В феврале 2025 года Уэйн Гретцки встретился с исполнительным редактором Cigar Aficionado Дэвидом Савоной в Churchill Cigar Co. в Палм-Бич, штат Флорида, чтобы рассказать о своей жизни, карьере и давней любви к сигарам.
Гретцки навсегда изменил хоккей. Он впервые встал на коньки в возрасте двух лет, когда катался по замёрзшей реке на ферме своей бабушки в Канаде. Хоккею его научил отец, Уолтер, который построил каток на заднем дворе дома. В пять лет он попал в свою первую команду, а в 10 лет забил столько голов, что получил прозвище «Великий».
Будучи профессиональным игроком, он привёл «Эдмонтон Ойлерз» к четырём победам в Кубке Стэнли и побил множество рекордов: по количеству голов за сезон (как на первом, так и на втором месте), по количеству результативных передач, по количеству набранных очков и многих других.
После 20 сезонов в НХЛ, в том числе в составе «Нью-Йорк Рейнджерс», «Сент-Луис Блюз» и «Лос-Анджелес Кингз», Великий Гретцки завершил карьеру. Сегодня 64-летний хоккеист ведёт хоккейные передачи на телеканале TNT и занимается бизнесом.
- Савона: Что Вы чувствовали после каждой игры в хоккей?
Гретцки: Самым большим заблуждением в моей карьере было то, что люди говорили, будто меня никогда не били. Это неправда. Бывали ночи, особенно когда я становился старше, когда я был весь в синяках, а на следующее утро мне было очень тяжело.
Тогда были другие времена. Мы тренировались каждый день, кроме Рождества. Я помню свой первый тренировочный сбор в 18 лет. В команде говорили, что если ты пьёшь воду во время тренировки, значит, ты не в форме. Никакой воды. Они могли принести несколько бутылок с водой, но все боялись к ней прикасаться.
Когда я играл, энергетических батончиков не было. Если ты очень устал и тебе нужно было немного энергии, ты мог съесть батончик Mars!
- Савона: Я читал, что Вы ели стейк перед игрой.
Гретцки: Стейк с картофелем, кукурузой, салатом и куриным супом с лапшой были моим основным рационом на протяжении всей карьеры.
В середине 80-х люди начали есть курицу, пасту и рыбу, но я ничего не менял. Я просто привык к этому, и у меня появились суеверия.
Если я ел перед игрой в 12:00 или 12:15, то мог спать с 12:30 почти до двух часов. Мне нравилось приходить на каток пораньше, в 14:30 или в 15:00. Мне было комфортно там находиться, просто сидеть и разговаривать с тренерами, пить кофе. И чем старше я становился, тем больше времени проводил в раздевалке.
С возрастом ты начинаешь тренироваться раньше, раньше приходишь на игры, понимаешь, что твоя карьера подходит к концу и это не будет длиться вечно.
- Савона: Вернёмся в детство, в Брантфорд, Онтарио. Я слышал, Вы научились кататься на коньках в два года. Какие ваши самые ранние воспоминания об игре в хоккей?
Гретцки: У моей бабушки была река, которая протекала позади её фермы и замерзала. Там я впервые начал кататься на коньках.
Папа водил меня в парк на каток, и я катался на коньках. Я был совсем маленьким — мне было три или четыре года, — и он всегда был рядом. Мне это нравилось.
Он придумал залить каток для меня на заднем дворе, чтобы он мог оставаться на кухне и наблюдать за мной.
Мне было пять лет, когда меня взяли в команду для десятилетних.
Это было как вчера: тренер пришёл к нам домой и сказал, что меня взяли в команду. Он попросил моё свидетельство о рождении и начал смеяться.
Он сказал отцу: «Ты шутишь, да? Ему же всего пять лет! Он не может играть в этой лиге».
Так что в тот год я не играл. На следующий год я вернулся и попал в команду. Я играл там пять лет.
- Савона: Какого роста были эти 10-летние дети?
Гретцки: Очень большие. И тогда были силовые приёмы. Когда я начинал, вратари не носили маски. Я забил один гол и влюбился в этот вид спорта.
- Савона: Вы занимались другими видами спорта?
