ЦИКЛОН
Из жизни судового механика
Машков со вторым механиком сидели в ЦПУ (так они называли звукоизолирующую будку у поста управления главным двигателем) в ожидании дальнейших команд с мостика.
Моторист Васька где-то бегал по машине, готовясь к сдаче вахты, а они обсуждали выполненный объём работ во время стоянки в Находке и то, что предстоит сделать через пару дней, когда судно придёт в Японию.
Обычно лес с их судна японцы выгружали за три дня, поэтому и план работ они составляли из этого расчёта. При работе японцы особо не напрягались. Работали они с восьми до пяти, но очень слаженно и быстро. Если в Находке на Астафьева их грузили круглосуточно три дня, то тут за это же время японцы их выгружали, но только спокойно и без нервотрёпок. В Находке боцман со вторым помощником срывали глотки до хрипа, заставляя грузчиков не валить в трюма брёвна «кострами», а ровно укладывать их. Ведь если в трюма уложить побольше брёвен, то тогда и на палубу их поместиться больше. А это гарантированная премия за рейс и повышенная остойчивость судна. А если с остойчивостью всё в порядке, то это и гарантированная безопасность в рейсе. То есть во время шторма «караван» с палубы не скинет.
Перед Машковым лежала тетрадь с записями о проделанных работах, а перед Александром Иванычем машинный журнал, куда он записывал все реверсы.
Хотя их с таким капитаном, как Борис Иванович, происходило всегда минимальное количество. Борис Иванович – капитан от Бога. Немногословный, в любой ситуации спокойный и выбирающий всегда единственное верное решение, подтверждённое годами практики.
Машков с Борис Ивановичем работал уже третий год и никогда не видел его разъярённым или беснующимся, особенно по пустякам. Каждое слово взвешено, а движение отточено. Машков, конечно, не знал, чем это достигается и что твориться в душе у капитана в таких ситуациях, но внешне от Борис Ивановича никогда не шло молний из округлившихся от страха или бешенства глаз и пены изо рта, когда требовалось сделать даже невозможное.
Вот и сейчас при отходе от причала на мысе Астафьева он подал команду только на один запуск главного двигателя, затем телеграфом скомандовал «стоп» и вновь подал команду на «самый малый вперёд».
Машков знал, что они сейчас выходят с лоцманом, поэтому капитан особо главный двигатель не разгонял. Минут через двадцать он поставил телеграф на «стоп» и за бортом Машков расслышал шум винтов подошедшего буксира.
На это отреагировал второй механик:
- Всё! Сейчас лоцмана сдадим и … погнали, - махнув рукой куда-то в сторону бака.
- Угу, - кивнул головой Машков, перелистывая листы своей рабочей тетради.
Тут же раздался звонок телефона, подтверждённый сиреной по машине, говорящий о том, что мостик на связи и требует отозваться вахтенного механика.
Вместо второго механика к телефону подошёл сам Машков.
- Алё! – ответил он на зуммер телефона, подняв трубку. – Машина. Стармех на связи.
- Ещё раз добрый вечер, дедушка, - услышал он, как всегда, спокойный голос Борис Ивановича. – Всё. Лоцмана сдали. Ставлю телеграф на «полный вперёд», а вы начинайте вводить главный в режим полного хода.
- Ясно. Понял, - ответил Машков на приказание капитана. – Начинаем. Только я хочу подняться к себе в каюту, Иваныч сам это сделает. Как вы к этому отнесётесь, Борис Иванович? – с сомнением в голосе попросил капитана Машков.
- Какие могут быть вопросы, Андрей Васильевич? Там, наверное, Марина Юрьевна уже все глаза проглядела, куда это её муж подевался, – в трубке даже послышалось, как Борис Иванович усмехается.
- Насчёт глаз не знаю, но уже звонила и интересовалась, когда я освобожусь, - в ответ пошутил Машков.
- Ну так что вы ждёте тогда, Андрей Васильевич? – неподдельно изумился Борис Иванович. – Идите. Я так думаю, что второй и без Вас с этим справиться.
