Изначально город Джамтара ничем не отличался от соседних населённых пунктов. Но буквально за несколько лет в его облике произошли поразительные изменения. Посреди спартанских деревень выросли дома внушительных размеров и необычайной роскоши.
Пишет Гардиан:
За последние 15 лет некоторые районы этого сонного района в восточном штате Джаркханд сказочно разбогатели. Этот невероятный сдвиг развития сельской местности был обусловлен усилиями молодых людей, которые, вооружившись лишь мобильными телефонами, освоили искусство выкачивания денег с чужих банковских счетов. Суммы, которые они похищали, были настолько ошеломляющими, что порой их махинации больше напоминали ограбления банков, чем просто мошенничество.
За короткий период мошеннические звонки стали практически повсеместным явлением в Индии. С каждым нововведением на цифровом рынке Индии — смартфоны, цифровые кошельки, электронная коммерция, криптовалюта — аферы Джамтары расширяли свою целевую зону. В Нью-Дели индийские политики хвастались «Цифровой Индией» и распространением современной телекоммуникационной инфраструктуры. Но для большинства индийских граждан цифровая революция стала синонимом мошенничества Джамтары. Netflix даже снял сериал об этом районе со слоганом «Sabka Number Aayega». Что можно перевести как «каждый получит звонок». И это - правда. Обман кинозвезды или парламентария осуществляется не только ради финансовой выгоды; это был триумф, который возвышал их собственное положение.
С 2015 года в округе начали появляться полицейские из разных штатов. Аресты стали обычным делом, но откупиться было легко. Дела закрывались очень долго, а процент обвинительных приговоров был недостаточно высок, чтобы остановить поток мошенничества. За несколько недель до вылета в Джаркханд, чтобы рассказать об этом явлении, я посетил современный полицейский участок по расследованию киберпреступлений в Дели. Заместитель суперинтенданта показал мне на телефоне видео, запечатлевшее неприкрытую роскошь дома мошенника: ярко раскрашенное бунгало с просторными балконами в стиле ар-деко, каждая секция которого была украшена яркими цветами детской комнаты – клубнично-розовым и фисташково-зелёным.
Я хотел понять, как малоизвестный район в заброшенном штате стал символом цифрового обмана в Индии.
«Номера сами себя не набирают», — сказал мне Джиту*. Мы сидели в моей арендованной машине на обочине пыльной дороги в его деревне, примерно в 50 милях от Джамтары. Стоял душный майский день, самый жаркий месяц, и Джиту был в персиковой футболке, шортах и поношенных тапочках. Лицо у него было почти круглым, с мягкими чертами и блестящими глазами. Он выглядел дружелюбным и беззаботно улыбался. Он не был похож на опытного мошенника, наживающегося на самой скандальной афере Индии.
Тем не менее, Джиту был «главным мошенником» деревни – титул, который он носил с гордостью. Конечно, по его словам, это означало, что он был занят весь день. Но из уважения к моему гиду, местному репортёру, он ответил на несколько вопросов. Уважение, как выяснилось, – как оно оказывалось, могло ли оно подорвать вековые иерархии, можно ли было превратить его во власть или деньги – было ключевым фактором в деятельности мошенников из Джамтары.
В 2012 году Джиту учился в школе, когда несколько старших мальчиков, перешедших из Джамтары, «увидели в нем что-то». Они показали ему, как выискивать потенциальных жертв. Джиту выделили, потому что он уже тогда пользовался уважением своих сверстников. В отличие от большинства других в школе, его отец управлял небольшим бизнесом. Его семья считала себя далитами, исторически неблагополучными в Индии, и не относилась к среднему классу в каком-либо узнаваемом смысле, но он сам платил за свое обучение в школе и всегда имел немного карманных денег. Это означало, что он был достаточно крут, чтобы тусоваться с мальчиками намного старше его, которые оказывали ему уважение, подобающее человеку, который был хорош в спорте и имел деньги на мороженое.