Гретцки: Мне нравился бейсбол. Я увлекался им так же сильно, как и хоккеем. Я постоянно говорил родителям: «Необязательно кататься на коньках всё лето».
Я убеждён, что хоккеем нужно заниматься с сентября по апрель, а в межсезонье можно играть в лёгкую атлетику, футбол, бейсбол, лакросс (командный вид спорта, в котором игроки используют клюшки с сеткой на конце, чтобы забросить мяч в ворота противника) — я всегда чувствовал, что эти виды спорта помогли мне в хоккейной карьере.
Я много играл в лакросс [в закрытых помещениях], много занимался лёгкой атлетикой. Я бегал на длинные дистанции, и это очень помогло моей сердечно-сосудистой системе в хоккее.
В восемь и девять лет я носил брекеты. Мне их сняли, а через неделю какой-то парень случайно выбил мне зубы своей клюшкой. По иронии судьбы, я не потерял ни одного зуба в профессиональном хоккее. Ни одного. И я никогда не носил капу.
- Савона: Ты не надевал капу, когда играл?
Гретцки: Тогда я сказал: «Какая разница?» У меня всё равно все зубы искусственные, так что я не боялся их потерять.
- Савона: Вы носили шлем в те времена?
Гретцки: Когда я был ребёнком, я носил шлем. Когда я перешёл в ВХА [Всемирную хоккейную ассоциацию, в возрасте 17 лет], один парень из команды сказал: «Уэйн, сними шлем». Мой отец приехал посмотреть игру, а я вышел на лёд в первом периоде без шлема. Отец подошёл к скамейке запасных и стал стучать по стеклу. Он сказал: «Уэйн! Надень шлем». Я сказал ребятам: «Мой отец говорит, что я должен надеть шлем». (Смеётся.)
Когда в середине 80-х в НХЛ стали появляться молодые игроки, в низших хоккейных лигах начали чаще использовать щитки. Мне это никогда не нравилось. Когда молодые игроки приходили в первый день, они снимали щитки. Я говорил: «Что ты делаешь?» Ты не становишься более мужественным, когда играешь со снятым забралом. Я сказал: «Оставь забрало на месте». Это было полной противоположностью тому, что мне говорили в 1978 году.
- Савона: Итак, в чём же секрет? Как Уэйн Гретцки стал величайшим хоккеистом в истории?
Гретцки: Я не знаю, но вот что я вам скажу. Мне очень повезло. Я выбрал идеальное время. Когда я пришёл в лигу, она только начинала меняться: от жёстких, силовых матчей «Филадельфии Флайерз» и «Бостон Брюинз» к более техничной игре. Так что игра становилась более изящной, более техничной, более скоростной. «Эдмонтон» оказался отличным местом для жизни, организация была на высоте, и в той команде было пять или шесть членов Зала Хоккейной Славы, а могло быть и больше. Тренер позволял мне быть Уэйном Гретцки, позволял мне быть техничным игроком, каким я и был, но при этом был строг ко мне и ко всем игрокам. Он относился к нам как к мужчинам, но при этом позволял нам быть самими собой.
Я уехал из дома в 14 лет, чтобы играть с 14-летними, что было очень непросто. Я весил 54 килограмма, мой рост был 167,60 сантиметров. У меня был хороший тренер, и через два года я попал на драфт и был выбран третьим игроком. В 16 лет меня пригласили в юношескую сборную мира. Я бы никогда не попал в эту команду, но два лучших игрока юношеской получили травмы и не смогли играть. Тренер тогда сказал мне: «Я не хочу видеть тебя в своей команде, но я вынужден оставить тебя». Мне было 16, а этим ребятам — по 20 лет.
- Савона: Правда ли, что в юности вы смотрели хоккей по телевизору, вооружившись ручкой и бумагой, и зарисовывали игру?
Гретцки: О да.
- Савона: Расскажи об этом.
Гретцки: Мой отец всегда опережал своё время. Когда я был на заднем дворе, он бросал мне теннисные мячи. Отец говорил, что если ты научишься обращаться с теннисным мячом на льду — ведь он так сильно отскакивает, — то с шайбой будет очень легко. Поэтому я всегда тренировался с теннисными мячами.
