Разбираясь с вопросами истории Коломны и Коломенского края, приходится едва ли не каждый раз поминать торговые пути, на пересечение которых стоял город в средние века. Сегодня не совсем понятно, в чем была их ценность, что по ним возили, как и куда? Из-за этого вот самого, когда много не понятно, читать, смотреть и слушать о событиях русской старины бывает сложно, а порой, скажем прямо, скучновато. Поэтому попробуем-ка мы с вами сами пройтись, проехаться, проплыть, проволочиться по этим дорогам, рекам, перевозам, волокам. Переживем приключения, наполненные риском и яркими впечатлениями, имея целью пополнить багаж познаний. Отправимся, незримы и не осязаемы – обитатели иного времени всегда таковы – вслед за нашими предками, которые дела торговли, политики или любопытства, подогреваемого торгово-политическими интересами, вели столь странными, на наш взгляд, путями.
***
От Москвы, города столичного, направимся к Коломне, куда можно было добраться как водой, по Москве-реке, так и посуху. Летом предпочтительнее была река. Почему? Ну, это же так просто! Водой плыть легче. Везти по воде можно больше, двигаться быстрее и удобнее, чем по суше. Речная сеть разветвлена, и переходя из реки в реку, можно забраться довольно далеко от дома. А главное, тем же путем вернуться обратно. Ну, и наконец, согласно законам геофизики все реки текут к морям. Или большим озерам, которых так же считают морями. Торговля с заморскими странами всегда приносила большие прибыли, и движение по рекам большей частью и сводилось к попыткам достижения портов на морских побережьях.
Зимой удобен был санный путь. Накатанные дороги, позволяли ехать быстро и везти много, на санях с деревянными полозьями. Лед на реках играл роль мостов, или самой дороги «зимника». Поэтому дальнее путешествие начинали готовить загодя, отправляя из Москвы в Коломну санные поезда с товаром, складывая их на москворецком берегу в самом городе, у пристани. Ждали схода льда, и когда река очищалась, грузили корабли и «по большой воде» шли вниз, к устью, выходили из Москвы-реки в Оку, спускались до Рязани, там делали остановку, снаряжались, подряжали людей и шли далее, ниже, до мест впадения в Оку её степных притоков. По ним шли в степь, поднимаясь настолько, насколько это было только возможно, до водораздела окской и донской водных систем. Достигнув крайне точки судоходного маршрута, товары вытаскивали на берег, перегружая их на телеги запряженные конями, суда так же вытаскивали на сушу, ставили их на тяжелые колёсные повозки, запряженные конями или быками, и эти караваны шли степью к притокам Дона.
Перейдя в Дон или один из его притоков, шли вниз, до Азовского моря. Далее морем к крымскому берегу, портам в Кафы (нынешняя Феодосия) и Сурожа (Судак). От Крыма можно было, наняв суда для хода по морю, уйти к Константинополю и далее, минуя проливы, в Средиземноморье, к итальянским берегам, к Палестине, Египту. Нам на радость сохранилось описание путешествия именно таким маршрутом. Называется оно «Хождение Пимена». Вот, кстати говоря, вам и приключение. И даже не одно.
***
Тот, чье путешествие описывается, звался Пименом, и был он игуменом Горицкого Успенского монастыря в Переяславле-Залесском. Отче Пимен был известен в Москве, и его призвали, когда разгорелась распря лиц духовных со светской властью. Вернее православные иерархи разошлись во мнении с великим князем Дмитрием Ивановичем в историю вошедшего с прозвищем «Донской», посчитавшего возможным вмешаться в выбор преемника состарившемуся московскому митрополиту Алексею (Бяконту). Великий князь Дмитрий Иванович пожелал видеть его преемником своего духовника, священника Дмитрия, которого звали ещё Митяем.
Был тот Митяй сыном попа из Тешилова, что на Оке близ Серпухова. Приняв сан, Дмитрий служил в Коломне, и знакомство с князем произошло во время свадебных торжеств, когда юный Дмитрий Иванович в Коломне сочетался законным браком с ещё более юной суздальской княжной Евдокией. Венчали их в Воскресенской церкви великокняжеского подворья в Коломне оттого, что Москва сильна пострадала от очередного пожара, а свадьбу откладывать не хотели. Это был династический брак, утверждавший союз двух княжеств, направленный против третьего – Москва и Суздаль объединялись для борьбы с Тверью.