- Спасибо, Борис Иванович, - поблагодарил Машков. – Тогда я пошёл?
- Конечно, конечно, - подтвердил Борис Иванович. - Идите.
- Спасибо, - ещё раз поблагодарил капитана Машков и положил трубку на аппарат.
- Иваныч, - посмотрел он на прислушивающегося к разговору второго механика, - капитан дал мне добро, и я пошёл. Ты уже сам тут справляйся. Только все записи сделай, как полагается. Я их завтра проверю.
- Конечно, иди, - подтвердил второй механик: - Не переживай, всё будет тип-топ.
В это время телеграф зазвенел, обозначая запуск главного двигателя на «малый вперёд», и второй механик тут же запустил его. Когда двигатель разогнался до оборотов малого хода, с мостика поставили «средний вперёд», а через пару минут «полный вперёд».
До таких оборотов главный двигатель дальше в режим полного хода вахтенный механик постепенно вводил сам. Для этого ему требовалось около часа.
Убедившись, что с машиной всё нормально, второй механик с мотористом постоянно следят за параметрами, Машков, махнув второму механику рукой, вышел из будки и начал подниматься по трапам к выходу из машинного отделения.
В этот рейс Машков взял с собой жену. Линия на Японию отработана и рейс всегда составлял от десяти дней до двух недель. В связи с новыми веяниями, в пароходстве разрешили жёнам выходить в рейс вместе с мужьями. Для этого жёнам требовалось открыть визу, получить «Паспорт Моряка» и прописать его по судну. Женщины бегали по многочисленным инстанциям, но в рейс, несмотря на различные препоны, выходили.
Как рассказала Марина мужу, комичный случай произошёл при её прописке по судну.
В экипаже судна всегда числилось несколько женщин. Повар, буфетчица, дневальная и иногда доктор. Их должности так и прописывались в мореходке. Но как прописывать жён, кадровики ещё не знали, поэтому, когда Марине прописывали паспорт, кадровичка позвонила вышестоящему начальству.
- Альберт Иванович, а что мы будем писать жёнам в паспорт? - а когда услышала лаконичный ответ, то, пожав в недоумении плечами, написала: «бортпроводница», но при этом недовольно бубнила: - Нет бы так и написать – «жена», а то устроили тут шпионские игры, как будто наши погранцы не знают кого выпускают за границу.
А когда Борис Иванович прочитал, что Марина выходит в рейс бортпроводницей, то со своим вездесущим юмором пошутил:
- Ну вот, Андрей Васильевич, теперь вам не так страшно будет ходить по борту судна. У вас теперь есть свой собственный бортпроводник.
В каюте Машкова встретила радостная Марина.
- Ты знаешь, как интересно смотреть за вашей отшвартовкой! – возбуждённо начала она делиться своими впечатлениями, на что Машков автоматически отреагировал:
- Нашей…
- А! Не имеет значения, - и, махнув рукой на замечание мужа, продолжила. – Все так бегают. Суетятся. Канаты кидают. Буксиры их тянут и пароход отходит.
- А ты откуда за всем этим смотрела? – удивился Машков, с непониманием глядя на жену.
- Да у тебя же тут из каюты прекрасный обзор, - показала Марина на лобовые и бортовые широкие окна.
- А-а, - протянул Машков, увидев, что на письменном столе, расположенном под носовыми иллюминаторами, лежит сложенное квадратом одеяло, а под бортовыми иллюминаторами валики с диванов и телогрейки. И, усмехнувшись, покрутил головой: - Хорошо ты тут устроилась! У тебя тут самый настоящий НП.
- Чего, чего? – не поняла его Марина.
- Наблюдательный пункт, говорю, - расшифровал аббревиатуру Машков и предложил: - Если хочешь, то и на мостик можем сходить. Оттуда видос ещё лучше. Тут при выходе в заливе Находка шикарные виды, а особенно, когда погода хорошая и вечером на закате.
- Пошли, посмотрим, - тут же отреагировала Марина на его предложение с нотками просьбы в голосе.
