— Не хочу я никуда идти, — буркнул Алексей, даже не поднимая головы от телефона. — У меня башка раскалывается.
Марина стояла в дверях спальни с лицом, похожим на выжатую тряпку после двойной смены. Глаза покраснели от бессонницы, а руки дрожали от усталости.
— Леш, ну это... Надо же в магазин сходить. Холодильник пустой. Соне завтра в садик, а ей нечего с собой взять. И дома поесть нечего.
— Ну так сходи сама, — он не оторвал взгляда от экрана, где мелькали бесконечные видео. — Я же говорю, плохо себя чувствую.
Марина прикусила губу. Два часа назад вернулась с работы. Точнее, с одной из двух работ, которые тянула последние четыре месяца. Утром — основная, днем — подработка в соседнем районе. Потом еще забежала за Соней в садик. Девочка капризничала, потому что последней оставалась в группе. Воспитательница косо смотрела.
— Ладно, — выдохнула она. — Тогда хотя бы ужин приготовь. Сделай пюре с котлетами. Там все есть.
Алексей поднял глаза, и в них мелькнуло раздражение:
— Послушай, у меня и так настроение паршивое. Не нагружай меня своими делами. Придешь — сама и сделаешь.
— Моими делами?! — голос Марины сорвался на крик, но она вовремя остановилась. Соня спала в соседней комнате. — Леша, это же твоя дочь тоже! Она хочет есть!
— Ну закажи ей пиццу, — он махнул рукой, как будто отгонял надоедливую муху. — Че прицепилась? Я весь день дома сидел, устал жутко.
Марина почувствовала, как внутри что-то лопается. Молча развернулась и вышла из комнаты. В коридоре остановилась, прислонилась лбом к стене. «Спокойно», — приказала себе. — «Только не реви. Не сейчас».
Полгода назад все было иначе. Алексей работал руководителем отдела продаж в крупной торговой компании, Марина — главным бухгалтером в небольшой фирме. Зарабатывали нормально, жили в однушке, но уже откладывали на большую квартиру. Соня ходила на танцы, о которых мечтала с четырех лет.
Потом Алексея уволили. Начальство сменилось, новый директор привел своих людей, а Лешу попросили написать заявление по собственному. Без выходного пособия, без компенсаций. Формально — ни к чему не придерешься, но по факам — выставили за дверь.
Первую неделю Алексей мрачно молчал, запершись в ванной на несколько часов. Потом начал рассылать резюме, ходить на собеседования. Марина поддерживала его, как могла. Говорила, что все наладится, что он отличный специалист, что найдет работу еще лучше.
Прошел месяц. Потом второй. Предложения были, но Алексей отказывался:
— Ну как я пойду на эту зарплату? Я же руководителем был! Это унижение.
Или:
— Начальник там — баран полный. Не буду я на такого работать.
Или просто:
— Не чувствую я, что это мое. Надо еще поискать.
Марина пыталась убедить его взять хоть что-нибудь временно, пока ищет подходящее. Но каждый разговор заканчивался скандалом. Алексей обижался, говорил, что она его не ценит, не понимает, какого это — потерять должность.
— Ты что, думаешь, я халявщик какой-то? — кричал он. — Просто нормальную работу найти хочу, а не первую попавшуюся!
На третий месяц Марина нашла подработку. Вторую работу, после основной. Дочь начала оставаться в садике до последнего, потому что забирать ее было некому. Алексей объяснял, что у него важные встречи, переговоры, новые перспективы.
Но когда Марина приходила домой, то видела его в той же позе — на диване с телефоном или за компьютером с какой-нибудь игрой.
— Ну что, как день прошел? — спрашивала она, снимая куртку.
— Нормально, — буркал он. — Занят был.
Кухня при этом выглядела так же, как утром. Грязная посуда, немытая плита, пол в крошках.
Марина вышла из квартиры и медленно побрела к магазину. Ноги гудели, в висках пульсировала тупая боль. Хотелось просто лечь на тротуар и заснуть прямо здесь, в сентябрьских сумерках.
