Решение было принято молниеносно. 38 000 рублей. Сумма, одолженная у мамы – женщины, которая уже привыкла быть спасательным кругом для Евы, привыкла вытаскивать её из очередного жизненного болота. Эти деньги стали ценой за свободу. Два билета на самолет: для неё и для двухлетней дочери. Один чемодан, вмещающий в себя всю их прошлую жизнь и все надежды на новую.
Они бежали в никуда. В другой город, в полную неизвестность. Бросая за спиной не только проблемы, но и мужа, который когда-то обещал быть опорой, а стал источником боли. Бросая все эти тяжести на хрупкие, но до боли привыкшие к этому плечи матери.
Было ли это хорошим решением? Было ли оно правильным? Сейчас, с высоты прожитых лет, Ева понимала всю сложность и неоднозначность этого шага. Но тогда, в том моменте, когда каждый день был пыткой, а каждая ночь – кошмаром, этот отчаянный побег казался единственным возможным, самым лучшим выходом из сложившейся ситуации. Это был прыжок в пропасть, но с верой, что где-то там, на дне, есть твердая земля, где можно начать строить всё заново.
Оглядываясь назад, Ева часто задавала себе вопрос: почему она так долго цеплялась за то, что с самого начала было болью? Ее первые отношения, которые она ошибочно приняла за любовь, были пропитаны ядом с первого дня. Это не было неправильно, это было больно. Не просто "неправильно", а абьюзивно, причем с обеих сторон. Два израненных человека, каждый со своими незажившими ранами из детства, пытались построить что-то, что называли "отношениями", но кроме взаимных мучений, этот союз ничего не принес.
И все же, даже в этом омуте родилось нечто чистое и светлое – их первенец, прекрасная дочь, которую назвали Оливушкой. Она была единственным лучом света, самым нежным напоминанием о том, что в этой, казалось бы, беспросветной тьме, есть место для чего-то настоящего.
Но со временем тьма сгущалась. Рукоприкладство, измены – одна за другой, они разрушали Еву, превращая её дом в настоящую тюрьму. Двухлетняя Оливия еще ничего не понимала, но страх и напряжение витали в воздухе, словно невидимый яд.
Он ложил в их постель одну за другой. Почему же так надо прощать? Почему, если поступить так же, ты тут же окажешься предателем? Этот двойной стандарт разрывал сердце на части. Ревнивец, который избивает, делает это потому, что боится, что с ним поступят так же? Такой изощрённый способ запугивания? Или потому что он просто не дотягивает до твоего уровня и компенсирует свою неуверенность? Как скажет он мне позже, уже после того, как всё закончится: "Меня так сильно раздражало, что тебя не обмануть, что ты всегда всё знала..."
Оставаться и лечить его больные комплексы, жертвуя собой? Или бежать, спасая свою жизнь? Я выбрала бежать. Я выбрала себя.