По свидетельству современников поп Митяй был очень красивый мужчина, щеголь и книжник. Служил Митяй красиво, хорошо пел. За словом в карман не лез. Он произвел такое впечатление на молодоженов, что взяли они его с собой в Москву, и стал Митяй духовником великого князя и ближайших к нему бояр, а также печатником (хранителем печати) великого князя, то есть занял должность государственную.
Князь Дмитрий ему доверял полностью, и естественно, хотелось ему, чтобы Митяй стал митрополитом московским после ухода митрополита Алексея, хотя сам-то митрополит от этой затеи был не в восторге. Да и все московское духовенство так же.
Тем не менее, по настоянию князя, протопоп Дмитрий принял монашеский постриг, для чего пришлось и жене его уйти в монастырь. Тогда подобный развод был возможен, когда оба супруга принимали постриг. Став монахом с именем Михаил, княжий духовник и печатник, был возведен в сан архимандрита и сделался настоятелем московского Спасского монастыря. По настоянию князя митрополит Алексей написал константинопольскому патриарху Макарию, прося сделать его восприемником архимандрита Михаила, после чего вскоре и покинул земную юдоль.
Наперекор воле князя Дмитрия духовенство вознамерилось сделать митрополитом суздальского епископа Дионисия, которого поддерживал сам Сергий Радонежский, чей духовный авторитет был чрезвычайно высок. Однако ж власть князя оказалась сильнее мнения московских иерархов, и епископский собор избрал архимандрита Михаила в митрополиты. Но епископ Дионисий нашел в себе смелость заявить, что это избрание без утверждения вселенского патриарха Константинопольского ничего не значит, и с этим трудно было спорить.
Действительно, нужно было получать грамоту и благословение патриарха. Ответа на послание покойного митрополита Алексея из столицы Византии все не было. И тому были свои причины. В Константинополе произошел очередной переворот, и патриарх Макарий, соглашавшийся поставить митрополитом Михаила-Митяя, как сторонник свергнутого императора Андроника был низведен с патриаршего престола и заключен в тюрьму. Ставший патриархом Нил Керамевс планов предшественника не одобрял, и полагал, что епископ Дионисий суздальский будет на митрополичьей кафедре более уместен.
Рычагов влияния на константинопольского патриарха у князя Дмитрия Ивановича не было никаких. Почти никаких. Пришлось уповать на богатые дары, и собиравшемуся в дальний путь архимандриту Михаилу были выданы княжеские грамоты, которые сегодня бы назвали аккредитивами – это были обязательства князя оплатить любые долги лица, предъявляющие их.
Чтобы оппозиционный кандидат Дионисий не испортил всей затеи, его, по княжескому повелению взяли под стражу. Освободить непокорного суздальского епископа князь согласился, только когда от Сергия Радонежского пришла письменная порука в том, что Дионисий в Константинополь не поедет. Епископа отпустили, но он оказался не так-то прост. Пока его держали под стражей, сторонники его избрания сумели дать знать патриарху Нилу, и тот прислал ему вызов, требуя явиться «пред очи». Не отпустить православного епископа по зову патриарха, даже очень этого не желая, князь Дмитрий не решился.
Караван Михаила отбыл из Москвы в Константинополь, или как этот город звали на Руси, в Царьград. Избранника сопровождала большая свита, в которой было три архимандрита. В том числе и спешно возведенный в этот сан по такому случаю Пимен из Переяславля-Залесского. Путешественники удачно прошли Окой, Волгой, до Сарая, там от хана получили ярлык для прохода до Константинополя и с почетом были отпущены. Дойдя до Дона, спустились к морю. От крымского берега направились к Константинополю, но добраться до цели Михаилу-Митяю было не суждено. При подходе к византийскому побережью он расхворался и умер. Одни говорят, что неосторожно попил испорченной воды, другие, что помогли бедолаге, подсыпав ему злого зелья. Известия о его смерти смутны – утонул, задушили, утопили – теперь, поди знай. Важно то, что умер архимандрит Михаил скоропостижно, так и не став утвержденным патриархом митрополитом Киевским и всея Руси. Так писался тогда этот титул.
***
Горевать о покойном особо не стали. Летопись говорит, что красавца, умника и книжника Митяя москвичи недолюбливали, и кроме как сам князь, никто особо его митрополитом видеть не хотел.