Однако поворотным моментом в жизни Джиту, как и у всех в его поколении, стал подарок от отца. Это был один из первых, простых телефонов Samsung, и 15-летний Джиту взял его в школу уже на следующий день. В этой отдалённой части Джаркханда, известной как Сантал Паргана, включающей шесть округов, включая Деогхар и Джамтару, радикальные перемены случаются редко. Когда же они происходят, их влияние оказывается сокрушительным. Спросите кого-нибудь в Дели или Мумбаи, и вам скажут, что Индия встала на новый курс в 1991 году, когда была либерализована экономика и в страну хлынул иностранный капитал. Но люди в сельской местности Джаркханда и подобных местах по всей Индии будут настаивать на том, что переломный момент наступил более чем десятилетие спустя, когда по всей стране появились вышки мобильной связи.
«В конце 2012 года мы впервые услышали о том, что молодого человека из деревни арестовали по делу о киберпреступлении», — рассказал мне местный социальный работник Мурари Лал. «Мы не могли понять, что происходит. Полиция говорила: ATM se paisa marta hai [“Он крадет деньги из банкоматов”]. Но мы задавались вопросом, какое отношение кража денег имеет к мобильным телефонам».
Человек по имени Ситарам Мандал мог бы объяснить. Почти каждый, кого я встречал в Сантал Паргане, мог что-то о нём рассказать. Их рассказы, наряду с обширным освещением его карьеры в СМИ, давали представление о его удивительном пути. Если кто-то и создал знаковую индустрию Джамтары XXI века, так это он.
В 2011 году, окончив школу в своей маленькой деревне Джамтара, Мандал сел на поезд до Мумбаи. В течение следующих пяти лет Мандал работал в придорожной закусочной, в магазине на железнодорожной станции и, наконец, в магазине, где люди пополняли счёт своих мобильных телефонов. Именно на этой последней работе он освоил навык, который принес ему состояние: обналичивание банковских счетов незнакомцев с помощью мобильного телефона. Его сразу привлекло то, что ему не нужно было взламывать телефон жертвы или её банковский счёт. Они предоставляли доступ добровольно, достаточно было солгать.
Работая в пункте пополнения мобильных счетов, Мандал узнал о манипулятивных приемах, используемых мошенниками для получения конфиденциальной информации у ничего не подозревающих людей. Но в одиночку он не справился бы. Поэтому он вернулся на родину, обучил нескольких молодых людей из своего круга общения и создал армию «банкоматных воров», как их тогда называли. Банкоматы были такой же новинкой для сельской Индии, как и мобильная связь; обратная сторона цифровой революции проявилась так же быстро, как и её преимущества.
Метод Мандала начинался, конечно же, с телефонного звонка. Голос в трубке звучал тревожно: звонят из банка, говорили они, и предупреждали: с банковским счётом жертвы возникли проблемы. Для тех, кто не привык к современной банковской системе и всё более усложняющимся правилам, это звучало слишком правдоподобно. «Ваша карта в банкомате скоро станет неактивной», — объявляли они, усиливая ощущение срочности.
Под предлогом проверки личности жертвы они задавали множество вопросов, например, дату рождения и адрес. К концу они собрали все необходимые данные: номера карт, пин-коды, трёхзначный CVV-код. Одновременно сообщник, вооружившись только что собранной информацией, просматривал банковский счёт жертвы онлайн. Для завершения незаконного перевода средств на счёт им требовался последний фрагмент головоломки: одноразовый пароль (OTP), отправленный банком на телефон жертвы в SMS-сообщении. «Чтобы завершить процесс KYC, вам необходимо назвать шестизначный код, отправленный на ваш номер мобильного телефона», — властно и спокойно проинструктировали они. К этому моменту жертва, охваченная тревогой, уже без сомнений диктовала полученные цифры.
Следуя примеру Мандала, Джиту обучил многих своих друзей и знакомых, эффективно передавая эти методы всему сообществу. «Эта схема изменила жизни стольких людей», — сказал он, закрыв глаза, словно мысленно возвращаясь в славные дни десятилетней давности. Но у этой аферы были свои ограничения. Жертва должна была пользоваться банковской картой; нужно было быть не только доверчивым, но и ничего не знать; нужно было иметь деньги на банковском счёте и высокий дневной лимит транзакций. Так случалось не всегда. К счастью, после короткого затишья появились новые возможности.