- Конечно, пойдём, - согласился Машков. – Только дай я сначала руки вымою и переоденусь. Чё это я робе, да ещё с женой на мостик припрусь? – Показав на не совсем свой свежий комбинезон. – Да и ты брюки или джинсы надень, а то наша девочка, - он показал пальцем себе под ноги, - не дай бог ещё заревнует.
- Конечно, конечно, - тут же подтвердила Марина. – Тогда я причёску в порядок приведу, да серьги надену.
Машков прошёл в душевую, умылся, причесался и вышел в кабинет, а Марина тем временем уже сменила платье на джинсы и прихорашивалась у зеркала.
Увидев мужа, она улыбнулась:
- Я готова. Мы можем идти. Ну как? – кокетливо покрутившись перед мужем. – Не испугаются меня там ваши штурмана?
Машков оценивающе посмотрел на жену и, оставшись довольным, вспомнил:
- Сколько раз я выходил в рейс, а ты оставалась на берегу. А сейчас мы вместе, - и, приобняв жену, поцеловал её.
- Да-а-а, - протянула Марина. – И тут ты прав. Всегда любимая, дорогая, к как выходить в рейс, то только и слышала: «Посторонним покинуть борт судна. Судно снимается в рейс».
Даже обидно было. Только что любимой была, а тут сразу посторонняя.
- Ну что ж. Се ля вуха наша морская такая, - усмехнулся Машков. – Зато мы сейчас вместе, и никто не скажет, что ты посторонняя, - он вновь привлёк к себе жену, поцеловал её в непослушный завиток волос под ушком и резко отстранился, чем вызвал недоумённый взгляд Марины.
- Подожди, - пояснил он жене: - Сейчас капитану скажу, что мы хотим их навестить, - И, подойдя к столу, набрал номер телефона мостика.
Трубку поднял третий помощник.
- Мостик. Третий на связи, - отрапортовал он бодрым голосом.
- Стармех, - для ясности подтвердил Машков. – Валёк, дай, пожалуйста, трубку капитану.
- Добро, - отреагировал на просьбу третий и Машков услышал в трубке: - Борис Иваныч, дед вас просит… - а когда в трубке послышался, как всегда, спокойный бас капитана:
- Я слушаю вас, Андрей Васильевич, - Машков спросил:
- Борис Иванович, я хочу с Мариной подняться к вам. Не помешаю?
- Какие могут быть разговоры? – удивился капитан. – Конечно, приходите. Покажем Марине Юрьевне, как мы тут работаем, - и тут же с долей юмора добавил: - а то она, наверное, только в кино такое видела.
- Хорошо, - подтвердил Мошков. - Сейчас поднимемся, - и, положив трубку телефона, посмотрел на жену: - Пошли, а то все Приморские красоты прозеваешь, - и, открыв дверь каюты, пропустил Марину в коридор.
В штурманской старпом передавал вахту третьему помощнику. Они, склонились над картой что-то отмечали на ней и только обернулись на входящих Машкова с женой.
- Добрый вечер, - поприветствовал их Машков и поинтересовался: - И где это мы сейчас идём?
- А вот, - ткнул циркулем в карту Валёк. – Всё ещё в зонах разделения шкандыбаем. Скоро выйдем и повернём на Ниигату.
- Смотри, - Машков подвёл жену к столу с картой и показал ей на точку, где сейчас находилось судно. – Мы сейчас здесь находимся, - но её это не впечатлило, тогда, заметив сбоку факсимильную карту, показал её Марине: - А эта погодка, которую нам дают японцы, - и поинтересовался у Валька: — Это последняя?
- Ага, - кивнул тот и циркулем показал в район Корейских проливов. – Тут вот что-то страшное твориться. Но этот циклон там пока стоит и не двигается. Прогноз говорит, что он там застрял, поэтому у нас есть шанс перемахнуть Японское море, пока он не вышел на его просторы, - пояснил третий при этом.
Машков пригляделся к «пауку» циклона и разглядел, в его центре цифирку 948 миллибар.
