Сегодня в жизни Мэри произошло событие, о котором она давно мечтала. Отец принял решение отправить её в Лондон.
- Мэри ты привыкла к жизни в Индии и хорошо заешь её обычаи и нравы, но, не смотря ни на что, в этой стране ты всегда будешь чужой. Я мечтал заработать много денег и вернуться в Великобританию, но теперь, когда здесь находится могила твоей матери и моё дело, я должен остаться. Твоя жизнь только начинается, поэтому ты должна покинуть Индию, и уехать в Европу.
Билл Гранд с первого дня рождения Мэри мечтал о том, чтобы его красавица - дочь стала настоящей леди. Такой, какой была его любимая Элизабет, принадлежавшая обедневшему, но древнему и достаточно знатному роду в Глостершире.
В первые годы их совместной жизни то обстоятельство, что Элизабет была представительницей одного из знатнейшего, но обедневшего рода Великобритании, сильно мешало их отношениям. Молодого супруга ни днём, ни ночью не покидала мысль о том, что его высокородная супруга достойна большего, чем мог дать ей молодой и не слишком хорошо обеспеченный офицер.
- Кроме своей преданной и чистой любви я не могу дать ей и сотой доли того, чего она достойна по рождению, - сокрушался молодой супруг.
В одну из тяжёлых для молодой семьи минут, он поклялся: «Я сделаю всё возможное и даже не возможное для того, чтобы Элизабет и наши дети получили то, чего они достойны. То, что не доступно было мне самому».
Он почти выполнил свою клятву, но вмешавшаяся безжалостная Судьба, навсегда лишила его возможности сделать всё это для любимой.
Сам Билл Гранд был выходцем из обедневшей семьи священника и не имел пышного титула, который мог бы передать своей дочери, однако ясно понимал, что наступают совсем другие времена, когда править балом начинают большие деньги. В настоящее время он уже мог обеспечить дочери безбедное будущее, а, следовательно, и хорошую партию, которую можно было подыскать только в Лондоне.
Семнадцатилетняя Мэри пока не задумывалась о замужестве. Её привлекало всё новое, незнакомое и интересное. Всё то, что она могла увидеть и узнать в далёкой и так манящей её Великобритании.
Отец побоялся отправить дочь на быстроходном клипере, перевозившем из Индии чай нового урожая, потому что эти парусники, выгодно отличавшиеся своей скоростью, были привлекательной добычей для пиратов, промышлявших в водах Индийского океана. Пароход казался Биллу более подходящим для такого длительного путешествия, а те украшения, которые он приготовил для дочери, лучше было хранить в отдельной каюте.
Билл Гранд больше недели не показывался на руднике, посвящая всё своё время сборам любимой дочери. Он подписывал какие-то бумаги, оформлял счета и отдавал распоряжения. Многочисленные платья, срочно пошитые по последней европейской моде, были давно отглажены и дожидались укладки в большой плетёный сундук.
Вечером накануне отъезда отец достал из сейфа, который был замаскирован в его комнате за шкафом, и о существовании которого Мэри даже не догадывалась, несколько красивых коробочек, обтянутых китайским шёлком, и открыл одну из них.
- Дорогая моя, я очень любил твою мать. Это изумрудное колье я хотел подарить
ей в день рождения нашего сына, но Бог наказал меня, отняв их у меня. Теперь оно твоё и, надеюсь, принесёт тебе счастье.
Чувства нежности, которые Мэри не часто проявляла в последнее время к отцу, заставили её броситься к нему на шею. Скупая слеза, предательски появившаяся на глазах Билла, вызвала в дочери чувство вины за то одиночество, которое отцу предстоит пережить в её отсутствие.
Отец быстро взял себя в руки, достал колье из футляра и с нежностью украсил им шею дочери, и только никак не хотевшая закрываться в дрожащих руках застёжка выдала его сильное волнение.
