В Анталию пришла золотая осень — своя, южная, без хруста замёрзших луж и запаха печёных яблок, но со щедрым солнцем и лёгким морским бризом. Да, холода добираются и до нас, хотя провинция, прячется за горами Торос. Море постепенно остывает, воздух становится прозрачнее, а вечерами уже хочется чай, а не лимонад.
Я скучаю по кленовым листьям, тем, что рассыпаются под ногами ковром, будто кто-то нарочно разлил золото по парку. Но и здесь природа не сдаётся без красок. У нас вместо кленов — платаны, по-турецки çınar ağacı. Их крупные листья сейчас желтеют и ложатся ровными пластами на тротуары, будто кто-то аккуратно постелил осенний ковёр. Но листья не желтые, а большей частью уже коричневые.
А ещё в Анталии сейчас настоящий парад дикого винограда. Эти лианы облепили заборы, стены, старые деревья и буквально вспыхнули всеми оттенками красного — от бордо до ярко-багряного. Идёшь по улице — и как будто попал в живую картину. Осень здесь приходит не по календарю, а по цвету виноградных листьев.
И, что удивительно, в это же время многое продолжает цвести. Например, хорезия великолепная — дерево с колючками на стволе и нежными, почти тропическими цветами. Смотришь на него и не понимаешь, осень ли вообще.
К тому же далеко не все деревья теряют листву. Здесь много вечнозелёных — и это не только сосны и пальмы. В Анталии всегда что-то зелёное, всегда что-то цветёт, даже в декабре, когда север уже утопает в снегу. Турция — большая страна, и пока мы тут ловим последние тёплые дни, где-то в Эрзуруме уже достают лыжи. Да-да, в Турции есть горнолыжные курорты! Не только пляжи и гранаты.
Так что осень у каждого своя. Кто-то мерзнет и ждёт снег, а мы тут спорим — купаться ещё или уже пора закрывать купальный сезон.
И вот за это я люблю Анталию. Здесь осень — не про прощание, а про мягкое замедление. Про то, как можно утром искупаться, днём пособирать жёлтые листья, а вечером сидеть под платаном с чашкой горячего чая и думать: да, холода приходят и сюда, но всё равно тепло.
И вообще здесь нет зимы в моем понимании, только три времени года, а не четыре.