Без всяких сомнений принадлежавшая к знатному роду молодая дакийка, которую обезобразили многочисленные шрамы и на теле, и даже на лице, а вернее на лбу, поначалу казалась ещё и немой, и как её звали никто до сих пор на вилле не ведал. Кто бы не пытался с ней пообщаться, но из этого ничего не выходило. Она в ответ только молчала и зачастую пыталась забиться в какой-нибудь дальний угол. Она была похожа на загнанного и дикого зверька. И только внук Лузия Квиета, двухгодовалый непоседа Марк, иногда вызывал на её лице положительные эмоции, и даже я бы сказал улыбку.
И вот один случай всё изменил… Он доказал обитателям виллы, что всё-таки эта девушка не являлась немой.
Как-то Дара, готовясь к семейному торжеству, совсем закрутилась у себя на кухне и оставила Марка на попечении няньки, ну а ту что-то отвлекло, и в итоге непоседливый малыш остался без надлежащего присмотра.
Марк уже ползал и чуть не свалился в небольшой бассейн, однако на счастье это увидела дакийка. Она испуганно закричала и в последнее мгновение успела перехватить неугомонного малыша, уже наполовину свесившегося над водной гладью.
Чудом не утонувший Марк, находясь уже в её руках, расплакался.
Тут же сбежались несколько служанок, а за ними прибежала и перепуганная Дара, и дакийка вынуждена была рассказать им, как же всё происходило. Оказывается, она не была немой, и даже говорила не только на своём языке, но и более-менее сносно знала латынь.
Дакийку забросали вопросами, и девушка всё в подробностях рассказала:
- Малыш потянулся за кошкой, ну а та не захотела с ним играть и убежала, - для всех неожиданно прорезался голос у дакийки. - Тогда он пополз за ней и в итоге умудрился сползти по ступеням и добрался по дорожке до бассейна, который во дворе. Он взобрался на его ограждение… И хорошо, что я была сравнительно недалеко и увидела, как он подобрался к самому краю этого бассейна. Ещё бы чуть-чуть и страшно подумать, что бы случилось… Но я всё же успела подбежать и перехватила его. Ну а Марк, этот маленький мальчик… Он не успел даже в этот момент толком испугаться.
После этого случая все обитатели виллы уже по-другому стали смотреть на дакийку.
И она понемногу начала преображаться, и я бы даже подчеркнул, что эта девушка как бы стала оттаивать и всё больше и больше раскрепощаться.
А вскоре Лузий Квиет узнал, как зовут её, ну и в подробностях прояснилась история этой дакийки.
И вот что она ему рассказала…
***
Звали её Денгиссой, и она на самом деле была не обычной поселянкой, а являлась младшей сестрой Тарсканы, одного из ближайших соратников Децебала. Ну а этот самый Тарскана, после трагической гибели царя, не задумываясь поддержал его сына и возглавил тех даков, которые до сих пор отказывались подчиняться Риму. Он заблаговременно отправил всю семью на относительно безопасный Север, в Тамасидаву, то есть во владения князя карпов Драговита, однако своенравная Денгисса не пожелала покидать брата и осталась в его отряде.
Несколько месяцев она на равных с мужчинами сражалась с оккупантами, захватившими их землю. Но вот в одном из сражений под ней убило коня и она, неудачно упав, ударилась виском о ствол дерева и потеряла сознание, а когда пришла в себя, то увидела, что ей накрепко связали руки и ноги и заперли в каком-то тёмном подвале.
Несколько дней её толком не кормили, а выдавали лишь какую-то похлёбку, похожую скорее на несъедобную мутную бурду, а потом обессиленную привели на допрос. Допрашивал её римский центурион. Мрачный и звероподобный верзила весь заросший рыжей шерстью. Но она ничего не сказала и даже не назвала своего имени.
Тогда разозлённый центурион отдал её на потеху своим легионерам.
Пять дней её насиловали с три десятка изголодавшихся легионеров, и за это время она несколько раз теряла сознание. Когда она вновь надолго потеряла сознание, её опять бросили в подвал и на некоторое время оставили в покое.