Мэри была очарована красотой и изяществом украшения. Даже в полутёмной комнате драгоценные камни, оправленные золотом, блистали каким - то неестественным и загадочным светом. Билл залюбовался дочерью, напомнившей ему красавицу Элизабет, и грустно сказал:
- Это колье сделано по эскизам со старого манускрипта. Мне кажется, что такое украшение носила какая-нибудь восточная царица. Теперь его будешь носить ты, моя принцесса.
Слово «манускрипт», пронзило девушку будто молния. Возбуждённая Мэри сразу потеряла интерес к украшению и начала расспрашивать отца о свитке. Немного обиженный Билл, не стал высказывать Мэри своего недовольства, лишь отметив для себя, что его любимая дочь действительно незаурядный человек.
- Как же нужно любить эти науки, чтобы быть готовой променять бесценные украшения на какой-то старый свиток? Это выше моего понимания.
Видя нетерпение дочери, Билл подошёл к сейфу и достал изящную шкатулку, обшитую красным с бархатной выделкой шёлком, верх которой венчал искусно сделанный цветок лотоса. Казалось, он только что распустился под лучами восходящего солнца, и даже утренняя роса ещё не успела просохнуть на его нежных лепестках. Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, боясь пошевельнуться.
- Отец, откуда она у тебя?
Биллу явно не хотелось посвящать Мэри в неприглядную историю, участником которой он стал несколько лет назад, однако, зная настойчивость своей дочери, всё же сдался.
- Несколько лет назад, - начал свой рассказ Билл Гранд, - наш отряд вёл военные действия в предгорье против местных повстанцев. Мы отбивали одно нападение за другим, но, в конце – концов, всё же вынуждены были отступить вглубь горного массива. Начавшийся ливень, и сопровождавший его камнепад загнали нас с Джимом Крегом в пещеру, где, судя по всему, нам предстояло провести целую ночь. За разведением небольшого костра из найденных здесь же нескольких сухих веток, мы не заметили, как наступила ночь, и нас обоих свалила усталость. Мы проснулись и обнаружили, что за то время пока мы спали, вход в пещеру завалило камнями. Мы сразу же предприняли попытку их расчистить, потому что никому из нас не хотелось быть погребённым в этой каменной могиле. Даже на то, чтобы проделать небольшое отверстие, у нас ушло больше часа времени. Камни были достаточно большие и тяжёлые, но непреодолимое желание выбраться наружу придавало нам сил, и мы продолжали с остервенением разгребать завал голыми руками. Спустя ещё час нам всё же удалось проделать небольшое отверстие и выбраться наружу.
Узкая горная тропинка, приведшая нас с Крегом в наше временное убежище, была всё ещё мокрой и опасной для движения, но нам ничего не оставалось, как всё же попытаться продвинуться по ней в сторону лагеря. Однако стоило нам немного отойти от пещеры, как вновь начался ливень, и мы повернули обратно. Нашему удивлению не было предела, когда в пещере мы застали неизвестно откуда взявшегося там старика – индуса, в руках которого была эта самая шкатулка. Шёлк на ней был абсолютно сухим, а это означало, что шкатулка всё время находилась в пещере. Как индус оказался в пещере, для меня до сих пор остаётся загадкой.
Прикинув, что красивая старинная вещица стоит неплохих денег, Крег шепнул мне:
- Я думаю, нищему старику такая роскошь ни к чему, а нам с тобой она просто необходима.
- Тогда мы совсем не считались с местными, – говоря об этом, Билл Гранд тяжело вздохнул. - Тем более, сила явно была на нашей стороне. Мне показалось, что старик умеет читать наши мысли, потому что, моментально поняв наши намерения, предложил нам: «Мне известно, что Вы оба мечтаете разбогатеть. В этой шкатулке есть план заброшенной шахты, где ещё при Великих Моголах добывали драгоценные камни. Она находится недалеко отсюда, но только я один могу прочитать этот план. Обещайте мне, что если я покажу вам место, где находится шахта, вы отдадите мне содержимое шкатулки, которое для вас не представляет никакого интереса. Старинный манускрипт, который вы в ней найдёте, написан на неизвестном и потерянном для людей языке и вряд ли может представлять интерес таких людей, как вы».
