В предыдущей части мы успели рассмотреть, что обеспечивает высокий резонанс в современном искусстве, выдвинули ряд гипотез и поделились первыми результатами. Так что, если вы до сих пор не читали первую часть нашего увлекательного исследования, то предлагаем вам начать именно с нее, а уже после переходить ко второй.
Эта часть будет практической. Рассмотрим «несколько кейсов» и попробуем ответить на вопрос, что же сделало их успешными, или наоборот, оставило в тени.
Наш список открывает перформанс – посиделки, ставшей легендой от Марины Абрамович. Мы думаем, многие про него слышали. Вообще, ее можно смело назвать одной из самых страстных творческих натур нашего времени.
«The Artist Is Present» (Марина Абрамович, 2010)
Знаменитый перформанс, где сербская художница Марина Абрамович сидела неподвижно за столом в MoMA на протяжении 736 часов, глядя молча на любого посетителя, кто сядет напротив. Каждый мог занять стул напротив художницы и установить с ней зрительный контакт сколько захочет (некоторые сидели минуты, некоторые часы). Проект шёл 3 месяца в рамках ретроспективы Абрамович.
Перформанс Абрамович на первый взгляд очень прост по действию – ничего «не происходит», но от этого у неподготовленного зрителя возникает ещё больше вопросов. А именно:
- Неоднозначность смысла: Что значат эти сидения и молчаливый взгляд? Медитация? Вызов терпению? Диалог душ? Каждый воспринимает по-своему. Кто-то видел в этом духовную практику, кто-то – критику эго художника («она себя выставила экспонатом»), кто-то – эмпатическое переживание. Единого толкования нет, а сама Абрамович однозначных комментариев не давала
- Теоретический контекст: Для понимания ценности нужно знать предысторию: Абрамович – легенда перформанса, с 1970-х делала радикальные акции (резала себя, кричала до изнеможения и т.п.). Здесь она как бы подытожила карьеру, превратив своё присутствие в музейный объект. Кроме того, идея “художник присутствует” отсылает к дискуссиям о связи зрителя и автора, о границах тела в искусстве
- Эмоциональный компонент неочевиден без опыта: Многие, кто участвовал, описывали мощный эмоциональный отклик – кто-то плакал, кто-то ощущал катарсис. Но со стороны, по фотографиям, этого не считывается. Получается, без “участия” работа не раскрывается
При этом визуально и по форме работа крайне проста – никаких необычных объектов, просто люди и стулья. В этом смысле она как раз не перегружена визуальной сложностью. Скорее наоборот, радикально минималистична.
Идея перформанса не лежит на поверхности, но и не требует академической эрудиции для базового понимания «это про человеческое присутствие».
Это один из самых громких арт-ивентов 2010-х
- За время перформанса его посетили 850 тысяч человек – неслыханная цифра для перформанса в музее. Люди занимали очередь с ночи, чтобы посидеть напротив Марины. Появилось фан-движение, блог «Marina Abramopovic Made Me Cry» (собирали портреты расплакавшихся участников). То есть был настоящий культовый момент, сравнимый с концертами рок-звёзд, только в музее
- Проект широко освещался не только арт-прессой, но и массовыми СМИ (New York Times, BBC и прочие писали об этом феномене). Телеведущие, звёзды (Леди Гага, Бьорк) пришли и тоже поучаствовали, что подливало масла в огонь интереса
- MoMA сделал из этого флагманское событие, создав вокруг ретроспективу. После такого успеха Абрамович получила и премии, и финансирование на создание своего института перформанса. Ни много ни мало – 600.000 $
В мире переполненном информацией, действие «ничего не делать, только смотреть» выглядело необычно и притягательно. Многие зрители признавались, что пришли скорее из любопытства и страха упустить событие – “все говорят про эту женщину в зале, надо и мне взглянуть”. В итоге кто-то уходил разочарованным (“Ну и фигня, просидела час, она на меня посмотрела, и всё”), а кто-то – преобразившимся (“Это было глубочайшее переживание”). Поляризация мнений тоже подпитывала обсуждения.