Придя в себя Денгисса решила прекратить свои страдания, но прежде она захотела с собой увлечь в царство теней и нескольких ненавистных ей римских легионеров. И вот, когда за ней вновь пришли, она улучила удобный момент и выхватила у одного из легионеров его меч-гладиус и пронзила в грудь насильника, а затем тяжело ранила ещё двоих римлян. Далее, воспользовавшись суматохой, она вскочила на подвернувшегося коня и попыталась вырваться из римского каструма, но охрана успела закрыть ворота, и Денгисса была вновь схвачена.
И опять началось насилие над ней.
***
Разъярённые римские легионеры не только её насиловали, но и одновременно издевались над девушкой и изощрённо её пытали. Чего она только не претерпела за это время! Не всё и расскажешь. Так что я лучше о многих её мучениях умолчу. Её даже хотели казнить, но, в конце концов, жадный центурион едва живую и совсем обессиленную младшую сестру Тарсканы за сущие гроши отдал заезжему купцу, а тот решил её выходить и перепродать с выгодой для себя.
Впрочем, уже вскоре купец был разочарован: он-то думал, что если постараться, то его приобретение преобразится, и будет стоить не малых денег, но на поверку у новой его рабыни раны совсем уж плохо заживали, она отказывалась есть и сильно исхудала, став похожей на ходячий скелет, и тогда этот алчный купчина с радостью избавился от неё.
Квиет был настолько благодарен этой дакийке за спасение любимого внука, что решил ей хоть как-то помочь. Он нашёл в Риме очень известного и дорогого врача, которого все хвалили, и тот клятвенно пообещал Квиету, что приложит все силы и избавит Денгиссу от её многочисленных рубцов.
Этот врач был то ли азиатский грек, то ли наполовину египтянин. У него даже имя было необычное и труднопроизносимое, которое Квиет так и не смог запомнить.
Он использовал какие-то восточные мази, заставлял подопечную пить различные настойки и отвары, проводил непонятные для посторонних процедуры и даже каждый день выполнял ритуалы, связанные с египетской богиней Исидой, как известно покровительствовавшей тем, кто занимался врачеванием…
И вот, через несколько месяцев, произошло удивительное её преображение… многие из рубцов, казалось бы, обезобразивших девушку навсегда, сошли на нет, а которые ещё у неё и остались, то стали не очень-то и заметны. И Денгиссу приставили нянькой к малышу Марку, в котором она уже души не чаяла.
Так что эта девушка менялась на глазах.
Она уже не дичилась и всё чаще её посещало хорошее настроение. Можно было даже сказать, что эта молодая дакийка начала постепенно расцветать.
***
Наступил вечер.
Квиет на террасе своей виллы сейчас был один и наблюдал за тем, как раскалившийся шар солнца медленно закатывался за холмы Этрурии. Квиет при этом размышлял о том, для чего к себе в римскую резиденцию его мог вызвать принцепс?
У Квиета было предчувствие, что предстоящий разговор будет для него, новоиспечённого сенатора, особенным и очень значимым. «Но чему же он будет посвящён? И для чего его к себе так срочно вызывает Траян?»
Кто-то кашлянул за спиной Квиета, и это отвлекло новоиспечённого сенатора от напряжённых размышлений.
- Кто та-ам?! – не оборачиваясь спросил Лузий.
Перед сенатором появился Масинисса.
- Прости, отец, что тебя потревожил… - произнёс приёмный сын Лузия.
- Да-а, не-е-ет, ничего… - откликнулся Квиет. – Я собственно говоря ничем сейчас не занят. Ты что-то хотел?
- Да, отец.
- Говори!
- Я хотел кое о чём с тобой поговорить.
- Ну-у-у… Я тебя слушаю! – благосклонно кивнул головой сенатор.
Чувствовалось, что Масинисса чем-то был взволнован и с трудом подыскивал нужные ему слова.