Индус распахнул шкатулку, и мы увидели два старинных свитка, исписанных странными знаками. На одном из них действительно был план, начертанные значки под которым, не могли сказать нам ровным счётом ничего. Вдруг Крег заметил в самом углу шкатулки большой и необыкновенной чистоты изумруд и накинулся на старика:
- Проклятый старикашка, ты хотел обмануть нас, скрыв бесценный камень?
- Этот камень обладает красотой и ценностью только тогда, когда находится в этой шкатулке или, оправленный в золото, является частью колье, изображённого на манускрипте, - заверил нас старик. – Возьмите его в руку, и вы заметите, что он скорее похож на пустую горную породу, чем на драгоценный камень.
Мы с Крегом одновременно подумали:
- Старик либо выжил из ума, либо хочет ловко нас надуть.
Чтобы проверить его слова, я подошёл к старику и взял в руку самородок. Камень и вправду оказался очень странным. Он стал тускнеть прямо на наших глазах и вскоре превратился в обыкновенный камень, великое множество которых разбросано на горных дорогах.
Когда мы со стариком ударили по рукам, дождь прекратился так же неожиданно, как и начался, и мы в сопровождении старика отправились в лагерь. Дорога к нему оказалась к нашему удивлению не столь длинной, как мы в начале предполагали. Оказалось, что ещё вечером подошедшим нам на помощь войскам всё же удалось разбить отряды повстанцев. Наши потери были велики, поэтому оставшиеся в живых приветствовали нас громкими и радостными возгласами. Нас расспрашивали о том, каким образом нам удалось спастись из мясорубки, в которую мы с Крегом попали, а нам не терпелось поскорее узнать, где находится заброшенная шахта, о которой так обнадёживающе говорил старик. Однако мы вынуждены были набраться терпения и ждать, потому что возможность покинуть лагерь, не будучи замеченными, пока не представлялась, отчего мы с Крегом сильно нервничали. И со временем она всё же появилась.
Наш командир приказал маленьким группами в три - пять человек обойти окрестности лагеря и уничтожить одиноких повстанцев, ещё продолжавших скрываться в зарослях предгорья. Мы с другом сразу же вызвались пойти вдвоём. Прихватив по совету старика тонкий канат, и не забыв припрятать в лагере шкатулку со свитком и странным изумрудом, мы отправились на поиски шахты. Несмотря на свой преклонный возраст, старик - индус легко преодолевал препятствия, попадавшиеся нам на пути, а мы, молодые и здоровые, еле успевали за ним. Он видел скрытые от чужих глаз тропы, легко обходил кем-то вырытые ямы - ловушки и быстро приближал нас к цели.
Неожиданно он остановился и сказал:
-Вход в шахту засыпан обвалом, придётся пробираться в неё со стороны гор.
Мы оба таращили глаза на то место, куда указывал нам старик, но так и не смогли ничего разглядеть.
- Здесь нужно двигаться очень осторожно, - предупредил нас индус и быстро зашагал в противоположную сторону.
Пройдя больше километра мы достигли того места, где, по словам старика, был второй вход в шахту. Небольшая трещина в скале, в которую старик предложил нам спуститься, вызвала у нас смутные опасения. Мы стояли в нерешительности, когда старик сам предложил спуститься в эту трещину с одним из нас. Недолго думая, Джим согласился. Обвязав их канатом и оставаясь наверху, я контролировал спуск.
Шахта оказалась не глубокой, но протяжённой и ждать возвращения старика и Джима пришлось довольно долго. Когда они вернулись, карманы друга были набиты породой, в которой явно просматривались большие сапфировые вкрапления, а в руках он держал целую дюжину самородков.
