18 июля 2025 года в Москве в галерее современного искусства ArtMaison состоялось открытие выставки работ художника Алексея Меринова (1942-2018) “Великое видится на расстоянии”. Работы художника были представлены из коллекции GALERIE SERGE, Алексей Меринов, художник, пишущий в технике пастозных мазков. Гости выставки смогли услышать очень увлекательный рассказ искусствоведа GALERIE SERGE Легдер Татьяны Ивановны о жизненном и профессиональном пути художника, и почувствовать невидимую силу художника и его творчества. Стиль пастозных мазков художника можно назвать чарующим, так как он передал особую эмоциональность и яркость в своих картинах. На открытии выставки можно было увидеть большое количество людей искусства и культуры. Реалистическое искусство Алексея Меринова проводит нас в пространство послевоенной советской эпохи с сильным влиянием русской импрессионистической школы. Данная выставка стала реальностью благодаря директору и основателю галереи ARTMAISON, коллекционеру Николаю Козлову, и С.П.Рожнову, который предоставил работы А.Меринова для выставки из своей личной коллекции.
Художник Алексей Меринов (1942-2018) родился на юго-западной окраине Курска в деревне Любицкое (Курчатовский район) 8 марта 1942 года. О призвании живописца мир узнал не сразу. Спусковым механизмом послужил забавный инцидент, произошедший в 8 классе. Что-то пошло не так с выпуском школьной стенгазеты – выяснилось, газету делает не сам Алексей, а его мама. Следующим эпизодом биографии будущего художника стало решение поступить в Курское художественное училище. Потребовалось всего несколько занятий, чтобы неофит, никогда не державший кисти в руке, схватил азы и успешно сдал вступительный экзамен. В училище он познает и впитывает всё, что связано с профессией. Всецелое погружение в живопись и нежелание отвлекаться даже на самые насущные вопросы быта характерно для него на протяжении всей жизни. Эта особенность часто играла с ним злую шутку, но и помогала в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях. Через полгода Алексея отчислили за неуспеваемость – он попросту не ходил на общеобразовательные предметы. Начался период мытарств, которые он вспоминал со смехом, но и с искренним изумлением. Несколько месяцев ему удавалось скрывать произошедшее от родителей, вместо занятий он уходил в лес, где проводил время до вечера. Когда дело прояснилось, отец устроил его на закрытое предприятие художником. Появилась трудовая книжка, режим был благоприятный. Однако вскоре, никого не предупредив ни на работе, ни дома, Алексей уехал в другой город (кажется, Ростов-на-Дону), где без экзаменов был принят на первый курс местного художественного училища. Здесь он задержался не долго. Преподаватели, по его словам, оказались не интересными, учиться было не у кого. Вернувшись в Курск, он, как ни в чём не бывало, появляется на своём рабочем месте, на закрытом режимном предприятии. Не нужно объяснять, какая запись украсила его трудовую книжку, оставалось только спустить её в унитаз, что он и сделал по совету одного умного человека.
Ещё какое-то время Алексей проводит дома, работая на различных предприятиях, в частности, стропальщиком на стройке. Произнося это слово, он делал ударение на втором слоге и заменял «п» на «б»: «стробальщик». Смесь иронии и гордости. Вообще, всё, не связанное с живописью, вызывало в нём что-то вроде недоумения. В какой-то момент, положение стало невыносимым. В морозную декабрьскую ночь 1965 года (дата требует подтверждения, возможно, это было несколько раньше) Алексей пришёл на вокзал и взял билет до Симферополя. Был, как он говорил, и другой вариант – Одесса, но прямые поезда из Курска туда не шли. В ушанке и тёплом зимнем пальто, нагруженный охапкой картонов и холстов, он появился в Училище имени Самокиша. Стояла аномальная жара, учебный год был в разгаре. И здесь судьба, наконец, улыбнулась ему. Кто-то из преподавателей обратил внимание на растерявшегося героя: его способности оценили по достоинству, приняли на третий курс и позволили работать, как он хочет.
Крымский период жизни Алексея Меринова (1965-1984) отмечен определяющими событиями. По окончании училища его принимают в Художественный Фонд, он получает мастерскую, соседствовавшую с кабинетом председателя Союза художников (не будучи членом Союза). За четыре года Алексей заполнил мастерскую холстами. Сейчас от работ того времени остались крохи. Холсты художника были сделаны не при помощи степлера, а по старинке, посредством молотка и мелких гвоздей. Прошло немного времени, и живопись Алексея раскрылась во всей своей спокойной силе и подлинной красоте. Она не была многословной и, что особенно удивляло, совсем не ждала отклика, не торопила восторгов, но вопреки всему хотелось постоянно смотреть и угадывать живущую в холстах стихию, узнавать ритмы, созвучные движениям самой природы. Писал Алексей Меринов удивительно быстро, приходя в особенное состояние. Что-то начинало просвечивать за его вполне заурядной внешностью. В нём словно открывался источник радости, магнетически действовавший на окружающих. К потоку живительной энергии тянулись женщины, и начинались длительные, интересные философские беседы.