Но вот он решился и всё-таки заговорил:
- О-о-отец…
- Да-а…
- Ты же давно утверждал, что я уже не мальчик…
- Ну, конечно! Какой ты мальчик?! Ты же третий год служишь в армии Великого Рима! Ты видел смерть своих боевых товарищей и был дважды ранен…
- И что мне-е… что мне пора окончательно стать мужчиной… Мне через месяц с небольшим будет двадцать!
- Разумеется, я об этом тебе уже говорил… Ну и-и-и…
- … вот и Дара, моя сестра, стала мамой…И скоро будет уже повторно рожать!
- И тебе пора тоже завести свою семью и… и стать, наконец-то, мужчиной и… отцом! Я это и сейчас тебе могу повторить. Ну-у-у… не тяни! Продолжай!
- Та-а-ак… во-о-от… Я-я-я… я хочу, отец… я хочу жениться.
- Что-о-о?! Ты надумал же-ени-иться?!
- Да, отец!
- И кто же твоя невеста? – поинтересовался Квиет.
- Ты хочешь это знать?
- Хочу!
Масинисса повернулся и сделал жест рукой, и на террасе появилась смущённая Денгисса.
***
Траяна не случайно называли «безупречным правителем», и «самым наилучшим за всю многовековую историю Рима императором». Древние авторы о нём много писали. Так, по их мнению, он совершенно не был мстительным, у него не было маниакальной подозрительности, и он не питал к своим согражданам какую-либо злобу. Он всегда был справедливым и за время его правления никто не был без какого-либо на то основания осуждён, и тем более казнён. Доносчиков он отказывался принимать и проявлял заботу о благосостоянии своих сограждан. А ещё он говорил: «Я хочу быть таким императором, какого бы сам себе желал, если бы был простым подданным!»
Квиет не виделся с Траяном примерно с пол месяца. Но вот принцепс вспомнил о нём и назначил ему очередную аудиенцию вновь в Риме, и опять во дворце Августа, который Траян предпочитал всем прочим дворцам, разместившимся на Палатинском холме.
И уже на следующее утро сенатор отправился в столицу, благо от его виллы и до неё было рукой подать.
***
Когда Лузий появился во дворце Августа, то его сразу же провели к императору. Марк Ульпий Нерва Траян играл с тремя испанскими гальго, то есть охотничьими иберийскими собаками. Он кормил их с рук и чесал им за ушами, и они довольные жмурились и радостно тявкали и вставали на задние лапы.
Траян отвлёкся от своих любимых питомцев и встретил друга как всегда приветливо и широко улыбаясь. Когда они пожали друг другу руки, Траян внимательно посмотрел на Квиета и спросил у него:
- И как тебе твоё нынешнее положение? Как тебе в сенаторской тоге, а?
- Ты спрашиваешь, Божественный, как я себя чувствую в шкуре сенатора?
- Ну, да.
- Первый раз, когда я появился на заседании Сената, было как-то не по себе… - честно признался Квиет. – На меня многие оглядывались и недоумевали, а кто-то откровенно и ухмылялся. А во взглядах некоторых сенаторов я читал вопрос: а что я здесь делаю? И вообще, кто я такой? Ведь сенаторы знают, что я… Я - не патриций, а… а бывший раб… и когда-то был всего лишь гладиатором и сражался на цирковой арене на потеху праздным квиритам. И только недавно получил римское гражданство. Но ни-и-иче-его, я уже помаленьку привыкаю… и к косым взглядам, и к разным язвительным пересудам за спиной.
- А ты в Сенате произносил хотя бы раз речь?
- Пока что не приходилось, Божественный.
- Что? Ни разу?!!
- Ни разу. Я только участвовал в обсуждениях некоторых предложений и-и… и я ещё, конечно же, голосовал. Причём я голосовал уже много раз.
- Ну а вот в этот раз – придётся выступить и с речью!
- Ты хочешь, чтобы я выступил перед сенаторами?
