглосуточно».
У Веры потемнело в глазах. Она прислонилась к стене, чтобы не упасть. Вот оно. Доказательство. Он уже все спланировал. Даже способ, как избавиться от тела.
Она сунула визитку обратно. Нужно держаться. Нужно дожить до утра. А утром — бежать. Куда угодно.
Ночью она не спала. Лежала и слушала его ровное дыхание. Как он может так спокойно спать, планируя такое?
Под утро она все-таки задремала. А когда открыла глаза, его уже не было рядом. Она в панике вскочила. На кухне никого не было. В коридоре тоже. Его куртки и ботинок не было. Он ушел.
И тут она увидела. На полу в коридоре, у самой двери, лежала Муся. Она не двигалась. Вера бросилась к ней. Кошка была уже холодной и окоченевшей.
— Муся! Мусенька! — шептала она, гладя ее жесткую шерстку, но тело было безжизненным.
В этот момент в замке повернулся ключ. Вошел Илья. Он увидел Веру, плачущую над кошкой, и на его лице отразилась такая боль, что у Веры защемило сердце.
— Она ушла, — сказал он тихо. — Я утром встал, а она уже… Я не хотел тебя будить. Отвез ее… к Виктору Петровичу.
— К кому? — не поняла Вера.
— К ветеринару, — он опустился на колени рядом с ней. — Он ее осмотрел. Сказал, что все. Старость. Я вчера весь день пытался ему дозвониться, чтобы проконсультироваться, смог ли бы он приехать на дом… В итоге поймал его только поздно вечером.
Он протянул ей визитку. Ту самую. Только теперь Вера увидела под большой надписью «Ритуальные услуги» маленькую, почти незаметную приписку: «для домашних животных».
— А… а разговор? — пролепетала она, ничего не понимая. — По телефону… «избавимся от неё»…
Илья посмотрел на нее, потом на кошку, и вдруг все понял. Его лицо исказилось.
— Господи, Вера… Ты что, подумала… что это я про тебя?
Он схватился за голову.
— Верочка, милая моя, как ты могла? Муся… она умирала. Виктор Петрович, наш ветеринар, сказал, что у нее рак. В последней стадии. Сказал, что она мучается от боли, хоть и не показывает. И предложил… усыпить ее. Чтобы прекратить страдания. Сказал, что это будет гуманно. А я… я не мог тебе сказать. Я знал, как ты ее любишь. Думал, после Нового года скажу. Не хотел тебе праздник портить. А избавиться… я имел в виду, избавить *ее* от мучений. Господи, какая же ты дурочка у меня… и какой я идиот, что так все обставил.
Он притянул ее к себе и крепко обнял. И Вера разрыдалась. Она плакала от горя по умершей кошке, от облегчения, от стыда за свои страшные подозрения. Она вцепилась в него и плакала, пока не кончились силы.
Они похоронили Мусю под старой яблоней на даче. Стояли молча над маленьким холмиком земли, присыпанным снегом.
— Прости меня, — сказала Вера, когда они возвращались в дом.
— И ты меня прости, — ответил он, беря ее за холодную руку. — За то, что заставил тебя пройти через этот ужас.
Новый год они встречали вдвоем. Без гостей, без шумного веселья. Просто сидели за столом у наряженной елки. На душе было тихо и грустно.
Когда часы пробили двенадцать, Илья достал маленькую бархатную коробочку.
— Это я тебе тогда хотел подарить, — сказал он. — В качестве сюрприза.
В коробочке лежало тоненькое золотое колечко с маленьким бриллиантом.
— Я люблю тебя, — сказал он, надевая кольцо ей на палец. — Больше всего на свете. И единственное, от чего я хочу избавиться в новом году — это от любых тайн между нами.
Вера посмотрела на него, на его родное, любимое лицо, и поняла, что буря миновала. Да, она оставила после себя боль утраты и горький осадок недоверия. Но она же и очистила воздух, смыла все наносные страхи, обнажив прочное основание их союза — любовь, которая оказалась сильнее любого недоразумения. И Вера знала, что теперь они смогут пережить все. Вместе.