- Ну, ничего себе! - невольно вырвалось у него. – Что-то давненько такие циклончики тут не гуляли.
- Да, это ерунда, дедушка, - по бывалому, как старый мореман, прошедший Крым и Рим, заявил Витёк. – Мы успеем спрятаться – при этом залихватски подмигнув деду.
- Ну-ну, - недоверчиво отреагировал на заявление Валька Машков, понимая, что тот больше красуется своей бывалостью перед Мариной, - поживём – увидим, - и, поддерживая жену под ручку прошёл из штурманской на мостик.
Борис Иванович сидел в капитанском кресле, матрос стоял у руля, выполняя его команды и держа требуемый курс, а помполит приткнулся в левом крыле мостика, что-то неведомое рассматривая впереди по курсу судна.
Увидев входящую Марину, Борис Иванович поднялся и, подойдя к ней, поприветствовал:
- Здравствуйте ещё раз, Марина Юрьевна. Добро пожаловать к нам, на наше, так сказать, рабочее место, - обеими руками пожав её ладошку. – Смотрите и оценивайте всё, что увидите, - широко обведя рукой весь мостик.
А смотреть действительно было на что.
Гладь вод залива Находка впереди по курсу уходила в бесконечность Японского моря. Справа лучи заходящего солнца, освещали её, придавая поверхности моря чёрно-багровые оттенки, отражаясь и переливаясь на мелкой ряби. Диск солнца уже не слепил, как днём, а едва просматривался жёлтым пятнышком из-под нависающих серых туч, предвещая что-то нехорошее. Справа темнели лесистые берега сопок, уходящие на север, а слева далеко сзади ещё виднелись силуэты многочисленных судов, стоящих на рейде бухты Врангеля.
Судно шло по зонам разделения и нацелилось форштевнем в сторону покрытого мглой горизонта.
Небольшая зыбь плавно то поднимала, то опускала бак судна.
Войдя на мостик, Марина в нерешительности осмотрелась и ухватилась за леера, идущие под широкими квадратными окнами мостика.
Машкову даже показалось, что окружающих красот вечернего моря Марина не замечает, настолько она растерянно выглядела.
Борис Иванович попытался что-то сказать ей, но Марина не отреагировала на его слова, а на помполита вообще не обратила внимания.
Но когда Машков пригляделся к выражению лица жены, то увидел, что ей не до красот, про которые ей тут полощут мозги, а ей попросту плохо. Он тут же зашёл в штурманскую и, налив в кружку кофе, предложил жене:
- Выпей пару глоточков, а то я смотрю, что-ты не такая, как всегда…
- А какая? – вяло спросила его Марина.
- Да никакая… - усмехнулся Машков. – Бледная и вялая.
— Это, наверное, от качки… - едва шевеля губами, чуть ли не прошептала Марина.
- Какой качки? – не понял её Борис Иванович.
- А вот этой, - показала Марина на то поднимающийся примерно на метр, то плавно опускающийся бак суда.
— Это разве качка? – в свою очередь удивился помполит. – Мы же, как по болоту идём…
Помполит из бывших механиков только недавно закончил курсы в Одессе и сделал всего несколько рейсов на судне. Первым его рейсом оказался рейс на остров Врангеля, где он наравне со всем экипажем катал бочки с ГСМ. С Машковым у него сложились дружеские отношения, поэтому они всегда общались без особых сантиментов.
- Для вас, может быть это и болото, - нашла в себе силы возразить Марина, - а у меня вот тут, - она показала раскрытой ладонью в районе горла, - то всё опускается, то поднимается.
Тут со своими советами из штурманской выкатился старпом. Невысокого роста с головой, похожей на небольшой шарик, обрамлённой остатками седых волос и фигурой, напоминающей колобок, он вечно находился в движении и всегда создавалось впечатление, что он не ходит, а катится.