- Мне это понадобится! – Траян закивал головой, и тут же свою мысль пояснил: - Я через три дня потребую от сенаторов собраться на внеочередное заседание и сам выступлю на нём, ну а вот ты, Лузий… Ты тоже должен будешь выступить на этом заседании Сената… Но только после меня. У тебя на это хватит смелости? – и принцепс при этих словах слегка усмехнулся.
Квиет развёл руками и согласился:
- Ну-у-у, что ж, если это необходимо для тебя, Божественный… то я… я произнесу речь. Какую ты пожелаешь.
И только после этого Траян посвятил друга в свои планы.
***
Капитолий был самым небольшим из семи холмов, на которых вырос Рим, но он был и наиболее важным по своему политическому значению.
Именно на этом холме в первые годы существования Рима находилась цитадель города, а позже здесь появились Монетный двор, размещались казна, выстроенная по распоряжению царя Анка Марция мрачная тюрьма Карцер и вырос Главный римский храм, который посвящался Юпитеру Капитолийскому. Однако Главный храм и важнейшее римское святилище посвящено было не только Юпитеру, но ещё и Минерве, и Юноне (одна из них была богиней мудрости, а другая покровительницей всего Римского государства).
И вот именно в храме Юпитера Капитолийского и проводились заседания римского Сената.
Уже на протяжении нескольких веков под его сводами обсуждались важнейшие вопросы Римского государства, которое поначалу управлялось царями, потом стало Республикой, а теперь, со времён Юлия Цезаря и Октавиана Августа, переродилась в Империю, которая объединяла уже все берега Средиземноморья.
Было загодя объявлено, что принцепс пожелал обсудить с сенаторами судьбу Набатейского царства, которое располагалось на важном торговом пути и примыкало с одной стороны к пустынной и засушливой Аравии, а с другой к двум римским провинциям: частично к Египту и к сравнительно недавно преобразованной из зависимого царства в очередную провинцию Иудеи. Вопрос насчёт Набатеи по ряду причин был достаточно щекотливым.
Появились преторианцы в парадных позолоченных доспехах. Их было двадцать воинов. Чеканя шаг, преторианцы внесли главный штандарт Рима, символизировавший его власть над Ойкуменой. За ними прошёл в залу, где заседали сенаторы, и сам Траян. При появлении принцепса, сенаторы, выражая своё уважение к нему, с шумом встали.
Уже жрецами принесены были жертвоприношения и совершены были после этого полагающиеся обряды, и теперь сенаторы с нетерпением ждали речь принцепса.
***
Траян был в сенаторской белоснежной тоге с пурпурной широкой полосой. Высокий, жилистый и с воинской выправкой он выделялся на фоне по большей части тучных и пожилых сенаторов, многим из которых уже было далеко за шестьдесят.
Принцепс по-мальчишески легко вбежал на подиум, осмотрелся, поднял правую руку с раскрытой ладонью, и все присутствующие сенаторы расселись по своим местам. Император вновь обвёл присутствующих взглядом, и хорошо поставленным голосом заговорил:
- Я приветствую вас, достопочтенные мужи! И желаю, чтобы здравствовали непобедимый Рим, а вместе с ним и все его граждане! А также я хочу, чтобы под десницей всемогущего Юпитера процветал наш Великий город и в дальнейшем! И пусть так будет продолжаться во веки веков! AVE!!!
- AVE!!!
- AVE-E-E!!!!
- AVE-E-E-E!!!
Сенаторы встретили начало речи принцепса как обычно громкими криками и бурными овациями. После победы над Дакией в Сенате у Траяна уже не было даже скрытой оппозиции. Кажется, принцепса все поддерживали.
Траян вновь поднял руку с раскрытой ладонью, и овации постепенно умолкли.
И после этого принцепс всё также громко продолжил:
- Достопочтимые сограждане, вы уже знаете, для чего я пожелал вас всех собрать в этих стенах… Речь пойдёт о набатеях! Да-да, о набатеях… Об этих самых варварах, которые кочуют где-то на краю Земли, в пустыне… Но как вам всем известно, в прошлом году умер их царь… Ребелл II , и уже несколько месяцев ведётся ожесточённая борьба среди его наследников, среди четырёх его старших сыновей, за освободившийся трон в Петре! Кое кто из этих наследников обратился за поддержкой ко мне… И вот, нам стоит решить, кого же из них поддержать? И стоит ли вообще это делать? Подумайте и выскажите своё мнение. Я закончил!
