Журналист Борис Кузнецов написал статью полвека назад. В ней Камышинское кладбище, о котором он ведет речь, еще было действующим. Сегодня оно даже не старое, а старое-престарое. - «Старым» стал некогда новенький камышинский погост «на восьмом километре»… Спустя полвека, разговор на житейскую тему, затеянный Кузнецовым, по-прежнему, актуален… Если не больше. А вы как считаете?
ПАМЯТЬ
«На днях (примечание – октябрь 1975-го) случай привел меня на наше городское кладбище. Была солнечная, тихая суббота. Я долго бродил по невеселым «улицам» этого невеселого «городка», погруженный в размышления о бренности человеческого существования. Вдруг, как бы очнувшись, я неожиданно заметил следующее…
Перед моими глазами мелькают, как в калейдоскопе, одни лишь голые фамилии и инициалы людей, отслуживших свой срок в этом мире. Ни одной эпитафии (надгробной надписи)! Правда, на некоторых редких могилах они есть. Но какие? На одной: «Тише, ветры! Не шумите! Нашу Валю не будите!».
На другой: «Отвори свою оградку и пусти нас в гости. Скоро рядышком с тобой лягут наши кости». Каково, а? Так и хочется навеки досрочно смежить свои веки. Невольно создается впечатление, что здесь погребены люди, некогда жившие вне времени и пространства, не сделавшие ничего значительного в своей жизни.
У могилы Бориса Лицова
А между тем, сколько тут таких, о которых песни бы надо слагать, а не то что эпитафии! Они прожили трудные, но славные жизни. Все, что создали, отстояли и сберегли, оставили нам, ныне живущим. Они достойны того, чтобы их светлую память чтили должным образом, как того требует совесть человеческая.
И не только родственники чтили. Однако… Я стою у могилы Бориса Николаевича Лицова – старейшего текстильщика страны, одного из первых главных инженеров Камышинского хлопчатобумажного комбината. Кто создавал, учил, вывел в большую трудовую жизнь его многотысячный коллектив.
К горлу подкатывает комок: какая там эпитафия – даже фамилия и инициалы напирамидке от времени и людского забвения стали еле различимы. А как хотелось прочитать на этой могиле такие, например слова:
«Текстильный гигант на Волге – Ваша лебединая песня. Она зовет нас на подвиг жизни, какой совершили Вы. 17 тысяч Ваших благодарных учеников». Да хотелось бы прочитать такое, но увы…
Позабыто-позаброшено место погребения первостроителя нового Камышина, Лауреата Государственной премии СССР Давида Соломоновича Гренадера. А ведь они – Борис Николаевич Лицов и Давид Соломонович Гренадер – заслуживают не только доброго надгробного слова. Они заслуживают того, чтобы их именами были названы улицы в поселке текстильщиков и строителей.
Ну, здравствуй, Сергей Махонин!
Обезличены, безымянны (инициалы не в счет) могилы старых камышинских большевиков Сергея Григорьевича Махонина, Василия Ивановича Гончарова, Федора Николаевича Дайменского, Дмитрия Егоровича Тернового… Нет сил перечислять дальше. По ассоциации вспоминается кладбище в городе Вольске Саратовской области.
Мне довелось там побывать недавно. Навсегла врубились в мое сознание слова эпитафий, которые я прочитал там, на могилах – Старого партийца: «Ты жил. работал ради счастья людей. Мы будем такими же. Твои внуки».
Ветерана Великой Отечественной войны: «Свою нелегкую судьбу ты разделил с судьбой народа».
Матери-героини: «Мамочка, ты родила и вырастила нас, десятерых. Поставила наноги. Сделаоа нас людьми. Все силы свои, здоровье и жизнь положила. Наш земной поклон тебе и вечная благодарность. Твои сыновья и дочь».
По той же ассоциации вспомнился мне и один эпизод, рассказанный писателем Сергеем Крутилиным в романе «Липяги». Жил в Липягах замечательный человек – агроном Алексей Иванович Щеглов. Подлинный энтузиаст колхозного строя, он тридцать лет воевал со всякого рода перегибщиками, маловерами и уклонистами.
Агроном Алексей Щеглов
Алексей Щеглов воевал за высокую культуру земледелия, строгое чередование посевов, за правильное, научно обоснованное внедрение травопольной системы. Воевал, в буквальном смысле слова, не на живот, а на смерть. Умер Алексей Иванович после второго инсульта. Его хоронили в тихий погожий день. «Когда мы закопали могилу, – повествуется в романе, – и насыпали невысокий холм, дед Печенов сказал:
« Могилку надо бы дерном обложить. Чтобы травка молодая всегда зеленела. Он ведь всю жиизнь любил ее, травку-то…» Так и сделали.Как видите, бывают эпитафии и такие вот, символические. Но в любом случае они призваны выражать общественную значимость того, что в главном своем деле исполнил ушедший из жизни человек.
Это понял и дед Печенов Это поняли и жители той маленькой глухой деревни. Нельзя допускать, чтобы могилы наших соотечественников, свершивших все. что суждено им было свершить, зарастали бурьяном забвения. Нехорошо это, вопреки тем нравственным принципам , которые мы сами же столь настойчиво утверждаем и считаем непреложной нормой бытия.
Наш с вами гражданский долг сделать все, чтобы человек, уходя с этого в общем-то печального места, уносил собой не только печаль и скорбь, но и нечто такое, что помогало бы ему жить., работать, бороться за наши коммунистические идеалы. Это «нечто» я бы назвал чувством гордости. Гордости за тех, кто жил и оставил после себя неизгладимый след. Гордости за тех, кто живет сегодня и продолжает творить новую жизнь на нашей прекрасной советской земле.