— Это у вас, Марина Юрьевна, начинается морская болезнь, - авторитетно заявил он и начал советовать: - Вам бы лучше прилечь, направить на себя вентилятор и сухариков надо обязательно поесть. Без них никак. Я поварихе уже сказал, чтобы она насушила солёненьких. Я вот вахту сдам и обязательно их вам принесу. Их надо поплотнее, поплотнее пожевать, - при этом старпом даже сжал кулачок и потряс им в районе желудка, как будто что-то там утрамбовывая, - тогда сразу полегчает.
- Спасибо за заботу, - поблагодарила его Марина и обратилась к Борису Ивановичу: - А я вот пирог дома испекла и хотела вам предложить его попробовать. Думаю, что он нам заменит эти сухарики.
- А что? – оживился Борис Иванович. – Пирог – это замечательно. Так мы его, наверное, у комиссара и попробуем, - вопросительно посмотрел на помполита капитан. - Ведь Вы же не будете против, Виктор Николаевич? – и сам подтвердил свои слова: - Тем более что Вы говорили мне, что у Вас есть какой-то хороший фильм на кассете.
- Да, да, - торопливо согласился помполит. – Новый американский жизненный фильм. И чай у меня китайский есть. Только недавно жена вернулась из Китая и привезла.
- Ну так это же замечательно! – довольно заключил капитан. – Сейчас выйдем из зоны разделения и пойдём к Вам смотреть ваш фильм, пить китайский чай и есть пирог, которым нас хочет угостить Марина Юрьевна, - и, посмотрев на побледневшую Марину, держащуюся за леера, так же бодро спросил: - Ведь Вы же не будете против?
- Нет, конечно, - вяло подтвердила Марина.
— Вот заодно и отвлечётесь от всех этих, так сказать, неприятных ощущений, - капитан приклонил голову, пытаясь хоть как-то ободрить поникшую Марину.
Тут уже Машков, видя, что его жена уже из последних сил держится и, чтобы соблюсти хоть какое-то приличие, подхватил её под ручку.
- Пойдём, Мариночка, я тебе вентилятор включу, иллюминатор открою, да воздусями ты подышишь, - и обратился к помполиту: - Пошли, Виктор Николаевич, чаи гонять будем, да пирогами развлекаться.
Помполит, поняв, что ему вежливо посоветовали не мозолить глаза, двинулся вслед за Машковым.
Каюта помполита находилась на одной палубе с каютой Машкова. Кабинет в каюте помполита отделялся от каюты стармеха душевой. По этому поводу помполит иногда шутил:
— Вот волей-неволей, приходится по утрам вставать. Вы как начинаете по утрам мыться, Андрей Васильевич, то и мне хочется принять душа, а когда среди ночи Вас, Андрей Васильевич, поднимают в машину, то и мне уже не уснуть и приходится заниматься делами.
На что Машков в ответ заботливо спрашивал:
- А Вы знаете, Виктор Николаевич, я вот, чтобы ночью спать было не страшно, в душевой свет оставляю всегда включённым и дверь из спальни туда открытой. Так Вас мой храп не будит?
- Да что Вы, - так же ехидно-заботливо отвечал помполит, - я только подпрыгиваю среди ночи на койке, когда Вы воду в унитазе сливаете.
И такая вежлив-шутливая беседа, позволяла им уживаться друг с другом. Но вообще-то помполит особо не лез со своими прибамбасами к деду, да и тот не трогал его, постоянно поддерживая дистанцию вежливости. Хоть помполит и из бывших механиков, но то, что он из них, это он не афишировал. Об этом Машков случайно узнал только в парткоме пароходства.
В каюте Машков сразу усадил жену на диван, приоткрыл бортовой иллюминатор, накрыл ей ноги одеялом и направил на неё вентилятор.
Марина, бледная, что полотно, вяло сидела и едва слышно пробормотала:
- Спасибо, родной. Что-то мне уж очень нехорошо. Ещё и в море не вышли, а я уже никакая. А что завтра будет, если нас циклон застанет?
- Да ничего он нас не застанет, - деланно весело начал заверять её Машков. – Слышала же, как третий говорил, что он в Корейских проливах застрял.
