Германа Гессе я открыла для себя с его легендарной «Игры в бисер». Читала ее в тот период, когда разум был особенно восприимчив, и восторгалась не только самой идеей, но и ее блестящим воплощением.
Гораздо позже пришел черед «Степного волка», которого я читала и перечитывала не единожды. И всякий раз думала: ну почему эта книга не попалась мне лет в четырнадцать? Именно «Волк» так точно выразил все те смутные чувства и переживания, что терзали меня в отрочестве.
И вот, наконец, «Демиан».
Вдохновившись марафоном на канале «Книжная Юла», решила восполнить этот пробел.
Безусловно, книга вновь вызвала восторг. Похоже, есть авторы, которые просто не способны разочаровать. Гессе – один из таких, он для меня не просто один из любимых писателей, а очень личный.
Если попытаться классифицировать любимых авторов, то у меня наберется примерно три категории.
- Есть те, чьи истории настолько захватывают, что я мгновенно отрываюсь от реальности и погружаюсь в их мир, вне зависимости от моего состояния.
- Есть те, кто постоянно развивают меня, открывает новые горизонты знаний и пробуждает неутолимую жажду учиться, познавать мир.
- А есть те, кто словно заглянул в мою душу и пишет, прямо из нее. Как вы уже догадались, Гессе – из этой категории.
Конечно, часто в авторе сочетаются черты из разных категорий для моей субъективной оценки, но я выделила основное.
В аннотации к марафону Юля заинтриговала обещанием исследовать связь между творчеством и психоанализом Гессе, а также влияние одного на другое. Идея захватывающая, и я с нетерпением жду, как развернется ее замысел. Буду следить за этим с особым интересом.
Сама я, хоть и некогда увлекалась трудами именитых психологов, сейчас остаюсь равнодушной к этим материям. В произведениях Гессе меня привлекает прежде всего личная драма автора, его внутренние конфликты и то, куда они его приводят. Глубокий анализ я смогу осилить только здесь, на Дзене – в дебри научных трактатов точно не полезу.
На мой взгляд, выбор Германа Гессе – прекрасная идея Книжной Юлы, которая профессионально занимается психологией. Тема психоанализа – фундамент его творчества.
Но вернемся к книге
Повествование ведётся от первого лица: Эмиль Синклер, словно исповедуясь, рассказывает о своем тернистом пути от детства к зрелости, о вечной борьбе между "светлым" и "темным" мирами, бушующими в его душе.
Одним миром был отцовский дом, но мир этот был даже еще уже, он охватывал, собственно, только моих родителей. Этот мир был мне большей частью хорошо знаком, он означал мать и отца, он означал любовь и строгость, образцовое поведение и школу. Этому миру были присущи легкий блеск, ясность и опрятность. Здесь были вымытые руки, мягкая, приветливая речь, чистое платье, хорошие манеры. Здесь пели утренний хорал, здесь праздновали Рождество.
Между тем другой мир начинался уже в самом нашем доме и был совсем иным, иначе пахнул, иначе говорил, другое обещал, другого требовал. В этом мире существовали служанки и подмастерья, истории с участием нечистой силы и скандальные слухи, существовало пестрое множество чудовищных, манящих, ужасных, загадочных вещей, таких, как бойни, тюрьма, пьяные и сквернословящие женщины, телящиеся коровы, павшие лошади, рассказы о грабежах, убийствах и самоубийствах
Синклер интуитивно чувствует, что истина лежит где-то между этих двух полюсов, но отчаянно не понимает, как обрести целостность.
Если отбросить религиозную мораль, все именно так, как я ощущала сама.
Меня терзал вопрос: почему этот "конфликт" мучает только меня? Часто казалось, что я вынуждена носить маски. Не буду заострять внимание на себе, скажу лишь, что для меня этот автор – нечто глубоко личное.
Меня мгновенно захватило начало: маленький мальчик, не желая уступать в смелости товарищам, выдумывает историю о краже яблок и, не находя в себе смелости признаться во лжи, становится жертвой шантажа. Не появись тогда Демиан, кто знает… кем бы стал Синклер, ведь вымогательство набирало обороты.
Синклер не просто взрослеет: он создаёт себя, проходя через боль, сомнения и откровения.
Никакого притворства, все до жути правдиво, беспощадно реалистично. Автор скрупулезно препарирует мысли Эмиля, обнажая то, что обычно стараются скрыть.