В магазине она машинально набрала продуктов на три дня. Картошка, курица, макароны, молоко для Сони. Стояла в очереди на кассе, глядя в одну точку, и вдруг услышала за спиной знакомый голос.
— Маринка? Ты? Не узнала сразу!
Обернулась. Рядом стояла Лена, одногруппница с института. Они не виделись лет пять, наверное.
— Привет, — выдавила Марина подобие улыбки.
Лена окинула ее внимательным взглядом — от осунувшегося лица до потертой куртки — и нахмурилась:
— Ты чего такая... Измученная? Все в порядке?
— Да, все нормально, — Марина отвернулась к кассе. — Работы много просто.
— Понятно, — Лена помолчала, а потом добавила: — Слушай, давай номера обменяемся? Может, как-нибудь встретимся, поболтаем?
Марина кивнула, достала телефон. Они быстро обменялись контактами, простились. Но когда подруга ушла, Марина посмотрела на свое отражение в зеркальной колонне у выхода.
Серое лицо, темные круги под глазами, ссутулившаяся спина. В свои тридцать два она выглядела лет на сорок. Когда это случилось?
Дома Алексей сидел на том же месте. Телефон лежал рядом, на экране компьютера застыла игра на паузе.
— Принесла? — спросил он, не поднимая головы.
— Да, — Марина поставила пакеты на кухне и начала разбирать продукты. Руки двигались автоматически, мысли путались.
Через пять минут вошел Алексей, заглянул в холодильник:
— И чего ты там?
— Я не успела еще. Буквально только разложила.
— Ну так давай быстрее, а то есть хочется, — он зевнул и потянулся. — И кофе мне свари.
Марина обернулась и посмотрела на него. Действительно посмотрела, будто увидела впервые. Растрепанные волосы, мятая футболка, в которой он провел уже третий день, одутловатое лицо с начинающейся щетиной.
— Леш, — сказала она тихо. — Когда ты последний раз пытался устроиться на работу?
Он нахмурился:
— Ты чего?
— Когда ты последний раз выходил из дома? Когда искал вакансии? Когда хоть что-то делал?
— Да что это за допрос?! — голос стал резким. — Я каждый день занимаюсь этим! Ты просто не видишь!
— Не вижу? — Марина почувствовала, как внутри закипает что-то горячее и темное. — Леша, я ухожу в семь утра, возвращаюсь в восемь вечера. Ты за это время ни разу не помыл посуду, не приготовил еду, не убрался. Ты даже дочь из садика забрать не можешь.
— А чего это я должен за тобой убирать?! — он шагнул ближе, и в его глазах что-то дрогнуло — то ли злость, то ли страх. — Ты же дома больше находишься!
— Я?! — Марина засмеялась, и этот смех прозвучал как плач. — Я на двух работах вкалываю, чтобы ты мог сидеть дома и отказываться от нормальных вакансий! Я последняя забираю ребенка, потому что ты «занят»! Я...
— Да заткнись ты! — рявкнул Алексей. — Надоело! Я временно без работы, понимаешь?! Временно! И ты не имеешь права меня пилить!
— Четыре месяца — это «временно»?
— Это нормальный срок, чтобы найти достойное место! А не побежать куда попало, как ты!
Марина почувствовала, как холодеют руки. Она стояла, глядя на него, и видела человека, которого, кажется, никогда не знала по-настоящему. Самовлюбленного, слабого, прикрывающегося громкими словами о гордости.
— Знаешь что, — сказала она очень спокойно. — Готовь сам. Я устала.
И вышла из кухни, оставив его с открытым ртом.
На следующее утро Марина проснулась раньше будильника. Встала, собралась на работу, разбудила Соню. Девочка потянулась, зевнула и обняла мать за шею:
— Мамочка, а почему папа на нас кричит?
Марина замерла с платьем в руках:
— Что, солнышко?
— Ну он вчера кричал. И позавчера тоже. Мне страшно было.
Горло сжалось так, что больно стало дышать. Марина присела рядом с дочерью, обняла ее:
— Извини, малыш. Папа просто нервничает.