А потом он сказал мне: «Если хочешь улучшить периферическое зрение, садись на трибуну, смотри хоккейный матч и следи за шайбой, не опуская взгляд». Он сказал: «Ты научишься видеть периферийным зрением и поймёшь, какая команда лучше контролирует игру».
Я делал это почти в каждой игре, наверное, с пяти до 11 лет. Мой отец был довольно изобретательным. Люди говорили: «Твой отец давил на тебя» — но он никогда на меня не давил. И мама, и папа были замечательными родителями, они меня всегда поддерживали.
У нас было немного денег. Моя бабушка помогала мне покупать клюшки и коньки. Единственными правилами моего отца были:
А) если ты собираешься играть, то будешь играть как можно лучше,
Б) ты не можешь бросить все и уйти. Ты можешь уйти в конце года, но если ты начал, то ты в деле.
Он очень меня поддерживал.
- Савона: Чем он занимался?
Гретцки: Он работал в Bell Telephone, чинил телетайпы. Максимум, что зарабатывал мой отец, — это, наверное, 35 000 долларов в год, но он никогда не нуждался в деньгах.
Он всегда рассказывал забавные истории:
В 10 лет я забил 400 голов. Так что обо мне много говорили. Он поехал чинить телетайп в 25 минутах езды от Брантфорда. Секретарша провела его в кабинет и завела разговор, совершенно не представляя, кем был мой отец. Она спросила: «Откуда вы?»
Отец ответил: «О, я из Брантфорда».
Она спросила: «Вы видели, как играет в хоккей этот парень, Гретцки?»
Он ответил: «Да, я немного за ним наблюдал».
Она сказала: «Я думаю, его сильно переоценивают». Наконец вошёл начальник и сказал: «Привет, мистер Гретцки, как дела?» (Смеётся.)
Секретарша просто сказала: «О нет».
Это была любимая история моего отца.
- Савона: Не тогда ли тебя начали называть Великим?
Гретцки: Я получил это прозвище, когда мне было 10 лет. Репортер, Джон Герберт, приехал из газеты The London Free Press. Он написал большую статью, а в конце сказал: «В хоккее лучшие игроки получают прозвища: Горди Хоу — Мистер Хоккей; Бобби Халл — Золотая Стрела; Гретцки нужно назвать Великим».
Мой отец с самого начала пытался избавиться от этого прозвища. Но оно просто прилипло.
- Савона: Когда вы поняли, что хотите стать профессиональным хоккеистом?
Гретцки: Думаю, мы все об этом мечтаем, верно? Реальность настигла меня в 16 лет, когда я попал в юношескую команду. Я играл с лучшими игроками мира и против них. Четырнадцать игроков нашей команды в том году попали в НХЛ, потому что были хорошими игроками. Я провёл отличный турнир и помню, как подумал: «Боже, я играю с лучшими игроками мира, а им по 19–20 лет».
А потом, в середине турнира, мне позвонил джентльмен по имени Джон Бассетт, владелец клуба «Бирмингем Буллз» из Западной хоккейной ассоциации, и я был с ним хорошо знаком. Он позвонил мне в номер в Монреале и сказал: «Я бы хотел выпить с тобой кофе завтра».
Я помню, как подумал: «Боже, у меня с собой нет денег, как я буду платить за кофе?» Я так нервничал.
Он сказал: «Я бы хотел, чтобы ты стал профессионалом и переехал в Бирмингем». В 16 лет. Он предложил мне 100 000 долларов до конца года и 150 000 долларов на следующий год. А я зарабатывал 24 доллара в неделю в Су-Сент-Мари.
Я подумал: чёрт, ладно, нужно позвонить отцу. Отец сказал: «Ты возвращаешься в 11-й класс». Я вернулся и сказал: «Мистер Бассетт, папа не разрешает мне играть».
- Савона: Должно быть, тебе было тяжело это говорить.
Гретцки: Мой отец был прав. Но это меня убивало. Я мог бы стать профессионалом и думать: «Ого, это довольно круто».
- Савона: Молодец, пап.