Вывод: кейс Абрамович демонстрирует, что даже концептуально простое действие может стать мега-хайповым, если совпало с настроениями времени и получило «правильную» поддержку. Вроде бы простой по форме проект стал масштабным событием благодаря контексту и подаче.
«Excellences & Perfections» (Амалия Ульман, 2014)
Невероятно интеллектуальный интернет-перформанс художницы Амалии Ульман, развернувшийся в запрещенной социальной сети в 2014 году, который рассказывает историю начинающей «it-girl», которая проходит через ряд косметических операций и меняет образ жизни, чтобы дать толчок своей карьере. Этот перформанс представляет собой критическое произведение искусства, посвященное проблемам онлайн-идентичности.
Её аудитория (около 50 тыс. подписчиков) думала, что всё происходит на самом деле, а это оказался сценарий и вымысел.
Особенность проекта – на этапе его «развёртывания» публика не знала, что это искусство. То есть “непонятность” тут заключалась в полном отсутствии рамки искусства. Подписчики воспринимали всё как реальную жизнь девушки. Даже когда её поведение становилось стереотипным, многие просто сплетничали или возмущались, не подозревая перформанса.
Когда же всё открылось, произошло смещение контекста: задним числом арт-сообщество разглядело в этом остроумную концептуальную работу.
Сама форма предельно узнаваема – красивые селфи, еда, модные шмотки, любовные переживания. То есть визуальная понятность была высокой, но она же маскировала художественный замысел.
После раскрытия концепции, смысл стал очевиднее: Ульман высмеяла клишированную интернет - культуру, показав как легко манипулировать публикой, и как женщины конструируют онлайн-личности под давлением стереотипов.
Excellences & Perfections в итоге получил огромный резонанс. Основной хайп произошел осенью, после его раскрытия. Осенью 2014 – 2015 гг. о работе начали писать все: от профильных изданий (Artforum, Elephant, Hyperallergic) до крупных газет.
В 2015 New Museum (Нью-Йорк) включил её проект в выставку по цифровому искусству, Tate Modern в Лондоне в 2016 – в экспозицию об образе женщины, рядом с работами Синди Шерман. То есть за пару лет Ульман из неизвестной выпускницы худшколы стала международной арт-звездой.
Галеристы наперебой делали ей предложения. В итоге она устроила персональные выставки в Лондоне, Париже, Нью-Йорке).
Ульман стала своеобразной культовой фигурой для миллениалов, показав, что соцсеть – не просто тщеславие, а площадка искусства. В 2019 она выпустила художественный фильм на основе схожей темы.
Вывод: Excellences & Perfections – отличная иллюстрация гипотезы - чем труднее для восприятия/толкования работа, тем выше вокруг неё хайп, но с небольшим временным лагом. Пока проект был шифрован под обычную жизнь – он не был признан арт-событием. Но стоило раскрыть детали, как он мгновенно стал хайповым.
Что есть авторство онлайн, где граница между искусством и жизнью,и можно ли обманывать ради творчества?!
«End Times» (Джилл Гринберг, 2006)
Серия из 30 крупных цветных фотографий, где изображены плачущие дети (2–3 года) в слезах, с гримасами отчаяния. Гринберг – коммерческий фотограф – сделала эти снимки в студии, дав детям леденец, а потом отняв его, чтобы вызвать плач. Каждый портрет назван аллюзией на политические темы (например, «Four More Years» – намёк на переизбрание Буша, «Armageddon», «Misery» и т.п.). В сопроводительном тексте Джилл сказала, что серия отражает “беспомощность и злость, которые она чувствует из-за действий правительства США, ставящего будущее детей под угрозу” – намёк на войну в Ираке, отказ от экологии и пр. То есть дети как бы плачут о конце света и о том, что мир катится к катастрофе.