Взволнованный Джим рассказывал:
- Нам даже не пришлось отбивать породу, потому что большие куски драгоценной руды и самородки валялись прямо под ногами. Мне показалось, что люди покинули её неожиданно, будто чего-то сильно испугавшись. Они забыли даже прихватить найденные самородки. Билл, с этой минуты мы с тобой сказочно богаты!
По всему было видно, что разработки в шахте не велись уже ни одно десятилетие. Старик призвал нас поскорее вернуться в лагерь за шкатулкой, опасаясь, что она может пропасть без присмотра, и мы вынуждены были немедленно отправиться в обратный путь.
Спуск по извилистым горным тропам оказался значительно труднее, чем подъём. На одном из крутых спусков Крег не удержался и, продолжая двигаться по инерции, сорвался бы в пропасть, если бы ни уткнулся в спину стоявшего, будто вкопанного в землю, старика. Именно это происшествие натолкнуло друга на дурные мысли. Мы уже видели горящие огни лагеря, когда на одном из крутых спусков Джим, шедший следом за стариком, толкнул его в пропасть. Падая, странный старик не произнёс ни звука, а его тело сразу же поглотила мгла.
Мне было жаль старика, но Крег стал убеждать:
- Ты не представляешь, сколько там сапфиров и рубинов! Старик мог ещё кому – то показать эту шахту, и мы остались бы нищими.
Поддавшись соблазну разбогатеть, я согласился с доводами друга, а моя зароптавшая было совесть, тут же была мной усмирена. Позже выяснилось ещё одна странность. Оказалось, что неприглядный участок с заброшенной шахтой отошёл мне ещё при покупке земли, которую я приобрёл несколько лет назад для нас с Элизабет.
Несколько месяцев пролетели незаметно, и я с солидным повышением по службе вернулся в город, где оставил семью. Мысль о шахте не покидала нас с Джимом ни днём, ни ночью, лишив спокойствия и сна. Не афишируя своих действий, мы продали несколько самородков, найденных в шахте, и наняли специалиста, чтобы основательно исследовать доставшийся нам рудник. Шкатулка всё это время по-прежнему хранилась в моём доме. Иногда вечерами я доставал её из сейфа и любовался лежащем в ней камнем, а также тщетно пытаясь прочесть начертанное на свитке. Наши дела быстро пошли в гору. Оказалось, что недалеко от того места, которое показал нам странный старик, находится ещё один заброшенный рудник. Специалист, нанятый для изучения шахты, заявил, что впервые видит такое количество самородков и готов немедленно приступить к более детальному изучению породы в лаборатории. Мы наняли индусов, которые за гроши день и ночь работали в шахте. Месторождение оказалось очень богатым, а наши камни, отличавшиеся хорошей чистотой и большими размерами, охотно скупались заезжими купцами для ювелиров Европы и Востока. Вот так в одночасье мы с Джимом стали обладателями рудников, где добывались сапфиры, рубины и изумруды, - тяжело вздохнув, сказал отец.
- Когда твоя мать сказала мне о том, что ждёт ребёнка, я был вне себя от счастья и поклялся преподнести ей необыкновенный подарок. Тут-то я и вспомнил о манускрипте из шкатулки.
Подобрать ювелира, способного выполнить такую тонкую работу, оказалось нелегко. В поисках ювелирного дела мастера я объездил Нагпур и Бомбей, расспрашивал о нём в торгующих украшениями лавках Калькутты, и, наконец, нашёл его. Это был араб или перс, много лет проживший в Индии и, судя по всему, чувствовавший камни сердцем. Отобрав самые красивые камни, я отправился к нему. Мастер одобрительно зацокал языком, когда я высыпал ему на стол содержимое бархатного мешочка. Эскиз колье на манускрипте поразил его не меньше. Мастер стал выкладывать камни прямо на рисунок, однако центральное место оставалось свободным и ювелир, прикладывая то один, то другой камень откладывал их в сторону.