«В 2014 году БДП победила на выборах, и Нарендра Моди стал премьер-министром». Джиту улыбался, и не без причины. Полный реформаторской энергии, премьер-министр запустил смелую программу цифровизации экономики Индии. «Началась разработка мобильных приложений. Они должны были облегчить жизнь тем, кто тогда за него голосовал. Профессионалам. Бизнесменам. Городским жителям. Людям, таким, как вы», — продолжил свою лекцию Джиту. «Внезапно появилось гораздо больше, чем просто банковские карты: банковские приложения, цифровые кошельки, мгновенное кредитование».
Многие из моих знакомых обеспеченных индийцев, проголосовавших за БДП в 2014 году, надеялись на экономическое чудо, которое освободит Индию раз и навсегда от ее умирающего этатистского прошлого.
Моди, позиционируя себя как динамичное лицо рыночно-ориентированного лидера, был ответом на растущий средний класс, который считал свой рост заслугой личных усилий – они называли это «заслугами». Они презирали старую элиту, просоциалистически настроенную, и в Моди, человеке скромного происхождения, видели отражение самих себя. Они резко отвергли сохраняющуюся важность многовековых систем, которые создавали и поддерживали привилегии в Индии и обеспечивали им доступ к образованию, капиталу и другим ресурсам. Любое упоминание о касте вызывало приступ гнева. «Каждый сам за себя» стало негласным девизом эпохи Моди.
С началом правления Моди на посту премьер-министра жизнь в деревнях начала в некоторой степени меняться. Многие жители Кербари, деревни примерно в 70 милях к северу от Джамтары, и её окрестностей были благодарны ему за программы социальной помощи, которые помогли им построить бетонные дома, приобрести газовые баллоны и получать бесплатное зерно. Большинство из них ничего больше не ожидали от правительства; им почти ничего не предоставлялось, кроме самых необходимых вещей. Для тех, у кого были более высокие жизненные цели, чудом стал мобильный телефон.
Джиту и его друзья ежедневно обзванивали сотни людей. Если жертва отвечала на звонок, мошенник мог выбрать один из следующих вариантов:
Я звоню из вашего банка.
Я звоню из компании, выпустившей вашу кредитную карту.
Я звоню в качестве помощника по созданию цифрового кошелька.
Я звоню от мобильного оператора.
Друзья и родственники мошенников не считали их киберворами. Они считали их командой высококвалифицированных рабочих. В течение следующих нескольких лет слово «чор», или вор, постепенно исчезло из их названия. Жители деревни, с которыми я общался, называли мошенников только словом «кибер». Это передавало суть, не акцентируя преступную деятельность.
Этот семантический сдвиг отражал более широкое признание мошенничества как профессии. Всё больше людей переходили от традиционных, но менее прибыльных занятий, таких как сельское хозяйство и ручной труд, к более прибыльной и менее трудоёмкой сфере мобильного мошенничества. «Мошенничество, — сказал мне социальный работник Мурари Лал, — стало новым фермерством. Отцы каждый сезон пробуют новую культуру, сыновья — новый вид мошенничества».
Однажды Джиту показал мне, как работает одна из его афер. Сидя на переднем сиденье автомобиля, он методично разложил на коленях два мобильных телефона. На одном из них он запустил приложение для азартных игр, имитирующее традиционную игру с тремя картами. Чтобы играть, нужно было перевести деньги на свой игровой счёт, и можно было запросить пополнение счёта, отправив запрос на пополнение счёта с помощью пинга на чужой цифровой кошелёк. Это означало, что с помощью игры можно было запросить деньги на случайные кошельки, привязанные к случайным телефонным номерам.
Для демонстрации Джиту с игрового экрана первого телефона отправил данные своего цифрового кошелька на другой телефон. На втором телефоне появилось уведомление о том, что кто-то запрашивает 4999 рупий (55 долларов).
