Услышали, что премьера по пьесе «4 дня в 25 кадре» Оли Мухиной, и помчались. Вы хоть знаете, что там всё действие в психушке? Напряглись чуток, ну, думаем, что поделать, опять про нашу жизнь. Но театр Фоменко, режиссер Каменькович, драматург Мухина! До сих пор не подводили.
Во-первых, это красиво. Как говорят про кино — картинка изумительная, сочная, слегка 3D и мультимедиа. Глаза радуются, разбегаются и ни разу не успевают заскучать. Рисунок каждой сцены состоит из сложного набора элементов, а сцены меняются быстро, ритмично, вместе с ними — декорации, костюмы и спецэффекты. Что за сады цветут, что за грозы гремят на этой сцене, какие дожди проливаются! Всё время хочется ткнуть соседа локтем и по-киношному заметить: какой кадр! В рамку на стенку. А текст…
— Пушкин — я и Юра Борисов тоже я!
Текст прикидывается абсурдным и смешным, при этом в каждой реплике — драма. Сказано же — мистерия, мистерия и есть. И как мы все помним, это жанр, основанный на религиозных сюжетах. Но сидишь, вслушиваешься, и что-то такое начинаешь смутно узнавать. Где-то ты это всё уже слышал, не раз и не сто. Реплики запросто бьются на самостоятельные мемы, но мемы особенные — с драматургическим сбоем.
— Любовь это, это… Одну женщину бросил любовник, и она вынула из груди импланты, которые он уже оплатил и...
Я — простая русская женщина с непростой кредитной историей.
Папа героя — самый народный мужской персонаж — нарцисс. Он так выглядит, он так говорит и поступает. Его появление подготовлено с эффектом «тут захожу я весь в белом». Феерично, хотя он не в белом, но в сером, и что за шикарные пальто, костюмы, шляпки у пары родителей! Какое-то портновское совершенство.
— Что ты считаешь?
— Я считаю деньги.
Мама героя — настоящая инста*-фифа, красотка, повторяющая: я же не виновата, что меня все хотят! Смотришь и думаешь — действительно не виновата. Просто звезда.
— Дай мне денег.
— Сколько?
— Все.
Впрочем, кибер-женщина Ольга Леопардовна еще инстаграмней*. Это ж квинтэссенция леопардовых женщин какая-то. Три смены предельно леопардовых нарядов и жаренная картошечка с укропчиком на кулинарном мастер-классе. И
— Может, вам борща с собой дать?
Узнаете?
— Я дорогая женщина, очень дорогая. И чем старше, тем дороже.
Каждый герой — индивидуальность и — за каждым — что-то большее, например, социальное явление или библейский персонаж. И еще что-то, что во время спектакля осмыслить не успеваешь, но потом догоняет, и ты такой: ого! Почти 25 кадр.
— А я на вишне настаиваю. Я очень настаиваю.
Перед спектаклем мужчина на соседнем кресле сказал спутнице: надо было в кино идти. Потом смеялся громче всех и хлопал.
— Я прощался с машиной, она мне не чужая…
Вообще замечено необычайно высокое содержание мужчин в зале. И не засыпающих на третьей минуте, кого силой приволокли «культурно отдохнуть», но заинтригованных и заинтересованных. Двое даже обсуждали, какой состав лучше — сегодняшний или тот, что в прошлый раз? А спектакль только вышел.
Ну, вываливаешься потом в жизнь, и всё в ней кажется продолжением пьесы: абьюзеры, биполярщики, СДВГшники, пограничные расстройства, арт-терапия, мастер-классы всего, женщины с низкой самооценкой заводят отношения с женатыми, другие повязывают платочек и читают ко Пресвятой Богородице.
И вот это особенно:
— Ты поговорил с женой?
— Да.
— Что ты ей сказал? (Сказал, что уходишь?)
— Что я в тупике.
— Давай, текилы выпьем.
Всё кажется продолжением спектакля с той разницей, что в дурке есть диагноз и распорядок, в театре — свои законы, в спектакле — замысел и красота, а у нас тут снаружи ничего подобного. И картинка в расфокусе.