Это история Анны. Много лет назад пропал ее младший брат, Дмитрий. Он ушел из дома вечером, сказав, что встречается с друзьями, и не вернулся. Следствие зашло в тупик, друзья ничего не знали, надежда таяла с каждым днем. Но Анна не сдавалась. Сегодня она делится своей историей — историей о боли, вере и снах, которые оказались сильнее отчаяния.
— Анна, с чего все началось? Помните ли вы тот первый, самый страшный день?
— Как будто это вчера. Ему был 21 год. Ярый поклонник походов, жил на природе. Тот вечер был самым обычным. Мы поссорились из-за ерунды, я даже не помню, из-за чего. Я сказала ему что-то резкое... Он хлопнул дверью. Это был последний раз, когда я его видела. Сначала я злилась, потом начала волноваться, к утру поняла — что-то не так. Это был леденящий душу ужас, который не передать словами. Ощущение, что земля уходит из-под ног.
— Что вы делали в первые месяцы?
— Всё, что возможно. Обзванивали больницы, морги, расклеивали листовки, устроили облавы в лесах, где он любил бывать. Мы с мамой жили в режиме нон-стоп. Но время шло, а следов не было. Никто. Ничего. Как будто он сквозь землю провалился. Самый страшный враг — это неизвестность. Она съедает изнутри. Ты рисуешь в воображении самые страшные картины, и ни одна из них не имеет развязки.
— В какой момент появились эти... сны?
— Где-то на третий год. Отчаяние уже было таким густым, что им можно было дышать. Я физически ощущала свою беспомощность. И вот мне снится первый сон. Я стою на краю большого поля, поросшего бурьяном. А на другом конце — Дима. Он не приближается, просто стоит и смотрит на меня. И я во сне знаю, что он пропал, но здесь, во сне, он просто есть. Я проснулась с таким чувством... не надежды, нет. С чувством, что связь не прервана. Что я могу до него «достучаться».
— И вы поверили, что это не просто сны?
— Поверить — не то слово. Я за них ухватилась, как тонущий за соломинку. Я начала вести «дневник снов». Записывала все: обстановку, во что он был одет, что говорил, что я чувствовала. Сны повторялись. То он молчал, то улыбался, то показывал рукой куда-то вдаль. Один сон был особенно ярким: он сидел на камне у ручья и пил воду из ладоней. Он обернулся и сказал: «Сестренка, тут так тихо». Это было так реально, что я, проснувшись, еще час чувствовала прохладу ручья.
— Ваши близкие, следователи — как они относились к вашей «расшифровке» снов?
— (Вздыхает) Думали, что я сошла с ума от горя. Мама плакала и просила «отпустить его». Следователь вежливо выслушивал мои «подсказки» и говорил: «Анна, мы работаем с фактами». А какие факты? Их не было. Для меня же эти сны стали единственным фактом, который у меня был. Я поняла: если система не может помочь, я буду искать сама.
— Что заставило вас проверить именно тот район, где он в итоге нашелся?
— Это был сон, после которого я не могла уснуть. Мне снилась старая, полуразрушенная лесная избушка, а перед ней — та самая полянка с высоким, желтым от солнца бурьяном, как в самом первом сне. И Дима стоял на пороге и смотрел на закат. Я проснулась с абсолютной, железной уверенностью: «Он там». Я не знала, где это «там», но я потратила неделю, изучая карты, сопоставляя его старые маршруты. И нашла на спутниковой карте похожее место в заброшенном лесничестве за 200 км от нашего города.
— И вы поехали одна?
— Да. Я ничего никому не сказала. Боялась, что меня остановят, что это очередная ложная надежда. Я села в машину и поехала. Когда свернула с трассы на грунтовую дорогу, у меня тряслись руки. Я шла по лесу несколько часов, и с каждым шагом страх рос: а что, если я права? А что, если я найду его... неживым?
— Что вы увидели, выйдя на ту поляну?
— Сначала я увидела избушку. Такую же, как во сне. Сердце заколотилось. Я подошла... и услышала стук топора. Обычный, бытовой стук. Я обошла угол и увидела его. Похудевшего, заросшего, но это был он. Он колол дрова. Он поднял голову, и мы просто смотрели друг на друга секунду, которая показалась вечностью. А потом он тихо сказал: «Ну, ты нашла меня».
— Почему же он... просто ушел? Что случилось?
— (Голос дрожит) Депрессия. Глубочайшая депрессия и разочарование в жизни. Он не планировал исчезать, просто уехал в лес «на пару дней подумать», а потом... понял, что не может вернуться. Что он всех подвел, что он неудачник. Он сказал, что чувствовал себя в ловушке и не видел выхода. А выбраться оттуда, физически и морально, у него не хватило сил. Он просто существовал. И ждал. Сам не зная, чего.
— Как сейчас складывается его жизнь и ваши отношения?
— Возвращение было долгим и трудным. Ему потребовались годы терапии, чтобы справиться с чувством вины и адаптироваться. Сейчас он живёт в другом городе, у него своя жизнь. Он до сих пор редко звонит первым. Но когда я слышу его голос в трубке, я знаю — самое страшное позади. Наши отношения теперь другие, более бережные. Мы ценим каждый разговор.
— Как вы думаете сейчас, спустя годы, что это были за сны? Знаки свыше или работа вашей интуиции?
— Вы знаете, я долго искала ответ. И сейчас я думаю, что это и то, и другое. Наша связь с братом всегда была очень сильной. Мое подсознание, вся моя любовь и тоска, возможно, смогли настроиться на его «волну». Это была работа моей интуиции, которая через сны транслировала мне едва уловимые сигналы, которые я не могла осознать в реальности. Я научилась их слушать. И этот внутренний компас привел меня к нему.
— Ваш главный совет тем, кто продолжает ждать и искать?
— Никто не имеет права говорить вам «отпустите» или «смиритесь». Ваша боль и ваша надежда — это ваше. Ищите. Используйте все методы — и современные технологии, и свою интуицию. Записывайте сны, прислушивайтесь к своим ощущениям. Ваша любовь — это не иллюзия. Это самый мощный поисковый инструмент, который у вас есть. Даже если в итоге вы найдете не человека, а ответ, который позволит вам жить дальше — это уже победа. Никогда не сдавайтесь.