— А почему он не работает? — спросила Соня, глядя серьезными глазами. — У Кати папа работает. И у Димы. А наш дома сидит.
— Он ищет новую работу.
— Долго ищет, — заметила девочка с той прямотой, которая свойственна детям.
Весь день на работе Марина думала об этом разговоре. Соня права. Долго ищет. Слишком долго. И может быть, совсем не ищет?
Вечером она снова вернулась поздно. Забрала дочь, накормила ее по дороге, привела домой. Алексей встретил их в коридоре с недовольным лицом:
— А где ужин?
— Не приготовила, — коротко ответила Марина, помогая Соне раздеться.
— Как это не приготовила?! — он уставился на нее. — Я весь день жду!
— Значит, сам сделай. У меня уже нет сил на это.
— Да ты охренела вообще?! — Алексей шагнул вперед, его лицо покраснело. — Жена обязана мужу готовить!
— Муж обязан семью обеспечивать, — спокойно сказала Марина, глядя ему в глаза. — А у меня все обязанности, а у тебя никаких.
Он молчал несколько секунд, а потом резко развернулся и пошел в комнату, громко хлопнув дверью. Соня испуганно прижалась к материнской ноге.
— Все хорошо, зайка, — погладила ее Марина. — Иди умываться.
Ночью она лежала в темноте и смотрела в потолок. Рядом храпел Алексей — он всегда засыпал мгновенно, будто совесть не мучила его вообще. А у Марины в голове крутились мысли, как белье в стиральной машине.
Как они дошли до этого? Когда он превратился в обузу? Или всегда был таким, просто она не замечала?
Неделю спустя позвонила свекровь. Надежда Сергеевна звонила редко, но всегда некстати.
— Алло, Мариночка, — голос у нее был сладкий, как патока. — Как дела, как внучка?
— Все нормально, Надежда Сергеевна, — Марина зажала телефон между ухом и плечом, продолжая мыть посуду.
— А что у вас там с Лешей? Он мне тут рассказывает, что ты совсем с цепи сорвалась. Мол, даже еду ему готовить отказываешься.
Марина медленно закрыла воду и вытерла руки:
— Надежда Сергеевна, а ваш сын вам рассказывал, что уже четыре месяца без работы?
— Ну так он ищет! — голос свекрови стал резче. — Не может же человек сразу найти! Тем более после такой должности!
— Ваш сын за четыре месяца ни разу не помыл посуду. Не приготовил еду. Не убрался в квартире. Не забрал дочь из садика. Зато очень хорошо умеет требовать, чтобы я это все делала после двух работ.
Повисла пауза.
— Мариночка, — заговорила свекровь уже другим тоном, покровительственным. — Ты, конечно, молодая еще, не понимаешь. Но мужчине важно чувствовать себя главой семьи. А когда он теряет работу, его нельзя еще и унижать домашними делами. Это же удар по самолюбию.
— А мне по чему удар? — спросила Марина тихо. — Мне можно?
— Ну женщина должна быть сильной, это же понятно. Ты обязана поддерживать супруга, а не пилить его. Вот увидишь, он найдет хорошую должность, и все наладится. Просто потерпи немножко.
— Я терплю уже четыре месяца, Надежда Сергеевна. И знаете что? Мне кажется, вашему сыну очень удобно ничего не делать. Зачем работать, если жена и так все потянет?
Свекровь ахнула:
— Как ты смеешь так говорить о моем ребенке?! Он же прекрасный человек, специалист! Просто сейчас трудные времена!
— Прекрасный человек вчера накричал на меня при дочери за то, что я не успела погладить ему рубашку, — устало произнесла Марина. — Какую, интересно, рубашку? Ему же выходить некуда.
— Марина, я тебя не узнаю, — свекровь заговорила уже с обидой. — Раньше ты была хорошей женой. А сейчас превратилась в какую-то мегеру. Может, тебе к психологу сходить?
— Может быть, — согласилась Марина. — Только платить за психолога мне не на что. Я все деньги на еду и коммуналку трачу.
И положила трубку.
Алексей вышел из комнаты минут через десять:
— Что мать звонила?