По словам друзей художника, он жил в маленькой квартире в Нахабино (Московской области). Квартира художника была загромождена до последней степени. Едва находилось место, чтобы присесть за импровизированный стол – деревянную лавку, накрываемую по случаю гостя газетой. Эта же лавка играла важную роль в постановках для великолепных полутораметровых натюрмортов, которым хозяин посвящал всё свободное время. Особенно трудно приходилось зимой. Свет короткого дня не проникал в пространство рабочей комнаты, напоминавшей перевёрнутое вверх дном хранилище музея. Стены закрывали стеллажи, сколоченные из неструганных досок, на них вплотную друг к другу стояли пропылённые долгими годами предметы ушедшей народной жизни: самовары всех размеров и типов, утюги, невиданные керосиновые лампы, туеса, вальки, медные татарские сосуды, почерневшие от времени глубокие киоты, иконы, церковные подсвечники. На полу теснились могучие тёмного стекла бутыли, оплетённые берестой. Алексей Меринов был полностью погружен в свое творчество, иллюстрацией его полного безразличия к вопросам быта служит эпизод из времён его жизни в 70-е годы. Остановившись в доме творчества в Соколином (времена были благословенные – комната стоила 20 копеек в сутки), Алексей так погрузился в работу, что на столе в горах мусора мышь вывела потомство. Был и еще один интересный эпизод из жизни художника: возвращаясь с пленэра, художник втиснулся в троллейбус с большим, ничем не закрытым холстом (по всей видимости, это случалось не один раз) и перемазал много народу. Какой-то человек, не говоря ни слова, вытер испачканные в краске руки об его рубашку.
В начале 2000-х гг. художник приходит к фактурному письму, построенному на ритмах крупных пастозных мазков, определяющих пространственную и цветовую основу изображения. Для этого периода характерно целостное видение. Детали растворяются в живом чередовании света и тени, плоскости и пространства. Важно то, что в этом, на первый взгляд брутальном и экспрессивном сгущении красочного слоя, категорически нет экспрессии и брутальности в современном смысле. Всё в этой живописи обусловлено зрительным восприятием. Линия, как нечто, насильственно отделяющее форму, перестаёт существовать – она лишь домысливается, возникает из синтеза отдельных мазков и крупных пятен. Вместе с тем, живописи Алексея Меринова свойственна внятная материальность, берущая начало в острой природной наблюдательности, глубоком знании немногих мотивов, к которым художник многократно возвращается в последние десятилетия жизни. Избранные пейзажные мотивы он находит недалеко от дома – в заброшенном куске леса, примыкающего к посёлку. Не раз художник упоминает и соседнюю станцию железной дороги – Малиновку. Здесь его привлекал мотив с лесным ручьём и переброшенным через него стволом дерева.
Как существует абсолютный слух, так, без сомнения, существует абсолютное зрение. И Алексей Меринов обладал таким зрением и абсолютным чутьём на живопись. Авангард в любой форме для него не существовал. Тонкий инструмент, дарованный природой, не выносил произвола и разрушения. У художника Алексея Меринова трепетная манера кисти, которая описывает зыбкие формы объектов в пространстве с разной интенсивностью света, они будто растворяются в нем. Его восприятие воздушной среды персональное, найденное им собственным опытом и знанием. Он пишет, как художник, который выходит за рамки обычного, обнаруживая в этом истинное.