После кончины фактического главы делегации, трое архимандритов, сопровождавших усопшего Митяя, устроили совещание и решили просить патриарха утвердить митрополитом одного из них. Выбор пал на Пимена. Они нашли в багаже Митяя-Михаила незаполненные княжеские грамоты, и грамоты епископского собора посылаемые на утверждение константинопольского патриарха. Грамоты были не именные. По сути это были бланки. В них вписали имя Пимена и вручили эти документы, когда представлялись патриарху. Просьбу дополнили богатыми подношениями, заняв большие деньги у генуэзских ростовщиков.
Ситуация была непростая. На одну митрополию Киевскую и Всея Руси претендовали трое. Фактически митрополит-то уже был - 2 декабря 1375 года патриарх Филофей рукоположил Киприана в митрополита Киевского, Русского и Литовского, а патриарший собор постановил, что после смерти митрополита Алексия Киприан должен быть «одним митрополитом всея Руси». Но пришедший на патриарший престол Макарий счел это поставление при живом ещё иерархе неуместным и даже безумным. В Киеве, куда Киприан съездил, он не добился поддержки местной власти, которая ни ко какой единой митрополии для противоборствующих государств знать не хотела.
Неугодный свергнутому Макарию Киприан участвовал в перевороте. Милый сердцу Нила Дионисий ещё не прибыл. Малоизвестный Пимен поднес дары и не скупился на обещания. Опять же в грамотах князя Дмитрия было его имя, а значит ресурс политической поддержки за ним, а Дионисий не угоден князю, что породит Бог весть какие трудности. Как быть-то, когда так все сложно? Из положения вышли, рукоположив Пимена в митрополита Киевского и Великой Руси, а Киприана — в митрополита Литвы и Малороссии. Огорченный Киприан не стал дожидаться акта поставления Пимена и уехал в Литву.
В тоже время в Константинополь явился и епископ Дионисий, которого греки приняли очень милостиво. При византийском дворе Дионисий пробыл более года. За это время он прислал из Царьграда на Русь два списка с иконы Божией Матери Одигитрии, потом часть Животворящего древа и «страсти Христовы» (частицы орудий, которыми мучили Спасителя).
Патриарх Константинопольский высоко оценил достоинства Дионисия, возвёл его в сан архиепископа. В конце 1381 года Дионисий возвратился в русские пределы как патриарший экзарх – церковный иерарх, подчиняющийся только патриарху – которому поручили заботиться о борьбе с ересью стригольников в Новгороде и Пскове.
***
По возвращении в Москву ездивших в Византию, великий князь не захотел признать Пимена митрополитом. Равно как и оплачивать наделанные им долги. Когда Пимен со своей свитой приблизился к Коломне, великий князь приказал его схватить и отправить в Чухлому, где князь церкви пробыл в заточении целый год. Затем его перевели в Тверь, т. е. к политическому противнику московского князя. В Москву призвали Киприана, и его объявили митрополитом Киевским и Всея Руси.
Константинопольский патриарх не раз писал великому князю и убеждал его принять Пимена на Москву, а Киприана удалить. Так и вышло, но не из-за мнения патриарха, а так, по внутренним причинам. Его политика не устраивала Орду, а князь Дмитрий, после разгрома, учиненного Тахтомышем, вынужден был прислушиваться к мнению того, кого он признавал своим законным государем. В 1382 году князь удалил Киприана от митрополии, а призвал Пимена, но нелюбовь к нему взяла свое. Но через несколько месяцев князь призвал третьего кандидата, патриаршего экзарха Дионисия, того самого, который будучи епископом суздальским ему дерзил. Все было забыто и прощено. Посылая Дионисия в Царьград, князь своими грамотами просил патриарха поставить Дионисия на русскую митрополию, а Пимена обвинял во «всяческих неправдах». Патриарх исполнил просьбу великого князя, поставив Дионисия митрополитом Киевским и всея Руси, а для суда над Пименом отправил на Русь двух своих митрополитов, которые прибыли в Москву зимой 1384 года. Разобрав дело Пимена, они нашли его виновным и объявили низверженным. Однако ж Пимен продолжал служить и успел рукоположить нескольких епископов. После вмешательства великого князя в 1389 году Пимен вынужден был тайно снова поехать в столицу Византии. И описание именно этого путешествия легло в основу «Хождения Пимена».