Вот как проходил разговор, когда он звонил человеку, получившему запрос на пополнение: «Сэр, вы получили уведомление о кэшбэке в размере 4999 рупий от компании, выпустившей ваш мобильный кошелек. Мы делаем это, учитывая трудности, с которыми столкнулись наши пользователи во время пандемии. Если вы сейчас откроете приложение, на главном экране будет мигать сумма 4999 рупий. Ниже вы увидите две опции: «Отклонить» или «Продолжить». Чтобы получить сумму, нажмите «Продолжить».
Именно в этот момент Джиту надеялся, что жертва по недосмотру или из-за отвлечения внимания по ошибке разрешит перевод денег со своего кошелька, а не на него, не понимая в полной мере контекста.
«Вы успешно это сделали. На следующей странице вам будет предложено ввести одноразовый пароль, отправленный вашим банком для перевода этой суммы на ваш счёт. Вы это сделали?»
Еще один момент, когда жертва может отступить.
Иногда так и было. Но чаще всего — нет. Или кибер-хор мог уйти с 4999 рупиями. Но Джиту, конечно же, этого не сделал. С чего бы?
«Сэр! Мне очень жаль, я совершил огромную ошибку. Вы, должно быть, получили ещё одно SMS от своего банка о том, что с вашего счёта списано 4999 рупий. Это всё моя вина — я нажал не ту кнопку. Сэр, пожалуйста, не жалуйтесь. У меня будут проблемы. Компания меня немедленно уволит. Мне придётся ночевать на улице. Моя семья будет голодать».
«Дайте мне шанс исправить эту ошибку. Я отправлю вам возврат средств и первоначальный кэшбэк. Я инициирую этот процесс. На главной странице вы увидите новую сумму — 9999 рупий. Ниже вы увидите два варианта: «Отклонить» или «Продолжить». Чтобы получить деньги, нажмите «Продолжить».
Этот фарс продолжался до тех пор, пока жертва не осознавала, что её неоднократно обманывали, рассказал мне Джиту, небрежно кладя оба своих инструмента обратно на приборную панель автомобиля. Откинувшись на спинку сиденья, он подчеркнул важность спонтанности. «Вы должны назвать цифру во время разговора. Это может быть 2458 или 6978. Это сумма, которую вы сообщаете им, что они выиграли – в виде скидки, кэшбэка или подарка-сюрприза». Он подчеркнул, что промедление губительно. «Я предпочитаю придерживаться одной и той же цифры: 4999».
Другой трюк — говорить совершенно бесстрашно. «Я прошу их позвонить в банк и попросить позвать меня на разговор. Я настоятельно рекомендую им записать телефонный разговор. Я говорю им: „Если у вас есть какие-либо сомнения в моей квалификации, обратитесь в полицию с записью“. Обычно этого достаточно, чтобы развеять любые подозрения».
Раскрывая свои методы, Джиту не был ни застенчивым, ни хвастливым. Казалось, он гордился тем, как быстро справляется со своей задачей, ничуть не меньше, чем любой компетентный специалист в любой сфере. Я спросил его, чувствовал ли он когда-нибудь себя виноватым, обманывая доверчивых незнакомцев, отнимая у них, возможно, кровно заработанные деньги. Он быстро ответил, что существует бесконечное множество способов, которыми кибервор расплачивается за свои злодеяния. «У него нет ни минуты покоя, например. Даже когда я совершаю мошеннический звонок, я думаю о том, куда выкинуть сим-карту и где спрятать мобильный телефон». Его наказанием была постоянная тревога.
Из окна машины был виден деревенский пруд. Джиту указал туда и сказал, что именно там в конечном итоге оказалось большинство его мошеннических телефонов. Мошенники на каждом шагу эксплуатируют природный ландшафт, звоня с уединённых, заросших полей, закапывая мобильные телефоны в траншеях у ручьёв и отступая в горы во время полицейских рейдов.