Гретцки: Он сделал это со мной дважды. Год спустя «Торонто Блю Джейс» [из Главной лиги бейсбола] предложили мне контракт. Потому что в те времена Канада не участвовала в драфте. Мне было 17. Я сказал, что с удовольствием поеду. Но я позвонил отцу, и он сказал: «Нет, ты возвращаешься в школу». Так что моя бейсбольная карьера закончилась. Я любил эту игру. Не уверен, что смог бы подняться выше второй лиги, но я действительно любил бейсбол. Я был питчером и шорт-стопом.
- Савона: Вы, конечно же, становитесь профессиональным хоккеистом, в 1978 году попадаете в Всемирную хоккейную ассоциацию, а затем быстро переходите в «Эдмонтон Ойлерз», что позволяет тебе попасть в НХЛ.
Эта команда оказалась просто фантастической, и это Вы сделали её такой.
Расскажите, каково было выиграть первый Кубок Стэнли в 1984 году — не только для тебя, но и для «Эдмонтон Ойлерз».
Гретцки: Во-первых, это практически невозможно описать словами. Это действительно невероятно. В 1981 году [до того чемпионата] я летел из Монреаля в Торонто и оказался рядом с Брайаном Троттье.
Я спросил его: каково это — выиграть Кубок Стэнли?
У него на глазах выступили слёзы. Он сказал: «Это невероятно. Я бы хотел, чтобы каждый игрок лиги хоть раз испытал это чувство». Затем он остановился и сказал: «Но в этом-то и прелесть — они этого не сделают. Лишь немногие могут это сделать. И в этом вся прелесть».
И когда ты впервые поднимаешь кубок, первое, о чём ты думаешь, — это игроки вокруг тебя. Парни, с которыми ты сражался днями, месяцами и годами.
А потом ты начинаешь думать о своих бабушке и дедушке, о жертвах, на которые пошли твои родители, о тренерах, которые у тебя были. Это так ошеломляет, это просто невероятно.
Послушайте, я люблю все виды спорта и очень уважаю людей, которые в них играют, но я всегда говорю, что в нашем командном виде спорта есть самый ценный трофей из всех существующих. Даже если вы не разбираетесь в хоккее, вы знаете, что такое Кубок Стэнли. Он действительно особенный. Он как магнит. Люди хотят прикоснуться к нему.
- Савона: Я наблюдал за этим моментом — вся команда держала Кубок, а болельщики даже вышли на лёд.
Гретцки: В первый раз это был просто ад. В третий раз мы даже пошевелиться не могли. На болельщиков нельзя злиться, они так воодушевлены.
В последнем Кубке, в котором я участвовал, мы вели со счётом 3:0, и мы знали, что у нас есть все шансы выиграть серию. Поэтому, когда я вошёл на арену, я спросил у охранников и полицейских: «Ребята, не могли бы вы оставить лёд только для ребят из команды?» И они сказали: «Конечно». Это было что-то особенное. Там были только игроки, тренеры, наставники и владелец.
Мы действительно смогли насладиться этим всем вместе. Это было очень важно для всех нас.
До этого мы брали кубок с собой в наши любимые рестораны, места, где мы тусовались. К тому времени, как мы выиграли в третий раз, мы уже немного устали от всего этого и спрятали кубок в багажнике машины одного из членов команды.
- Савона: Вы пили шампанское из этого Кубка?
Гретцки: О да, это было круто. Шампанское всегда было круто.
- Савона: Итак, вы выиграли четыре Кубка с «Эдмонтоном». Затем в 1988 году Вы перешли в «Лос-Анджелес Кингз». Я смотрел вашу пресс-конференцию. Должно быть, это было похоже на удар грома.
Гретцки: Ну я не был застигнут врасплох. Для публики это было немного неожиданно. Мы только что выиграли наш четвёртый Кубок за пять лет. У меня оставался год по контракту, и в конце года я стал бы неограниченно свободным агентом. Владельцы сказали: «Давай нам список команд, куда бы ты хотел перейти», и я назвал им «Нью-Йорк», «Филадельфию», «Детройт» и «Лос-Анджелес». Вообще мы с женой собирались поехать в Детройт. Но мой отец тогда сказал:
«Есть только один Горди Хоу, и он играл в Детройте. Сделай что-нибудь необычное и поезжай, например, в Лос-Анджелес».