Эта работа очень понятна визуально на базовом уровне: ребёнок плачет – любой поймёт эту эмоцию (жалость, тревога). Но непонятен был концептуальный посыл без объяснения: зритель в галерее видел огромные, эффектно снятые портреты расплакавшихся малышей. Кто-то думал – “это про детскую боль вообще, про сострадание?”, кто-то – “а вдруг их били чтоб они плакали?”. Политическую подоплёку нельзя извлечь непосредственно из изображений – для этого нужна аннотация от автора, что это аллегория на “апокалиптические настроения” при администрации Буша.
Так что зависимость от пояснения высокая: без него серия читалась скорее как провокация ради провокации. Семантическая неоднозначность тоже присутствовала: некоторые критики трактовали End Times как критику религиозного фундаментализма (названия “Rapture Index”, “Grand Old Party” намекали на христиан и республиканцев), другие видели универсальный символ страдания.
Однако по визуальной и эмоциональной непосредственности работа очень сильная: каждый зритель мгновенно испытывал реакцию – жалость или дискомфорт. Это не абстрактное полотно, где непонятно что изображено. Тут – понятный сюжет (ребёнок плачет), хотя и без ясной причины.
Идея завуалирована (аллегория политики через детей – неочевидна), но форма понятна и предельно бьющая в базовые чувства.
End Times прославилась в 2006 году именно как “скандальная фотосерия”.
Хронология была следующая:
- Гринберг опубликовала фото онлайн, затем показала в галерее в Лос-Анджелесе
- Через блоги и форумы разнёсся слух о методе съёмки: «Мол, фотограф “издевается над детьми ради искусства”
- Реакция в СМИ: American Photo назвал проект “самым скандальным в году”. В Guardian вышла статья с обсуждением, LA Times написал заметку. Про серию узнали тысячи людей, далеких от арт-фотографии. Гринберг посыпалась куча писем с оскорблениями, и даже угрозами
- Парадокс: арт-эстеблишмент отнёсся гораздо спокойнее. Коллекционеры и фотографы сказали: “да ерунда, леденец отнять – не преступление, все дети ревут и забывают”. Некоторых даже раздражало, что больше говорят об этике, чем о самой фотографии – её визуальные качества были в тени скандала. В итоге серию запомнили прежде всего по скандалу, но и как один из примеров “политического высказывания” в фотографическом искусстве при Буше. Позже эти работы экспонировались в музеях (Фотографиска, Стокгольм, 2013) и вошли в фотокниги
Вывод: Кейс Гринберг – яркое подтверждение гипотез: простота формы + скандал = хайп. Сработал примитивный эмоциональный триггер (плачущий ребёнок) плюс моральная паника (“художница мучает детей!”). Непонятность концепции в данном случае скорее мешала: мало кто в широкой публике понял политический подтекст.
Общая проблема: широкая аудитория часто воспринимает современное искусство буквально, не считывая метафору.
End Times стала известной, но какой ценой. Многие возненавидели автора. Гринберг говорила, что ей писали: “ты ужасный человек, как тебе не стыдно”. Однако она получила и награды и книгу издала. Для нашего исследования важно: “непонятность” тут скорее навредила восприятию – тонкий политический замысел потерялся, – зато простота образа и скандальная слава дали проекту жизнь в масс-медиа.
Шок и провокация могут “перекричать” авторский смысл, но при этом обеспечить искусству место в новостях. Как писала критик Ана Мартин:
"новостные медиа обожают подобные штуки: они знают, что это вызовет споры у “обычных людей”, хотя такое искусство вообще не для них делалось"
Продолжение следует...
_____
Все фото материалы взяты из открытых источников.
Понравилось – подписывайтесь, ставьте лайки, чтобы не пропустить больше интересных историй из мира моды, искусства и фотографии.