- Я не могу понять, что должно быть здесь, в центре, - обескуражено сказал он, обратившись ко мне. - Стоит мне положить какой-то камень в середину, как блеск других камней меркнет, и они становятся не живыми.
Мне пришлось открыть шкатулку и достать странный самородок. К моему удивлению большой изумруд, перекочевавший в руки ювелира, не потерял своего блеска, но поверг его в смятение. Придя в себя, мастер известил меня, что работа сложная и на неё уйдёт не менее месяца. Я не стал возражать, потому что до рождения сына оставалось ещё около пяти месяцев.
Прошло чуть больше двух месяцев, прежде чем посыльный ювелира сообщил мне о готовности заказа. Колье было точной копией рисунка со свитка, а чарующая игра света на гранях обработанных камней делала его завораживающим. Отказ ювелира принять от меня деньги за выполненный заказ стал для меня полной неожиданностью.
- Сделать такую работу хотя бы раз в жизни выпадает не каждому мастеру, – сказал он. - Пусть колье принесёт счастье Вашей дочери.
- Дочь ещё слишком мала для него. Это подарок жене, – ответил я и, не желая остаться в долгу, подарил мастеру несколько крупных необработанных топазов.
Дома меня ждал доктор Джеферсон, который сообщил, что захворавшая всего два дня назад Элизабет, скончалась за час до моего возвращения от странной местной болезни. Свалившееся на меня непоправимое горе, заставило на время забыть об украшении. Вскоре мне пришлось оставить службу и вплотную заняться шахтой, которую мы с Крегом боялись оставить без присмотра даже на минуту. Мы сами следили за добычей и вели учёт. Мы не могли допустить к этому случайных людей, способных за неделю превратить нас в нищих.
Уволившись со службы, Джим, у которого появились немалые деньги, стал пить ещё больше. На мои упрёки, что его пристрастие к спиртному может погубить дело, он отвечал, что только ром и виски позволяют ему забыть страшную рожу господина, приходящего к нему по ночам и требующего отдать шкатулку. Я считал все его видения пьяным бредом и продолжал категорически настаивать на том, чтобы Джим бросил пить.
Весь день я отсутствовал дома, улаживая наши дела с векселями, совершенно не догадываясь, что происходит в это время у меня дома.
Оказалось, что утром Джим ворвался к нам в особняк и стал требовать у Элизабет, чтобы та немедленно отправила слуг на мои поиски. При этом его чёрные и вьющиеся волосы, доставшиеся ему от бабки, согрешившей с моряком – испанцем, были абсолютно седы.
Я благодарил Бога за то, что вовремя появился на пороге. Опоздай я хоть на минуту, мне пришлось бы застать твою мать в истерике. Глядя на поседевшего Крега, она решила, что со мной случилось что-то непоправимое и была близка к обмороку. Когда Элизабет немного успокоилась, Джим рассказал нам жуткую историю. С его слов получалось, будто всё, что я считал пьяным бредом, происходило на самом деле.
- Поздно вечером уродливый господин снова появился в моей комнате и грубо подтолкнул меня к зеркалу, – рассказывал напуганный до смерти Крег. Таким Джима я ещё не видел ни разу. Было видно, что мужчина, прошедший не одну кровавую бойню и ни разу не потерявший там присутствия духа, при одном упоминании о странном незнакомце начинал испытывать животный страх.
- Поверь мне, Билл, я не был пьян, - уверял меня друг. - В зеркале передо мной промелькнула вся моя непутёвая жизнь. Я видел себя молодым парнем, таскавшимся по портовым кабакам, потом взрослым мужчиной, вступившим в рукопашную во время боя и победившим врага, а моя давно умершая мать, как наяву, проклинала меня за убийство в горах старика - индуса. Когда картины моей жизни пропали, в зеркале вновь появился тот мерзкий тип. Он вцепился в мою руку и пытался втащить меня внутрь. При этом моя рука, наполовину вошедшая в зеркало, не испытывала никакого сопротивления! Спасением стала бутылка рома. Я бросил её в зеркало и расколотил его на мелкие кусочки. Что произошло потом, я не знаю. Очнувшись, я увидел себя лежащим на полу среди зеркальных осколков. Вспомнив пережитое, я истошно закричал. Сбежавшиеся на мои крики охранники уверяли меня, что никто не мог проникнуть в тщательно охраняемый дом незамеченным.