Именно это защищенное географическое положение и привело к бедности этой части Индии. Недалеко от деревни Джиту начинаются горы Раджмахал – горный хребет площадью около 1600 квадратных километров, который старше Гималаев. Тёмные леса растут вокруг скалистых утесов, а повсюду журчат воды: даже 20 лет назад добраться до этих деревень было не так просто, как сегодня. В те времена, чтобы добраться до них, приходилось нанимать лодку в день, когда на горизонте не было тёмных туч.
С начала тысячелетия эта изоляция несколько изменилась. Было построено восемнадцать дорог, и община собрала средства на строительство ещё одной школы. Однако официальная статистика по региону сложна для понимания. Более половины из 10,8 миллионов человек живут за чертой бедности, а 35% относятся к категории «крайне бедных». Это сопоставимо с самыми изолированными регионами Африки к югу от Сахары. Далиты, такие как Джиту, составляющие 11% населения, непропорционально обездолены.
На следующий день я отправился в отделение полиции по борьбе с киберпреступностью в Деогхаре, где должна была состояться пресс-конференция. Группа репортёров (все мужчины) и я вошли в поместье британской эпохи с его высокими комнатами, расположенными вокруг центрального двора. Во дворе констебли выстроили 15 мужчин, которых должны были провести перед репортёрами. Мужчин явно задержали глубокой ночью, поскольку большинство из них были в пижамах, шортах и майках-безрукавках. Констебли суетились вокруг них с той скрупулезностью, которая обычно свойственна моделям, готовящимся к показу – расставляя их по росту и выпрямляя осанку.
Стройным шествием их провели в кабинет суперинтенданта. Там их выстроили в два ряда за столом старшего офицера. На столе были разложены два ряда мобильных телефонов в том же порядке, что и стоявшие сзади мужчины. Мероприятие началось с того, что суперинтендант кашлянул в микрофон. Он зачитал пресс-релиз: «По секретной информации, в разных деревнях были проведены одновременные рейды, и 14 человек, разыскиваемых по делам о киберпреступлениях, были арестованы», — начал он. «Эти киберпреступники выдавали себя за сотрудников служб поддержки клиентов и поставщиков услуг, чтобы получать конфиденциальную информацию от людей…»
Затем он зачитал их имена. У всех подозреваемых была одинаковая фамилия, распространённая среди некоторых местных общин далитов.
Полицейский был из высшей касты, поэтому я отнесся к его словам со скепсисом, поскольку в ходе расследования они часто попадают в дома и убежища трех конкретных общин: далитов, мусульман и других отсталых классов (ОВК) — собирательный термин, который правительство Индии использует для классификации сотен маргинализированных каст.
Джиту, однако, подтвердил мне, что кастовая и общинная принадлежность действительно является основой региональных сетей мошенничества. «Всё начинается уже на этапе обучения», — объяснил он однажды по телефону. С тех пор, как он принял титул «кукловода», он рассказал, что в основном обучал молодых мужчин-далитов в своей деревне и её окрестностях, которые живут недалеко друг от друга и на безопасном расстоянии от насилия и запугивания, с которыми им пришлось бы столкнуться в районах проживания высших каст.
Когда я спросил своего гида-репортёра, брахмана, действительно ли индусы из высших каст недостаточно представлены в этой самой прибыльной профессии, он отвёз меня в свою деревню, где проживает более 200 семей. Когда мы ехали по главной улице, он показал мне крепкие дома, в которых жила элита из высшей касты. Они, объяснил он, держали в своих руках традиционные способы зарабатывания денег: владели обширными участками плодородной земли, получали государственные контракты на местные инфраструктурные проекты и контролировали добычу угля из недр земли и песка с берегов рек. Он сказал, что это были люди без совести, поскольку эти профессии означали эксплуатацию сельскохозяйственных рабочих, взятки государственным чиновникам и доходы от незаконной добычи полезных ископаемых. Вместо этого им нужно было защищать своё предполагаемое чувство превосходства. «Большинство из них стесняются общаться с низшими кастами и мусульманами», — сказал он. «Если вы видите в полицейском протоколе человека с фамилией из высшей касты, например, Панди, то можно сказать, что ему не повезло», — сказал он мне.