- Застрять то он застрял, но он уже и тут хозяйничает, - Марина вяло махнула рукой в сторону приоткрытого иллюминатора. – Дурите вы все меня тут. Я же чувствую это.
- Да что ты на самом деле? – деланно изумился Машков. – Подумаешь, килевая качка с метр то всего, а ты уже тут панику разводишь. Вот когда закладывает градусов на двадцать и из койки выкидывает – вот это да! А тут мы с лесом идём. Качка плавная, не бортовая. Иди себе, да иди. Тем более, что до Японии тут – рукой подать. Завтра к вечеру придём уже.
- Ага, - недовольно вздохнула Марина. – Это для тебя рукой подать, а мне тридцать часов мучаться. Как я вообще спать буду, если меня с ног на голову ставит каждую минуту.
- Да что ты, радость моя, из-за такой мелочи переживаешь. Подумаешь, бак на метр поднялся и опустился. Ты мне лучше скажи, где этот пирог и как его лучше разрезать.
- Как разрезать, как разрезать, - недовольно передразнила Марина мужа. – Возьми нож, дощечку и режь себе на здоровье, а меня вообще не трогай… — это она закончила уже с недовольством в голосе.
- А ты пойдёшь со мной к помполиту? – поинтересовался Машков, доставая пирог из холодильника и стараясь держаться бодрым.
- Ой, - в бессилии махнула рукой на мужа Марина. – Отстань ты от меня. Сами ешьте свой пирог и смотрите этот дурацкий фильм, а меня не трогайте и дайте мне спокойно умереть, - чуть ли не простонала она.
Видя, что с женой бесполезно вести какие-либо переговоры, Машков поставил пирог на дощечку и вышел из каюты, на прощанье пообещав:
- Когда капитан придёт и чай завариться, я за тобой зайду, - на что Марина из последних сил едва прошептала:
- Да иди ты уже…
Постучав в дверь каюты помполита, Машков по привычке поинтересовался:
- Могу?
- Заходи, заходи, - отреагировал на стук помполит. – Чего зря долбиться?
В полумраке каюты витал аромат свежезаваренного чая. Сам хозяин каюты стоял спиной к двери и копался в настенном шкафчике, перебирая видео кассеты.
- А! Вот она! – воскликнул он, найдя нужную кассету и повернулся к Машкову. – Чего стоишь? – удивился он. – Ставь свой пирог, - указал он на небольшой столик по середине каюты, где уже стояли четыре вместительные фаянсовые кружки и пузатый заварник.
Машков переложил пирог на блюдо, поставил его по середине столика и принялся разрезать на ровные дольки, а помполит включил телевизор и занялся подключением к нему видеомагнитофона.
За отлично сработанные снабженческие рейсы пароходство премировало судно видеодвойкой фирмы «Sanyo». Помполит не рискнул выставлять пароходский подарок в столовой команды и хранил его у себя в каюте. На вопрос Машкова, почему он это делает, Виктор Николаевич со значением пояснил:
- Пусть будет лучше так, а то мало ли чего…
Конечно, если из-за видика обносили хаты моряков, то тут и так всё становилось понятным. В рейсе помполит выносил видик с телевизором в столовую, где крутил взятые напрокат в «Трансфлоте» кассеты, а на стоянке в родных портах забирал всё это хозяйство к себе в каюту.
Вот и сейчас он достал аппаратуру из ящиков и настраивал её.
Покончив с настройкой и подключением, он повернулся к Машкову и поинтересовался:
- А ты что это один, Васильич? А где Марина Юрьевна?
- Что-то ей не можется, - посетовал Машков. – Пусть пока полежит под вентилятором, а когда капитан придёт, то я уже и позову её.
- А-а, - протянул помполит и принялся щёлкать пультами.