Траян занял своё место, которое находилось в самом первом ряду.
Обычно, после первого выступающего, тут же появлялись желающие, что-то добавить от себя или же что-то предложить, а то и возразить, однако же на этот раз наступила необычная тишина. Но, впрочем, эта тишина продлилась не долго…
Кто-то выкрикнул из первых рядов сенаторов:
- А что нам обсуждать? Пусть они разбираются сами! А мы выждем и… и посмотрим, кто из них окажется победителем…
Это предложение ещё несколько сенаторов поддержали. После этого кто-то уже из верхних рядов выкрикнул:
- Нам не стоит вмешиваться в разборки набатеев! Пусть эти варвары между собой разбираются сами!
- Да-а-а, не стоит нам вмешиваться!!! – раздались крики с разных сторон.
- Лучше наблюдать за их разборками со стороны!!!
Траян подобных высказываний на этом заседании Сената ожидал, и они ему не понравились. Однако он не подал виду. Он нашёл глазами Квиета и их взгляды встретились.
Квиет по взгляду Траяна всё понял.
***
Лузий откашлялся в кулак, встал со своего места, которое располагалось на самой галёрке, и не торопясь спустился по ступеням. Уж если честно сказать, он до сих пор не привык к сенаторской тоге и передвигался в ней неуверенно и даже где-то неуклюже.
Глаза почти трёхсот сенаторов были сейчас устремлены на него, на этого негра и бывшего гладиатора. И во взглядах заносчивых патрициев без труда прочитывались явное неудовольствие, смешанное с недоумением.
Но Лузий Квиет старался не обращать на это внимание, Лузий также неторопливо поднялся на подиум, жестом правой руки поприветствовал собравшихся сенаторов и затем, немного нервно выдохнув, заговорил:
- У-у-уважаемые... уважаемые мужи, сенаторы Рима… послушайте меня! Да, действительно, Набатейское царство – союзник Рима. И всегда оно выступало на нашей стороне! Но оно… о-о-оно имеет чрезвычайно важное стратегическое расположение. Я бы даже назвал его расположение… ключевым! Вы же все знаете, что через него проходит очень важный караванный путь, который идёт… а-аж от самой Счастливой Аравии… И он снабжает Рим специями и благовониями. А ещё это царство… как бы прикрывает с Востока Египет, важнейшую житницу империи. А так как есть угроза того, что в междоусобицы в Набатеи может вмешаться и Парфия, тем более, что кое кто из претендентов уже связывался с Хосроем и просил у него помощи, то вот поэтому… по-оэтому было бы весьма разумным сейчас… Никому из наследников Ребелла II не помогать, а обратить это царство в провинцию… Да-да! В самую обычную… И с этим затягивать нельзя! - это выступление Траян с Квиетом заранее обсудили, и новоиспечённый сенатор по сути замысел принцепса и озвучил.
Обсуждение продолжалось не очень долго и в итоге план Траяна, который был объявлен не самим принцепсом, а по определённой причине его другом, большинство сенаторов всё же после некоторых оговорок поддержало. И уже на следующий день из Остии отплыла трирема, на борту которой находился центурион преторианцев, повёзший послание к наместнику Сирии, проконсулу Авлу Корнелию Пальме Фронтониану с приказом выступить на Юг и присоединить Набатейское царство к империи.
И через несколько месяцев бывшее царство набатеев под названием Аравии Петрейской стало новой провинцией Римской державы.
А это означало одно…
Этот шаг со стороны Траяна по сути стал открытым вызовом Парфянской державе и её Шахин шаху Хосрою I.
