Разве это не чудо, когда из нескольких акварельных клякс возникает живой образ? И никакой пестроты – всего два цвета, красный и черный. Индюк смешной, отворачивается от нас, зрителей. А мне стихи Гумилева вспоминаются: На утре памяти неверной
Я вспоминаю пестрый луг,
Где царствовал высокомерный,
Мной обожаемый индюк. Была в нем злоба и свобода,
Был клюв его как пламя ал,
И за мои четыре года
Меня он остро презирал...
Разве это не чудо, когда из нескольких акварельных клякс возникает живой образ? И никакой пестроты – всего два цвета, красный и черный. Индюк смешной, отворачивается от нас, зрителей. А мне стихи Гумилева вспоминаются:
На утре памяти неверной
Я вспоминаю пестрый луг,
Где царствовал высокомерный,
Мной обожаемый индюк.
Была в нем злоба и свобода,
Был клюв его как пламя ал,
И за мои четыре года
Меня он остро презирал...