— Жаловалась на меня.
— И правильно сделала, — он скрестил руки на груди. — Ты совсем обнаглела. Я вообще думаю, тебе на работе кто-то мозги промывает. Подружки небось советы дают.
— Ага, — кивнула Марина. — Советуют тебя бросить.
Он побледнел:
— Что?
— Советуют бросить. Уйти. Развестись. И знаешь, Леша, я с каждым днем все больше склоняюсь к этой мысли.
Алексей стоял молча, открыв рот. Потом сглотнул, покачал головой:
— Ты не посмеешь. У нас дочь.
— Именно поэтому я и задумываюсь, — сказала Марина. — Потому что не хочу, чтобы Соня росла, думая, будто так и должно быть. Что женщина обязана тянуть все сама, а мужчина может ничего не делать и еще предъявлять претензии.
— Да что ты несешь?! — голос сорвался на крик. — Я временно без работы! Временно! Это нормально!
— Четыре месяца — это не временно. Это уже стало твоим образом жизни.
Она развернулась и пошла в ванную. Закрыла дверь, включила воду и только тогда позволила себе заплакать. Тихо, чтобы не услышала Соня.
Через две недели случилось то, чего Марина боялась больше всего. Она заболела. Просто свалилась с температурой тридцать девять, ломотой во всем теле и диким кашлем. Врач, пришедший на дом, выписал больничный на неделю и строго велел лежать.
Марина лежала в постели, слушая, как Алексей возится на кухне. Он что-то гремел там, ругался себе под нос. Потом вошел в комнату:
— Слушай, а где у нас сковородки?
— В шкафу под плитой, — прохрипела Марина.
— А масло?
— В холодильнике, на верхней полке.
— А как яичницу делать?
Она закрыла глаза, не зная, плакать или смеяться:
— Разбиваешь яйца на сковородку и жаришь. Леша, тебе тридцать пять. Как ты до сих пор не умеешь готовить яичницу?
— Ну не умею, и что? — огрызнулся он. — У меня мама всегда готовила, потом ты. Зачем мне этому учиться?
Марина открыла глаза и посмотрела на потолок. В голове пульсировала боль, тело ломило, а внутри поднималась волна такого отчаяния, что хотелось завыть.
«Вот она, моя жизнь, — подумала она. — Мужчина, который даже яичницу пожарить не может. Который считает, что это не его дело. Который четыре месяца ничего не делает, кроме как лежит на диване».
К вечеру в комнату робко заглянула Соня. Девочка подошла к кровати, забралась к матери и прижалась:
— Мамочка, не болей.
— Стараюсь, солнышко.
— А папа говорит, что ты симулируешь. Это что такое?
Марина замерла:
— Что?
— Ну он тете Оле по телефону говорил. Что ты симулируешь, чтобы не работать.
Руки задрожали. Марина обняла дочь крепче, чтобы та не заметила. Алексей считает, что она притворяется. Он думает, будто она специально свалилась с температурой.
«Все, — решила она. — Хватит».
Когда Марина выздоровела и вышла на работу, то сразу пошла в бухгалтерию. Попросила посчитать, сколько дней отпуска у нее накопилось. Оказалось — двадцать восемь. Она взяла неделю и в тот же день записалась на консультацию к юристу по семейным делам.
Юрист оказался мужчиной лет пятидесяти с усталыми глазами и добрым голосом. Выслушал Марину внимательно, кивая.
— Основания для развода есть, — сказал он, когда она закончила. — Но вы понимаете, что процесс может затянуться? И алименты на ребенка — это не такие большие деньги, как кажется.
— Я не из-за денег, — покачала головой Марина. — Мне просто... Я больше не могу. Я чувствую, что если останусь с ним, то просто сломаюсь окончательно.
Юрист посмотрел на нее с пониманием:
— Знаете, я работаю в этой сфере двадцать лет. И могу сказать одно: лучше быть одной, чем с тем, кто тебя разрушает. Дети это чувствуют. И запоминают.
Марина кивнула. В горле встал комок.
Домой она вернулась с твердым решением. Алексей сидел на диване, как обычно.
