Представьте себе осенний день под Лейпцигом, 14 октября 1813 года. Воздух гудит от канонады, а земля дрожит от топота тысяч коней. Именно в этот момент блистательный французский маршал Иоахим Мюрат, король Неаполя и признанный король кавалерии, совершает свой самый громкий маневр. Во главе лавины из десяти тысяч закованных в сталь кирасир он обрушивается на центр позиций союзных армий. Его цель дерзка и проста — одним сокрушительным ударом прорвать фронт, посеять панику и выйти прямо к подножию холма у деревни Госса. А там, на этом холме, находится самое сердце коалиции — ставка трёх императоров: российского Александра I, прусского Фридриха Вильгельма III и австрийского Франца I.
Предыстория: «Битва Народов» на пороге триумфа Наполеона
Чтобы в полной мере оценить значимость произошедшего, необходимо понять расстановку сил к четвертому дню сражения. Наполеон, несмотря на отчаянное положение, оставался гением тактики. Он видел, что растянутый фронт союзных армий имеет уязвимые места, и самым слабым звеном ему показался центр, где стыковались австрийские и прусские корпуса. Его план был классическим и гениальным в своей простоте: нанести массированный артиллерийский удар, а затем в образовавшуюся брешь бросить сокрушительный кулак тяжёлой кавалерии. Этот удар должен был быть стремительным и необратимым, как удар тарана.
Исполнителем этого замысла был выбран Иоахим Мюрат. Бесстрашный, импульсивный, обожающий роскошь и блеск, он был идеальным командиром для такой атаки. Его кирасиры — закованные в латы с головы до ног — представляли собой живую крепость на лошадях, способную смять и уничтожить любой пехотный каре или кавалерийский эскадрон на своём пути. Им противостояли смешанные силы союзников, но ключевую роль в отражении этой угрозы предстояло сыграть русской кавалерии. Командовали ею две весьма разные, но одинаково преданные долгу фигуры: атаман Войска Донского Матвей Иванович Платов, герой 1812 года, символ лихости и народной смекалки, и генерал от кавалерии Фёдор Петрович Уваров, осторожный и опытный командир гвардейских полков. Именно их умение действовать сообща и решительность Александра I определили дальнейший ход событий.
Роковые часы 2 (14) октября 1813 года
Около трёх часов дня началось то, что в военных отчётах назовут «атакой отчаяния», но что на поле боя выглядело как неотвратимая сила природы. После мощной артподготовки тяжёлые кавалерийские колонны тронулись с места. Земля застонала под их тяжестью. Солнце, проглянувшее сквозь осенние облака, заиграло на отполированных кирасах, палашах и касках, создавая ослепительное, почти сверхъестественное зрелище. Первые линии австро-прусской пехоты не выдержали этого зрелища и натиска. Несколько батальонов были буквально смяты и рассеяны.
Паника, как пожар, стала перекидываться в тылы. С холма у Госсы, превратившегося в гигантскую смотровую площадку, была отлично видна вся картина надвигающейся катастрофы. Вот уже французские всадники, преодолев основное сопротивление, устремились в оперативный простор. Расстояние до ставки стремительно сокращалось. В свите монархов началось неизбежное в такой ситуации смятение. Мемуаристы, в частности генерал Михайловский-Данилевский, находившийся рядом с царём, отмечают, что австрийский император Франц I отдал распоряжение готовить экипажи для немедленного отступления. Казалось, ещё немного — и участь дня будет решена.
Но Александр I, по всем свидетельствам, сохранял поразительное самообладание. Он не поддался общей панике, а холодно анализировал обстановку. Увидев, что главная сила атаки Мюрата уже втянулась в прорыв и потеряла часть своего начального импульса, он понял: момент для контратаки именно сейчас. Повернувшись к ординарцам, он твёрдо и чётко произнёс свою историческую фразу: «Казакам атаковать во фланг!». Эти слова стали спасительным маяком в хаосе начинающегося разгрома.
Подвиг казаков
Приказ императора был как искра, воспламенившая порох. Казачьи полки Платова и кавалерийский корпус Уварова, находившиеся в резерве, пришли в мгновенное движение. Но их сила была не в лобовой атаке на закованных в железо гигантов — это было бы самоубийством. Их гений заключался в тактике, мобильности и понимании поля боя.
Вместо того чтобы подставляться под сокрушительный удар, казаки совершили стремительный манёвр. Они обошли основную массу кавалерии Мюрата и обрушились на её фланги и тылы, которые оказались совершенно неприкрытыми. Это был классический удар «шашками и лавой». Внезапность была ошеломляющей. Стройные эскадроны кирасиров, предназначенные для фронтального натиска, смешались. Завязалась яростная, хаотичная рубка, где казачья ловкость, умение владеть шашкой и действовать в рассыпном строю оказались эффективнее выучки и брони тяжеловесных противников.
Одновременно русская гвардейская артиллерия, стоявшая на высотах у Госсы, открыла шквальный огонь картечью по скоплениям французской кавалерии. Оказавшись под перекрёстным воздействием — с флангов их атаковали неуловимые казаки, а с фронта косил огонь орудий, — кавалеристы Мюрата дрогнули. Их неудержимый натиск захлебнулся. Стальная лавина остановилась, а затем начала медленно откатываться. Угроза пленения монархов была ликвидирована. В этом бою родилась знаменитая фраза, которую позже Валентин Пикуль вложил в уста своего героя: «…лететь, лечь костьми и грудой казачьих тел загородить дорогу врагу. И мы легли… но монарха спасли!». Это — художественное преувеличение, но гениально точное по духу.
От историков
Достоверность этого эпизода не вызывает сомнений у историков, так как он подтверждён целым рядом независимых источников. Во-первых, это официальные донесения и рапорты самих участников событий: Матвея Платова и Фёдора Уварова, которые, хоть и были скромны в оценках собственной роли, чётко описывали ход манёвра и его результат. Во-вторых, бесценным источником являются мемуары Александра Ивановича Михайловского-Данилевского, генерала и официального историографа войны, который в тот день находился в непосредственной близости от Александра I и был свидетелем его реакции и отданных приказов.
Австрийские и прусские офицеры штаба также оставили записи, подтверждающие панику в ставке и последующее облегчение. Что же касается яркой эмоциональной окраски, то её придали событиям более поздние исследования и художественная литература, в частности романы Валентина Пикуля, который мастерски облекал сухие факты в плоть и кровь живых людей, не искажая при этом исторической правды.
Значение контратаки казаков у деревни Госса невозможно переоценить. Это был не просто эпизод героизма; это было стратегическое действие, изменившее ход всей кампании. Сорвав план Наполеона по захвату ставки, казаки Платова и Уварова не позволили французам воспользоваться своим последним шансом на победу в «Битве Народов». Мощь наполеоновской армии была окончательно подорвана, инициатива бесповоротно перешла к союзникам, что предопределило полное поражение Франции в последующие дни.