Так я и поступил. Это было тяжело, очень сложно. Я перешёл из лучшей хоккейной команды в команду, которая годом ранее заняла 20-е место из 21.
Я видел, как на каждую игру в предыдущей команде, от начала до конца, приходило по 18 500 человек, а на нашу первую показательную игру за «Лос-Анджелес» пришло, кажется, 8000. Но мне повезло — это была невероятная команда.
- Савона: Я где-то читал, что во время игры Вы смотрите по сторонам и можете определить, сидит ли кто-то из членов семьи на своём месте.
Гретцки: Да, я мог сказать, куда моя жена сядет на трибуну во время игры. Я играл с другими товарищами по команде, которые понятия не имели, что происходит [на трибунах].
- Савона: Я слышал, ты помнишь свои хоккейные матчи.
Гретцки: Я не знаю почему. Я многого не помню, но хоккей я помню.
- Савона: Ты всё ещё надеваешь коньки?
Гретцки: Раньше я играл в одной-двух благотворительных матчах в год. Но однажды я поехал на благотворительное мероприятие, вернулся в отель, бросил сумку на пол, посмотрел на Джанет [свою жену] и сказал: «С меня хватит. Я больше никогда не буду кататься».
- Савона: Как давно это было?
Гретцки: Думаю, шесть лет назад. Я сказал, что самое замечательное в нашей игре — это то, что ты не имеешь право нервничать или бояться. Но тогда я впервые занервничал, что могу упасть, а в хоккее так делать нельзя. Я больше не играю. В каком-то смысле я счастлив, в каком-то — грустен.
- Савона: Давайте поговорим о сигарах. Когда вы впервые появились на обложке в 1997 году, вы курили сигары, особенно маленькие. Сейчас вы курите сигары?
Гретцки: Мне нравится курить сигару на поле для гольфа. Я всегда говорю людям: каждый сам себе хозяин. Мне комфортно курить сигару именно на поле для гольфа.
- Савона: Как часто Вы курите сигары?
Гретцки: Пару раз в день.
- Савона: У вас есть друзья, которые курят сигары?
Гретцки: Большинство из них такие. Мой приятель Кид Рок научил меня курить сигары. Баркли любит сигары. Эм Джей [Майкл Джордан] любит сигары. На мой взгляд, Эм Джей — величайший спортсмен из когда-либо живших. Меня постоянно спрашивают, кто величайший спортсмен. Единственный, кого я могу поставить рядом с ним, — это Мухаммед Али. Ни у кого нет правильного ответа, каждый может высказать своё мнение.
- Савона: Марк Мессье говорит, что это ты.
Гретцки: (Смеётся.) Это не я. Он слишком добр.
- Савона: Что отличает хороших игроков от великих?
Гретцки: Победа. Если вы побеждаете, то помогаете окружающим вас игрокам стать лучше, а они, в свою очередь, помогают стать лучше вам. За победу нам платят. Мы здесь для того, чтобы развлекать, не поймите меня неправильно.
- Савона: Давайте поговорим о рекордах — у вас есть рекорд по количеству рекордов в хоккее, и, насколько я знаю, на данный момент у вас 57 официальных рекордов НХЛ. Каким из них вы гордитесь больше всего и какой, по вашему мнению, будет сложнее всего побить?
Гретцки: Думаю, больше всего я горжусь тем, что забил 50 голов в 39 матчах. Забить 50 голов в 38 матчах будет очень сложно.
В серии из четырёх матчей я забил пять, четыре, три и один гол. Это мой любимый рекорд, и я думаю, что его сложнее всего побить.
Я очень гордился тем, что в среднем отдавал две результативные передачи за игру, всего я отдал 163 результативные передачи. Помню, я думал, что побить этот рекорд будет непросто.
А теперь послушайте: все рекорды созданы для того, чтобы их били.
- Савона: Алекс Овечкин близок (интервью записывали до рекорда Овечкина) к тому, чтобы побить один из ваших рекордов по количеству голов за карьеру. Что вы об этом думаете?