Вскоре подошёл капитан и с порога поинтересовался:
- А чего это Вы, Виктор Николаевич, не звоните, не говорите, что у Вас уже всё готово? А то я уже и не знаю, что и подумать…
Растерявшийся от такого «наезда» помполит, только выдавал междометия:
- Да я…, да мы уже…, да я собирался…
- Ладно Вам оправдываться, - Борис Иванович вальяжно махнул рукой в сторону помполита и, подняв трубку телефона, набрал номер, а когда на том конце провода ответили, известил третьего помощника:
- Я в каюте комиссара, - и поинтересовался: - У вас там всё нормально? – в трубке послышался торопливый ответ, тут же прерванный капитаном: - Отлично. Так держать. Если что, то сразу звоните сюда, - и положив трубку, с интересом осмотрел Машкова с помполитом. – А Марина Юрьевна где?
- Что-то уж больно вялая она, - посетовал Машков. – Попросила позже её позвать?
- Так что Вы тут сидите? – вновь удивился капитан. – Зовите её. Смотрите какой прекрасный пирог она испекла, - показал он на стол и нарезанный аккуратными дольками пирог. – Негоже без хозяйки такую красоту тревожить.
Машков тут же кинулся за женой.
Марина лежала на диване в прежней позе. Глаза прикрыты, лицо бледное, руки безвольно покоились поверх одеяла.
- Мариночка, - как можно ласковее обратился к ней Машков. – Пошли, чайку попьёшь. Вкусный-й…, ароматный… Может полегчает тебе? – с надеждой посмотрел он на лежащую пластом жену.
Та приоткрыла глаза и едва пролепетала:
- Не могу я ничего… Сами всё пробуйте… Оставьте меня в покое… - и, чуть ли не со слезами у неё вырвалось: - Дёрнул же меня чёрт согласиться с тобой пойти в этот рейс. Никогда мне так плохо не было…
Машком присел рядом с диваном и попытался погладить жену по руке. От его прикосновений она неожиданно подскочила, откинула одеяло и, прикрыв рот рукой, кинулась в душевую.
Из полуоткрытой двери тут же послышалось, с какой силой её выворачивало. Через пару минут это прекратилось, раздался звук смываемой воды, дверь в спальню приоткрылась и из неё появилась тень Марины. Несчастная женщина, едва передвигая ноги, застыла у косяка двери не в силах поднять ногу и переступить комингс.
У неё ещё оставались силы сохранять вертикальное положение и держаться одной рукой за ручку двери, а другой за косяк дверной коробки. Тут судно сделало очередной наклон в сторону бака и от этого Марину, как пушинку чуть ли не выкинуло на середину спальни.
Откуда у Машкова появилась такая прыть, он и сам себе объяснить не мог, но он в считанной мгновение оказался рядом с женой и, подхватив её на руки, не позволил распластаться на палубе.
А Марина, уже не владея собственным телом, обвисла у него на руках.
Понимая, что надо что-то предпринять, Машков поудобнее перехватил тело жены и, как можно осторожнее положил на кровать.
О кроватях моряков, а особенно на судах в возрасте, можно рассказывать много интересных историй. Но одной их общей особенностью является то, что в них телами моряков продавливалась в матрасе середина, спасающая их во время штормов. «Угнездившись» в этой ямке, моряк во время бортовой качки упирался ногами и руками в переборки и таким образом не вылетал из койки и умудрялся ещё и поспать.
При килевой качке под ноги подкладывались дополнительные валики и подушки и, елозя по матрасу с головы на ноги, моряки ухитрялись дремать, а при бортовой – им приходилось фиксировать тело теми же валиками, чтобы их из койки не выкинуло на палубу. Но это уже происходило, если качка превышала двадцать градусов. Конечно, случалось и такое, но не столь часто и воспринималось моряками, как необходимая дань морю, от которой никуда не деться.
Вот и сейчас, Машков поместил жену в центр кровати и, сбегав в кабинет, перенёс вентилятор в спальню, настроив его поток воздуха на Марину.
Марина из полуприкрытых глаз наблюдала за его суетой, а когда муж вновь застыл над ней с идиотским вопросом:
- Ну как ты?.. – только нашла в себе силы прошептать:
- Ты не очень-то переживай. Пройдёт всё это, - но от этих усилий, чтобы произнести пару фраз, её вновь затошнило.