Отец, когда я вошел, побранил меня за мокрую обувь. Это отвлекло его, он не заметил худшего, и я снес упрек, который втайне отнес к другому. При этом во мне взыграло какое-то странное новое чувство, злое, острое и колючее: я почувствовал свое превосходство над отцом! На миг я почувствовал некое презрение к его неосведомленности, его брань по поводу моих мокрых башмаков показалась мне мелочной. "Если бы ты знал!" - думал я и представлялся себе преступником, которого допрашивают из-за украденной булочки, тогда как ему следовало бы признаться в убийствах. Чувство это было скверное, гнусное, но оно было сильным, в нем была своя глубокая сладость, и оно крепче, чем всякая другая мысль, приковывало меня к моей тайне, к моей вине. Может быть, думал я, Кромер уже пошел в полицию и донес на меня, и надо мной вот-вот разразятся грозы, а на меня здесь смотрят как на малое дитя!
Автор не обошел стороной и типичные ловушки, подстерегающие тех, кто испытывает разлад с внешним миром. Эмиль находит утешение в алкоголе, и поначалу это приносит ему долгожданное облегчение. Его личность раскрепощается, он больше не чувствует себя одиноким, вокруг всегда шумная компания, готовая на любую авантюру.
Но он справился. Демиан вновь появляется рядом. Как и во все переломные моменты.
Демиан – не просто друг, он скорее мудрый проводник, что несколько странно, ведь по книге он ненамного старше Эмиля. Но дело даже не в уме, а именно в мудрости, которая порой заставляла сомневаться в реальности этого персонажа. Впрочем, думаю, это не столь важно.
Он раскрывает Синклеру притчу о Каине: вместо осуждения за братоубийство Демиан видит в нём человека, помеченного "печатью избранности" – того, кто осмелился нарушить незыблемые табу и тем самым сделать шаг к самопознанию.
Именно Демиан научил Эмиля смотреть на любые истины под разными углами, и это его величайшая заслуга. На пути к самопознанию появляется интересная фигура – органист и мыслитель Писториус. Он открывает Синклеру мир мистических символов. Через беседы с Писториусом герой учится видеть сакральное в обыденном, понимать язык снов и образов.
Писториус – лишь промежуточный наставник: он помогает Синклеру развить интуицию, но его путь – это путь познания, а не действия.
В отличие от Демиана, он не ведет героя к практической реализации его внутренней правды, а лишь расширяет горизонты понимания.
В письме от 2 февраля 1922 г. Гессе разъяснял «Демиана» так: «Эта книга делает акцент на индивидуализации, на становлении личности, без которого нет высшей жизни. Ипри этом процессе, где нужна лишь верность себе самому, существует, собственно, только один большой враг — условность, косность, мещанство. Лучше биться со всякими бесами «демонами, чем принять лживого бога условности».
Также не могу не отметить высказывания горячо любимого мной Томаса Манна:
Незабываемо электризующее действие, вызванное вскоре после Первой мировой войны романом “Демиан”, произведением, которое с беспощадной точностью задело нерв эпохи и вызвало благодарное восхищение целого поколения молодежи…
Об авторе
Герман Гессе (2 июля 1877, Кальв, Германская империя — 9 августа 1962, Монтаньола, Швейцария) — немецкий писатель и художник, лауреат Нобелевской премии по литературе (1946).
Биографию его я тут приводить не буду, лучше дам ссылку на автобиографию Гессе, она гораздо интереснее читается.
На этом же сайте опубликованы и картины автора, он был очень увлечен в том числе живописью (представлены как иллюстрации к статье и очень контрастируют с той сложностью, болью и мрачностью, которая как ни крути присутствует в его книгах).
Я считаю себя патриотом, но прежде всего я человек, и, когда одно не совпадает с другим, я всегда встаю на сторону человека.
1915
Побежденная Германия будет честнее и чище той, какой она стала бы в случае победы. Поражение для меня обернулось такими же утратами, как и для всех вас. Но куда труднее было бы пережить ее победу, победу заносчивости и притязаний на мировое господство, которые были официальной политикой Германии вплоть до ее краха.
1919
Это военная и погромная истерия, состояние ликующего и тяжелого опьянения, это тона 1914 года, но без возможной тогда наивности. Все это будет стоить большой крови и многого другого и уже пахнет всяческой скверной.
1933
Спасибо Юле за очередной прекрасный марафон!
😍