Гретцки: Я помню, как однажды вечером мы ужинали втроём: я, мой отец и Горди.
[Горди Хоу, который играл в НХЛ 26 сезонов, все, кроме одного, за «Детройт Ред Уингз», установил множество рекордов НХЛ, в том числе по количеству голов за карьеру, прежде чем Гретцки побил их.]
Горди пошёл спать. Мы с отцом посидели несколько минут, и я сказал: «Знаешь, мне в каком-то смысле грустно и неловко, что я побил рекорд Горди».
Отец ответил: «Не стоит. Ты должен быть так же счастлив и горд за парня, который побьёт твой рекорд, как Горди гордится тем, что ты побил его рекорд». И я всегда это помню.
Алекс великолепен не только для «Вашингтон Кэпиталз», но и для НХЛ, для российских детей, играющих в хоккей, он выиграл Кубок Стэнли, он просто настоящая суперзвезда нашей лиги. Я рад за Алекса, потому что он хороший парень и отличный хоккеист.
- Савона: Почему так?
Гретцки: Ты заходишь в раздевалку, и твоё эго остаётся за дверью.
Ты играешь за эмблему на груди, а не за имя на спине.
И это своего рода менталитет, который зародился у таких парней, как Жан Беливо, Горди Хоу, Бобби Орр, а затем у Мессье, Лемье, [Сидни] Кросби и Овечкина. Он просто передаётся по наследству.
- Савона: Что вы думаете о текущем состоянии хоккея?
Гретцки: Мне кажется, что игра стала лучше, чем когда-либо. Сами игроки, их атлетизм сегодня на высоте, их скорость и габариты.
И экипировка сегодня намного лучше. И не только коньки, клюшки и перчатки, но и лёд. В 1980-х мы с трудом могли кататься в Мэдисон-Сквер-Гарден, потому что лёд был очень плохим.
Сейчас игра стала более техничной и быстрой, игроки двигаются быстрее, сильнее бросают по воротам. А тренерская работа стала намного более продвинутой, чем 40 лет назад.
- Савона: Теперь вы на TNT и рассказываете о хоккее по телевизору.
Гретцки: Мне это нравится по нескольким причинам. Это помогает мне оставаться в хоккее. Мне не нужно переживать из-за побед и поражений. Мне нравится эта часть процесса. А ребята, с которыми я работаю, — просто замечательные. Я очень горжусь тем, что работаю с ними.
- Савона: У вас много бизнес-проектов?
Гретцки: Я владел рестораном 27 лет, и когда разразился Covid, это было идеальное время, чтобы его закрыть.
Я основал свою винодельню [Wayne Gretzky Estates] много лет назад вместе с партнёром по имени Джон Пеллер, который всю жизнь занимается винным бизнесом.
Я всегда говорю друзьям, что Джон Пеллер не учил меня играть в хоккей, а я не учу его делать вино.
Всё оказалось масштабнее и лучше, чем я ожидал. Зимой там работает каток, куда люди приходят покататься. У меня есть друзья, которые приходят туда и спрашивают: «Почему бы вам не продавать этот бизнес в США?» Мы гордимся тем, что делаем в Канаде, и, скорее всего, останемся здесь.
- Савона: Вы попали в новости, когда президент Трамп заговорил о вашем возможном участии в канадской политике. Есть какие-то планы?
Гретцки: Все, кто меня знает, в курсе, что я не интересуюсь политикой. И мне очень везло на протяжении многих лет. Я встречался со всеми премьер-министрами, начиная с Пьера Трюдо в 1980 году. Нам с Джанет посчастливилось познакомиться с президентом Рейганом. Да, у меня много друзей, которые были либо премьер-министрами, либо президентами, и эти ребята намного умнее меня.
Я хоккеист, и это мои единственные любовь и страсть.
КУРЕНИЕ ВРЕДИТ ВАШЕМУ ЗДОРОВЬЮ!
Спасибо за до конца дочитанную статью!
Ставьте лайки и Вам вернется в карму!
Тем кто интересуется свежими новостями магазина мистера Митгаарда - ВЕЛКОМ в телеграм-канал!
Вступайте в группу мистера Митгаарда ВКонтакте!
И обязательно приходите в гости!