***
Хождения начались с побега. Весной 1389 года митрополит Пимен, смоленский епископ Михаил, архимандрит Спасского монастыря Сергий, несколько сопровождавших протопопов, протодьяконов, монахов и слуг, в великий вторник страстной седьмицы, выпавший на 13 апреля, самовольно покинули Москву, отплыв в Коломну. Как такая масса народу смогла уйти из столицы княжества против воли великого князя, становится ясно, взглянув на дату смерти Дмитрия Ивановича – его не стало 19 мая, через месяц с небольшим. В апреле 1389 года князю и его ближайшему окружению было уже не до Пимена и дрязг духовенства. Князь «разболеся и прискорбен бысть вельми. Потом же легчае бысть ему... И паки впаде в большую болезнь, и стенание прииде к сердцю его, яко торгати внутрьнимъ его». Судя по этому описанию, современные медики предполагают, что князь перенес два инфаркта и пребывал на смертном одре. Пребывая в столь прискорбном состоянии плоти и духа, великий князь занят более всего был составлением завещания, вопросами передачи великого княжения сыну, распоряжениями об имуществе и будущности супруги.
Столь удачно выбрав момент, Пимен и его спутники на четвертый день путешествия – в Великую субботу – прибыли в Коломну, где отпраздновали Пасху, но, на всякий случай, поспешая пересечь границы московского княжества, отправились далее и на исходе Светлой седьмицы прибыли в Рязань, вернее Переяславль-Рязанский, как тогда называлась столица Рязанского княжества. Беглецов из Москвы встречали на высшем уровне. У окской пристани, к которой причалили суда пименова каравана, епископ рязанский Еремей, грек по крови, представил Пимена и тех, кто его сопровождал сыновьям великого князя Олега Ивановича Рязанского. Они подвели гостей к самому князю Олегу Ивановичу и его боярам, представив их полными титулами. Все вместе, хозяева и гости проследовали в собор столицы, где был отслужен торжественный молебен. Из собора перешли на двор великого князя, где задан был пир-горой, на котором гостей особо почтили. На другой день пировали у Еремея-грека. Когда же выезжали из Переяславля, то провожал их великий князь «с детьми своими и боярами со многими почестями и любовью». Расставаясь, гости и хозяева расцеловались.
Далее шли сухим путем к Дону, сопровождаемые рязанским боярином Станиславом «со значительною дружиной». Так было надежнее. За Окой на степных дорогах «лихие люди пошаливали». Выехали из рязанской столицы на Фоминой неделе 25 апреля. С собой на колесных тележках конские запряжки тащили три струга и насад. Далече в степь провожали епископы Феодор Ростовский, Евфросин Суздальский, епископ Рязанский Еремей грек, Исакий епископ Черниговский, Даниил епископ Звенигородский, и архимандриты, и игумены, и иноки. То есть у Пимена в церковной среде имелась поддержка. Он был главой целой партии.
В четверг 29 апреля караван подошел к Дону, суда спустили в реку, с телег перекинули грузы, распрощались с конвоем и провожатыми, взошли на корабли, и отплыли. На второй день речного плавания минули устья двух рек — Мечи и Сосны. В третий день прошли Острую Луку. В четвертый же день прошли Кривой Бор. В шестой же день дошли до устья Воронежа-реки. Утром же, мая 9 дня, в воскресенье, на память святого чудотворца Николы, их встречал князь Юрий Елецкий с боярами своими и со многими людьми. К елецкому князю гонца посла князь Олег Рязанский, с наказом «почтить». Князь Юрий исполнил повеление и воздал полагавшиеся гостям почести, принеся им «радость и утешение большое». После московских дрязг и опасений, Пимен и его спутники чувствовали себя важными персонами, которым все хотят угодить.
После расставания с елецкими жителями пришел караван к реке Тихой Сосне, где путешественники видели «скалы каменные белые, дивно и красиво стоят рядом, как небольшие стога, белые и очень светлые, стоят над рекою над Сосною».
Минули реку Червленый Яр, и Битюк-реку, и Хопер-реку. В воскресенье же, в день памяти Самарянина, проплыли мимо устья реки Медведицы, минули реку Горы Высокие и Белый Яр реку. В понедельник же проплыли мимо горы каменной Красная, во вторник же минули город Терклий, но это по существу не город, а только городище. Тогда же и Перевоз минули и впервые встретили татар, много очень было их, как листья или как песок.
В среду же проплыли мимо Великой Луки и минули царев улус Сарыхозин, и далее шли с опаской - начались татарские земли. Как они отмечали, «татар же множество по обе стороны реки Дона». В четверг они плыли мимо Бек-Булатова улуса и «видели такое великое множество татарских стад, что трудно себе и представить в уме: овцы, козы, волы, верблюды, кони». В пятницу минули Красные горы. В воскресенье шестое, в день памяти Слепого, проплыли мимо улуса Ак-Бугин и здесь многое множество татар, и бесчисленные стада всякого скота.