***.
Траян всегда испытывал братскую любовь и глубокую привязанность к своей старшей сестре. Марцианну он настолько почитал, что даже в честь неё назвал два города: Колонию Марцианну Тамугади в Северной Африке и Маркианополь на Балканах, в Мёзии, а ещё он удостоил её званием августы, чего прежде никто из правителей империи по отношению к своим сёстрам не делал. Однако скромница Марцианна не захотела этот высокий титул принимать, но её лучшая подруга, супруга венценосного брата, настояла и сестре принцепса всё же пришлось подчиниться.
Что ещё можно сказать о благородной Марцианне?
Супругом её был мало чем примечательный сенатор Гай Салоний Матидий Патруин, от которого она родила единственного ребёнка, дочь, названную при рождении Салониной Матидией. Но уже почти как тридцать лет старшая сестра принцепса являлась вдовой (её муж ушёл из жизни в молодые годы, и случилось это в 78 году новой эры), и теперь августа Марцианна была неразлучна со своей лучшей подругой, Помпеей Плотиной, и жила вместе с принцепсом и всей его семьёй. А вот дочь августы Марцианны не была безупречна и трижды выходила замуж, что для тогдашнего времени было не очень характерно.
Особо следует сказать о её самом первом браке…
***
Этот брак у Салонины Матидии, особы самоуверенной и даже чрезмерно дерзкой, был с сенатором Луцием Вибием Сабином, и у них в этом браке родилась тоже дочь, названная Вибией Сабиной. И именно эта её старшая дочь, а значит и внучка августы Марцианны, в сотом году новой эры вышла замуж за троюродного племянника Траяна, которого с этого момента и стали все прочить в преемники принцепса.
Этот «маленький грек» (такое прозвище к Адриану прилепилось ещё в детстве за его увлечение греческой литературой) теперь неотлучно находился при принцепсе и исполнял различные его поручения. Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что карьера у «маленького грека» не всегда складывалась гладко.
Одно время он находился даже в опале, став жертвой интриг при дворе, но стараниями Марцианны и особенно Помпеи Плотины, он вновь Траяном был приближен, который не мог не отметить его хотя и не продолжительное, но вполне успешное управление такой сложной провинцией, как Паннония, с которой соседствовали неспокойные язиги.
***
Пару раз эти кочевники и отъявленные головорезы при нём совершали грабительские набеги на провинцию, однако Адриан, имея под рукой незначительные силы, грамотно построил оборону и от них всё-таки успешно отбился, и не допустил в Паннонии серьёзных разрушений и потерь.
Сейчас Адриан направлялся из Рима на загородную виллу Траяна с несколькими сообщениями. И из этих сообщений, которые поступили за последние дни в императорскую канцелярию, самым важным было одно, касавшееся Армении.
Оно было для принцепса мягко говоря не очень-то и приятным.
Адриан застал Траяна не на самой вилле, а в парке, который недавно разбили неподалеку от неё, Принцепс сейчас занимался фехтованием с одним из преторианцев, исполнявшим для него роль спарринг-партнёра. Траян уже несколькими приёмами загнал преторианца в угол и собрался потребовать его сдачи, но увидев подъехавшего и спешившегося Адриана, принцепс прекратил поединок и, вложив свой гладиус в ножны, обратился к троюродному племяннику:
- Что-то важное у тебя?
- О-о, да, государь! – кивнул кудрявой головой Адриан.
- Ну-у, что там? – переспросил принцепс.
- Во-о-от, прочти, государь… - и Адриан протянул Траяну из пяти свитков именно тот, который касался Армении.
Принцепс развернул его и прочитал. И по мере того, как он читал поданный ему свиток, лицо у Траяна всё больше и больше хмурилось.
А в этом свитке между прочем сообщалось, что царь Армении Санатрук по неосторожности погиб на охоте. И это случилось как раз после того, как он хотя и в тайне, но согласился отдалиться от прежнего своего союзника Парфии и готов уже был перейти на сторону Рима. И, конечно же, было понятно, что Санатрука убили.
Ну и что за всем этим стоял, разумеется, Шахин шах Хосрой.
(Продолжение следует)