Вернувшись в полицейский участок, пока суперинтендант отвечал на вопросы прессы, подозреваемые застыли совершенно неподвижно, не отрывая взглядов от репортёров. Я стоял прямо напротив мужчины слева, единственного в нормальной футболке. На его груди красовался лаконичный слоган: «Твой предел — это ты».
Полиция выследила мошенников благодаря местным информаторам. Но кто были эти информаторы? Обвиняемые часто указывали пальцем на представителей высших каст из своих деревень, которые выражали своё недовольство демонстрацией богатства семьями из низших каст. Не все из них могли передавать информацию, но не было никаких сомнений в том, что в их рядах накопилось сильное недовольство. Объезжая деревни, я чувствовал напряжение, которое невозможно было игнорировать.
В одной деревне землевладелец Банти Сингх* регулярно сообщал о мальчишках, разъезжающих на мотоциклах. Когда-то самая влиятельная семья, Сингхи теперь столкнулись с конкуренцией со стороны семей далитов, которые повысили свой статус с помощью кибермошенничества. Их мужчины когда-то работали на его фермах, а женщины скручивали табак во дворе его бунгало. Он продавал урожай на оптовом рынке, а скрученный вручную табак – на фабрику. Иногда он платил рабочим, иногда отправлял их обратно с зерном для их кухонь и соломой для крыш. Теперь некоторые из этих семей стали миллионерами, сказал он с выражением невыносимой скорби. «Их ежедневные сделки вас бы шокировали. В наши дни вы видите крупные купюры либо в кошельке политика, либо в кошельке кибер-хора».
То, что политики сказочно разбогатели благодаря коррупции, было предрешено; гораздо сложнее было принять мысль о том, что маргиналы пользуются теми же методами. Пока мы разговаривали, Сингх не спускал глаз с дороги, отмечая каждого проезжающего человека и каждую машину. Он указал на нескольких мужчин на мотоциклах, подробно описав их положение в местной сети кибермошенничества. Этот – организатор, тот ещё учится в школе, а тот, что на заднем сиденье, только что вышел под залог. Он спросил, нужны ли мне имена всех киберворов, действующих в его деревне. Я отклонил его предложение.
Сингх сообщил о многих из этих «мальчиков» в полицию, но большинство было отпущено под залог. Достаточно много представителей местной высшей касты сами косвенно наживались на этих мошенничествах.
В другой соседней деревне я встретил брахмана, который продавал строительные материалы недавно разбогатевшим «кибер»-семьям. Он утверждал, что они строят роскошные дома. «У них высокие ворота, итальянский мрамор и ванные комнаты с кондиционерами. Идея в том, что даже если полиция проведёт облаву и всё заберёт, дом останется у них». Он рассказал трагическую историю о клиенте, который закопал незаконные деньги в песочнице, узнав о полицейском рейде, и их украли соседи.
Сам поставщик не позволял кастовой принадлежности мешать настоящим знакомствам. Закрыв магазин, он рассказал мне, что тусовался в деревенских чайных, где киберхоры часто рассказывали о своих приключениях. «Даже тюрьма — часть приключения. Деньги — не единственная причина, по которой они рискуют быть арестованными. В их работе есть и маза [удовольствие]». Будучи брахманом, он утверждал, что сам не может совершать мошеннические звонки, но гордился количеством лично знакомых киберхоров — «рок-звёзд».
Обманывая незнакомцев, Джиту мог заглянуть в их жизнь. На другом конце провода многие из его жертв жили в шумных городах, работали в кондиционированных офисах и тратили деньги на предметы роскоши. Некоторым из них, безусловно, пришлось бы бороться, чтобы добраться туда, где они оказались. Однако он подозревал, что мало кто по-настоящему понимал, что значит оказаться в ловушке обстоятельств.
Однако это не было оправданием воровства, которое он и его сообщники нашли себе. Они просто верили, что если они сами не проложат себе путь к лучшей жизни, никто другой за них этого не сделает. И если другие страдали по пути, это было лишь побочным эффектом попыток вырваться из пут судьбы.