Опасения их во многом были напрасны: «татары же нас ничем не обижали, только расспрашивали нас везде, мы же отвечали, а они, слышав наши ответы, никакой пакости нам не творили и молоко нам давали, и так с миром в тишине мы плыли».
***
Плыли они, значит, плыли, и добрались до Азова-города, где находилась генуэзская колония. В канун праздника Вознесения Христова – то есть на пятой неделе после выхода из Переяславля-Рязанского – они дошли до моря. Струги и насад путешествовавших встали на якоря в устье Дона, путешественники сошли на берег, стали искать корабельщиков, готовых идти морем. Когда корабли подрядили, стали перекидывать свой груз на генуэзский корабль. И тут… Уже готовивший поднять паруса корабль блокировали лодки. Сидевшие в них люди поднялись на борт, схватили митрополита Пимена, протопопа Ивана, протодиакона Григория, архидьякона Германа и дьякона Михаила. Их связали и увели. Причина ареста – долги Пимена, сделанные им во время предыдущей поездки в Царьград. Князь Дмитрий отдавать занятое и проценты по займу отказался. Да и был он уже при смерти. Должники попали в зону действия генуэзских законов, и их взяли, как несостоятельных должников.
Впрочем, митрополит Пимен смог рассчитаться, отдав часть своего багажа в счет долгов. Личных вещей путников не взяли. Отобрали только товары, которые они везли для даров и на продажу, чтобы обеспечить себя.
Отпущенные в Азове, они плыли дальше, радуясь, что так легко отделались. Для кого-то это было уже не первое морское плавание, а кто-то видел море впервые и очень дивился. На третий день морского плавания начался шторм. Качка усилилась. Стало страшно. Даже видавшие виды моряки, с трудом управлялись с рыскавшим по волнам кораблем «сильно сбивались ветром с ног и сваливались, как пьяные». Так их накрыло при подходе к Керченскому проливу. Едва не потонув, они вышли через пролив в Черное море, которое после Азовского им показалось великим. Так и написали «вышли в Великое море». Не зайдя в Кафу и Сурож, пошли через море. Шли четыре дня спокойно, но на пятый день поднялся шторм, ветер погнал их к Синопу, где они и нашли убежище. В Синопе их встретили радушно, «добро угостили пищей и вином». Там они оставались два дня. Дождавшись попутного ветра, отправились в путь, плывя вдоль берега, любуясь высоченными горами, которых многие из русских путешественников сроду не видели. Так дошли до порта Пандораклии, откуда пошли только на девятый день – все время дул сильный встречный ветер.
***
В пути их настигла весть о том, что турецкий султан Амурат пошел войной на сербского деспота Лазаря, и была битва. Опасаясь мятежа и ещё какой беды, всегда сопутствующее войнам, чтобы разведать обстановку, выслали вперед разведчиков – троих чернецов. Те вернулись с успокоительными новостями, и, дождавшись попутного ветра, путешественники снова двинулись к Царьграду, и 29 июня они добрались до византийской столицы.
На другой день они побывали в Софийском соборе, сходили к Великим воротам, и вообще, вели себя как образцовые туристы. Посещали знаменитые храмы, осматривали достопримечательности. Обозревали императорский дворец и «игрище царское, которое зовется Ипподромом». Ходили на берег моря, где был целебный песок, а у Силиврийских ворот в Пиги – монастырско-дворцовом комплексе, выросшем вокруг источника Святой Богородицы - они пили целебную воду и умывались ею.
Обжившись в городе, отдали визит вежливости патриарху Антонию, приняли от него благословение. Навестили русскую братию в одном из константинопольских монастырей.
Лето прошло в расслабленно-курортном ритме, но почему-то такая жизнь митрополиту Пимену на пользу не пошла. Он заболел и 11 сентября умер. Похоронили его в городе Халкидоне, напротив Галаты, где его и похоронили в церкви Иоанна Предтечи. На этом факте остановимся и мы, ибо получили в свое распоряжение все, что интересовало. И вот что выходит, выйдя из Москвы 13 апреля, 29 июня путешественники достигли Константинополя. Около двух с половиной месяцев. По тем временам дивная скорость прохождения. Тогда путешествия могли длиться годами. Это как повезет.
Удивительно сейчас думать об этом и о том, что такие путешествия были делом обычным.
Следите за выходом статей - мы вам и не такое поведаем!
И подпишитесь - нам будет приятно)