— Нам надо поговорить, — сказала Марина.
Он поднял глаза от телефона:
— О чем?
— Я подаю на развод.
Повисла тишина. Алексей медленно опустил телефон, уставился на нее:
— Что? Ты серьезно?
— Абсолютно.
— Марина, ты чего, совсем? — он вскочил с дивана. — Из-за чего вообще? Я же ищу работу!
— Леша, ты не ищешь работу. Ты лежишь на диване четыре с половиной месяца. Ты не помогаешь мне ни в чем. Ты кричишь на меня и на дочь. Ты считаешь, что я симулирую болезнь. И при этом продолжаешь требовать, чтобы я тебя обслуживала.
— Да как ты смеешь?! — лицо покраснело. — Я глава этой семьи!
— Ты не глава. Ты груз, — спокойно сказала Марина. — Извини, но это правда. Без тебя мне будет легче.
Алексей шагнул к ней, и в глазах мелькнула злость:
— Ты не имеешь права! У нас ребенок!
— Именно поэтому я и ухожу. Не хочу, чтобы она думала, будто это нормально — когда мужчина ничего не делает, а женщина вкалывает за двоих.
— Да пошла ты! — рявкнул он. — Дура! Думаешь, найдешь кого-то лучше? Да никому ты не нужна! Уставшая клуша с ребенком!
Марина стояла, глядя на него, и чувствовала странное спокойствие. Раньше такие слова ранили бы до слез. А сейчас... Сейчас они просто отскакивали, как горох от стенки.
— Может быть, — согласилась она. — Но даже одной мне будет лучше, чем с тобой.
Развод оформился через три месяца. Алексей сопротивлялся, угрожал, плакал, обещал измениться. Даже устроился на работу — правда, через неделю уволился, потому что «начальник — идиот». Но Марина уже не верила обещаниям.
Соню оставили с ней. Алексей получил право видеться с дочерью по выходным, но приходил редко. Говорил, что у него дела, что занят.
Первые месяцы после развода были тяжелыми. Денег катастрофически не хватало. Марина продолжала работать на двух работах, но зато дома стало... Тихо. Спокойно. Никто не кричал, не требовал, не упрекал.
Однажды вечером она сидела на кухне с чашкой чая. Соня мирно спала в своей комнате. За окном шел снег, укрывая город белым одеялом.
И вдруг Марина поняла: ей хорошо. Впервые за много месяцев — хорошо. Не отлично, не идеально, но... Спокойно. Будто с плеч сбросили огромный камень.
Она не чувствовала себя виноватой. Не думала, что поступила неправильно. Наоборот — впервые за долгое время ощущала, что приняла верное решение.
«Лучше одной, чем рядом с тем, кто разрушает», — вспомнила она слова юриста.
И улыбнулась.
Прошел год. Марина уволилась со второй работы — на одну зарплату можно было прожить, если экономить. Соня привыкла к новой жизни и почти не вспоминала про отца. Алексей так и не нашел постоянную работу, перебивался временными подработками, жил у матери.
Иногда Марина встречала знакомых, которые сочувствующе качали головой:
— Как же тебе тяжело, наверное, одной с ребенком?
И она всегда отвечала честно:
— Знаете, мне легче. Гораздо легче, чем было.
Потому что правда заключалась в простой вещи: иногда одиночество лучше плохой компании. Иногда уйти — это не слабость, а сила. Иногда нужно отпустить человека, который тянет тебя на дно, чтобы самой выплыть.
Марина выплыла. Не сразу, не легко. Но выплыла. И оглядываясь назад, на те годы, когда тянула все на себе, понимала: главная ошибка была в том, что она слишком долго терпела.
Надо было уходить раньше. Надо было слушать себя, а не чужие советы о том, что «семью нужно сохранять любой ценой».
Потому что цена оказалась слишком высокой — ее собственная жизнь. И когда Марина наконец вернула себе эту жизнь, она больше никогда не собиралась ее отдавать.
Даже если придется идти дальше в одиночку.
Лучше так.
Намного лучше. Читайте также: Девушка на пару часов...