А из продавленной койки моряка выбраться не так-то и просто. Вначале надо согнуть ноги в коленях, оттолкнуться спиной от матраса, перенести вес тела на ноги и зафиксироваться на краю кровати, а чтобы от таких манипуляций не вылететь на палубу, требовалось ухватиться обеими руками за бортики.
Но откуда у ослабшей женщины такие навыки? И, поняв, что из этой ей ямы самостоятельно не выбраться, Марина жалостно простонала:
- Достань меня…
Поняв, что с женой сейчас может произойти не очень приятный инцидент, Машков изловчился, выхватил жену из койки, хорошо, что в ней не больше пятидесяти килограммов, и перенёс её в район душевой.
Спина несчастной Марины вновь изогнулась дугой и продолжительные спазмы принялись сотрясать её тело.
Виновато посмотрев на мужа, Марина нашла в себе силы пожаловаться:
- Ты уж извини меня, на у меня внутри уже ничего нет, а меня вон как корёжит…
- Да что ты извиняешься! - прикрикнул на неё Машком. – Ты что ли первая от морской болезни так страдаешь? Сейчас я тебе принесу горячего чая и тебе станет легче…
- Какой чай?.. – Марина в бессилии подняла голову на мужа. – Ты мне лучше холодненькой водички дай… - жалостно попросила она.
- Щас, подожди, - и Машков бросился к холодильнику.
У него там всегда стояло несколько пластиковых бутылок с водой. Вскрыв одну из них, он налил полную кружку и принёс её жене.
Облокотившись спиной на переборку в душевой, одной рукой она взяла кружку, а второй держалась за специальную рукоятку, предусмотренную конструкторами, чтобы за неё держаться во время шторма.
Хотя Машков килевую качку с размахом в метр почти не ощущал и спокойно держался на ногах, но Марина с трудом сохраняла равновесие.
Выпив мелкими глотками полную кружку воды, она уже веселее взглянула на мужа:
- Что ты тут так растерялся? Ничего страшного. Всё это пройдёт. Пойди лучше к капитану с помполитом и извинись за меня. Скажи, пусть сами без меня пробуют пирог, а я к ним завтра присоединюсь. Ну, в общем, сам найди что сказать … - и, от потраченных сил на такую длинную речь, слабо улыбнулась. – Только туда, - показала она на кровать, - меня больше не закладывай, а то я при аварийной ситуации оттуда не выкарабкаюсь, - уже пошутила она.
- Ладно. Понял, - закивал Машков и помог жене пройти в кабинет и устроиться на диване, куда ему пришлось вновь перенести вентилятор.
Покончив с устройством жены, он виновато посмотрел на неё:
- Ну так я пойду к капитану… Скажу ему…
На что Марина только махнула рукой:
- Иди, иди. За меня не переживай. Если понадобиться, водичку я сама достану…
Войдя в каюту помполита, Машков, предвидя предстоящие вопросы, попытался объяснить примолкшим капитану и помполиту:
- Что-то неважно себя чувствует Марина. Говорит, чтобы вы без неё начинали дегустацию…
- Что? – переспросил капитан. – И в самом деле ей так плохо?
- Не то слово… - тяжело вздохнул Машков.
- Ну, тогда включайте, - попросил капитан помполита, показав на видеомагнитофон. - Да и в самом деле, надо оценить мастерства вашей жены, - беря с блюда аккуратно разложенные кусочки пирога.
Помполит включил фильм, и они принялись пробовать, чем их хотела угостить Марина Юрьевна.
По достоинству оценив произведение искусства, все уставились в экран телевизора.
Машков только зафиксировал название фильма «Унесённые ветром», потому что его слух сосредоточился только на том, что происходит за переборкой каюты, а переживания Скарлет пролетали мимо его сознания.
А когда из-за переборки раздался звук сливаемой воды, он подорвался с кресла:
- Что-то опять с ней не то… - и, объясняя свои действия, выбежал из каюты.
Конец первой главы