- После этого случая Джим поменял дом, в котором больше не было зеркал, нанял ещё больше охранников, и его жизнь, казалось, вернулась в прежнее русло. Вот только прикладываться к рому он так и не перестал. Его бездыханное тело нашли на той самой горной дороге, где когда-то погиб странный старик, а потом потерей жены и сына был наказан я. Вот и вся трагическая история этой загадочной шкатулки.
Выслушавшая на одном дыхании рассказ отца Мэри, голос которой дрожал от волнения, попросила разрешения взглянуть на старинный свиток. Это была рукопись, написанная неизвестными знаками и символами. Возглас отца, стоявшего посреди комнаты, оторвал её от изучения диковинных знаков.
- Свет! Какой удивительный свет!
В полутёмной комнате колье на шее Мэри стало переливаться не похожим ни на что блеском. Самым же удивительным было то, что изумруд, находящийся в самом центре украшения, выпустил удивительный по красоте и длине лучик такого яркого света, что Биллу пришлось зажмуриться. Свечение длилось всего доли секунды, но было незабываемым.
В замешательстве отец произнёс:
- Знать бы всё наперёд, обязательно вернул старику шкатулку. Это Джим уговорил меня в тот вечер не отдавать её, убеждая, что эти свитки, похоже, стоят дороже целой шахты. Потерей сына и жены я искупил свою вину перед стариком, и думаю, он больше не будет мстить мне. Свиток, видимо, очень ценный. Знать бы кому его отдать, отдал бы тотчас же!
- К Джиму Крегу приходил требовать манускрипт тот же самый старик, который показал вам шахту?
- Нет. По словам Джима, мерзкий и нахальный господин из зеркала был достаточно молод и не был похож на индуса. Если бы в зеркале появлялся старик, показавший нам шахту, я вернул бы ему шкатулку.
Девушка держала в руках старинный манускрипт, когда ей вспомнился другой старик, посвятивший её в тайну священной страны. Отец, взволнованный нахлынувшими воспоминаниями, оставил дочь и удалился в свою комнату. Мэри, прихватив с собой драгоценную шкатулку, тоже отправилась в свою спальню. Проходя мимо комнаты отца, она увидела, как тот неистово молится, прося у Всевышнего здоровья и счастья для своей единственной дочери.
С самого утра в доме царила суета, связанная с подготовкой отъезда Мэри в Великобританию. Когда всё было готово, и багаж погрузили на повозку, Билл ещё раз напомнил нежно прощавшейся с отцом дочери, кто и где будет встречать её в Лондоне, к кому и в какой банк она должна обратиться по приезде и ещё множество важных моментов, которые ей необходимо было запомнить.
Ещё ранним утром, войдя в комнату спящей дочери и увидев на столике шкатулку, любящий отец твёрдо решил:
- Пусть все неприятности, в которых виноват только я, останутся со мной. - Он осторожно взял шкатулку и спрятал её в сейф.
- Отец, шкатулка пропала, - произнесла вбежавшая в кабинет отца со слезами на глазах дочь.
- Успокойся, моя дорогая, - отец обнял её за плечи и поцеловал в макушку. - Это я убрал её от греха подальше.
Дочь не знала, как подступиться к отцу с просьбой, однако твёрдо знала, что уехать без шкатулки, в которой находится загадочный манускрипт, она уже не сможет. Немного поколебавшись, она всё же собралась духом и сказала: «Отец, это моя последняя просьба. Отдай мне шкатулку с рукописью. Ты не представляешь как для меня это важно!»
С большими сомнениями в правильности своего поступка, он исполнил просьбу любимой дочери.