Художник Алексей Меринов личность, не испорченная передовыми теориями искусства и прямыми влияниями классиков, а также изначально не отрихтованная излишками и издержками многоступенчатого профессионального образования. Он, по сути, органический человек и очевидный самородок, несущий глубоко в себе ценную художественную интуицию, широкую живописную стихию и большой опыт непосредственного натурального письма с индивидуальными элементами образности, обобщения, сдержанной и тонкой поэтизации пейзажных и натюрмортных мотивов. Отчасти для этого мастера существуют возможности персональных сравнений и ассоциаций. Например, по темпераменту и непосредственности живописи, по свободному дыханию и трепетному переплетению красочной кладки и линейного контура Меринову близки Анатолий Зверев, Валентин Помелов, Николай Тужилин. Пейзажи Меринова без натуги укладываются в рамки русского импрессионизма, отважно балансируя между тонким коровинским пленэризмом в природных ландшафтах и взрывной лентуловской асимметрией в городском пейзаже. В жанре ню художник близок по пластике к обнаженным Фалька, а в портрете доминирует несколько утрированный доморощенный фовизм, не оставляющий шансов на конкуренцию даже самым «диким» представителям французской школы (исключением может быть только Сутин с его морбидными портретными образами). В натюрморте есть характерный след отечественного «Бубнового валета» с его тяжелой, невыносимо плотной, физиологичной предметностью. Как много искусствоведческих экскурсов и исторических экстраполяций вызывают полотна Алексея Меринова! Но при этом как трудно себе представить, чтобы он, человек нисколько не книжный, не музейный, не умозрительный, в восторге припадал к русскому авангарду, руководствовался каким-либо теоретическим постулатом или коммерческим целеполаганием. Это был, очевидно, совершенно спонтанный художник, ориентированный не на мировые образцы, а на собственные живописные инстинкты, на личные пластические и эстетические представления. А то, что его искусство вызывает в нашей памяти исторические параллели и прототипы, совсем не говорит о сознательной тактике Меринова, а свидетельствует всего лишь о нашей искушенности, а, главное, о нашей ипнотической растерянности перед завораживающим натиском его работ. Одно можно отметить безошибочно и непреложно: темой и содержанием живописи Алексея Меринова является сама живопись, и ее духовная эманация, и ее физическая природа. Можно только следить и любоваться, как она рождается из крови, нервных клеток, хромосом, особого генетического кода автора. По словам Илья Трофимова, художник был житейски неприхотлив и полностью безразличен к вопросам быта. Такова же его живопись – грубоватая, неприглаженная, нерасчетливо щедрая, обнаженно естественная, будто лишенная кожи, фальшивого грима эффектных лессировок и дотошных имприматур. Лучше всего и о быте художника и о его живописи говорит жанр натюрморта. Никакой искусственности, постановочности, композиционной натуги, ложной маэстрии, – только строгий и эмоционально сдержанный портрет «вещи» – будь то кусок ветчины, вялые плети зеленого лука, темная бутыль, смутные очертания иконы, густая цветочная масса букетов, тусклое мерцание свечи. Нет желания погружаться в детали сюжета, все внимание поглощено тактильным напряжением и пульсацией живописи, ее самоценной и непосредственной жизнью на холсте.
Природные пейзажи Алексея Меринова в большинстве своем необитаемы, безмолвны, самодостаточны. Существуют только небо и земля, далекий или близкий горизонт, главенствующие в сюжете речка или роща. И, конечно, ощутимое присутствие самого автора, персонифицированного в сюжете пастозными, почти рельефными, мазками, волевым и уверенным преображением натуры, местами до живописного символа, а также неослабевающим демиургическим началом. Условные фигурки в пейзаже нельзя даже назвать стаффажем. Это, скорее, ассоциируемые с человеком пятна. В редком для этого художника «Пейзаже с двумя фигурами» приходится напрягать воображение в поисках этих фигур. Однако во всем есть авторская логика, ясное композиционное мышление. Так, очевидно повышенное внимание мастера к световоздушной среде с акцентированной опорой на такие понятия, как освещенность, светонасыщенность, свечение. В пейзажах «Ветреный день», «Туманное утро», «Перед грозой», «Сосны, освещенные солнцем» плотная мозаичная кладка цвета оживлена и одухотворена световыми акцентами, таинственными проблесками и магическими флуктуациями. Казалось бы, чем дальше художник от натуры, тем больше он у нее в плену, тем сильнее прислушивается к ней и яростнее преодолевает ее сопротивление. Это рождает в пейзаже Меринова большое «пуссеновское» дыхание без ученических погрешностей иллюзорности, правдоподобия, сиюминутности. Это, в основном, в вытянутых в ширину панорамных пейзажах с высоким небом, а в густозамешенных, цветоизбыточных мотивах – какой простор волшебным рефлексам, красочным фактурам, очаровательной хроматической абсурдистике, конечно – с точки зрения благонамеренного реалиста.
Живопись этого художника так убедительна, глобальна, многозначна и потрясающе суггестивна благодаря своей активности, нестандартности, живому и сочному языку, не испорченному предписаниями и правилами. Для Алексея Меринова живопись была единственной формой существования, она сочетала в себе почти все: и тему, и жанр, и стиль, и состояние.
Творчество Алексея Меринова позволяет слышать дыхание красок, видеть и чувствовать холст художника. Очень хорошо, что есть такие галереи и люди, которые проявляя инициативу, позволяют соприкасаться с прекрасным, сохраняя творчество великих художников. Очень много нового о предстоящих выставках, которые пройдут в галерее я узнал от руководителя проекта - Сары-Елены Шабановой, и мы обязательно напишем об этих ярких и творческих событиях.
В написании статьи использованы воспоминания друзей художника: (Илья Трофимов, январь 2019 г. Никита Иванов, член Союза писателей и Союза художников России, заслуженный деятель искусств РФ).
Участник выставки: Артур Цапенко,
член Союза журналистов г.Москва
