Допрос засекреченного свидетеля по гражданскому делу? Да вы шутите!
Но нет — в Москве это уже реальность.
На фоне громкого антикоррупционного иска на 9 миллиардов рублей прокуратура устроила процессуальный финт века — вызвала тайного свидетеля. Изменённый голос, видеосвязь, никакой идентификации.
А ведь дело-то не уголовное, а самое что ни на есть гражданское.
Разбираемся, как прокуратура “перепрошила” ГПК под себя — и почему теперь даже свидетели в гражданских делах могут уйти в тень.
😎 Кто бы мог подумать, что в гражданском процессе — там, где всё должно быть открыто, понятно и “по букве закона”, — появится засекреченный свидетель с искажённым голосом, подключённый по видеосвязи.
Но вот он — реальный прецедент, от которого у процессуалистов задергался глаз.
Громкое дело: антикоррупционный иск Генпрокуратуры на 9 миллиардов
На заседании Останкинского районного суда Москвы рассматривается антикоррупционный иск Генеральной прокуратуры об изъятии в доход государства более 100 объектов недвижимости на сумму около 9 млрд рублей.
В деле фигурирует сеть бизнес-отелей Marton, связанные, как утверждает следствие, с бывшим судьёй Верховного суда Виктором Момотовым.
Ответчики — сам Момотов, его компаньон, бизнесмен Андрей Марченко, которого в иске называют “представителем криминалитета из Краснодара”, его сын Иван и юрлицо ООО “Гостиница «Вологда»: https://www.rbc.ru/society/10/10/2025/68e8f6019a7947642f553774
Секретный свидетель был представлен как человек, работающий на Андрея Марченко. Показания он давал по видеосвязи, его голос был изменен. Свидетель заявил, что к Марченко помимо Момотова часто приезжали высокопоставленные лица, занимающие государственные должности. В частности судья Роман Колониченко, ученик Момотова, который, по показаниям свидетеля, бывал на новогодних корпоративах. Помимо судей Марченко отдыхал в банном комплексе с сотрудниками МВД и ФСБ, заявил свидетель. При таких встречах отключалось видеонаблюдение и удалялись посторонние.
🎭 Сцена, достойная сериала “Суд да дело”
В зал суда вывели не кого-нибудь, а засекреченного свидетеля, представленного как человека, работавшего на Марченко.
Связь — по видеоконференции, голос изменён, изображение скрыто.
Судья задаёт вопросы, прокурор кивает, а зал — в лёгком шоке.
Свидетель сообщил, что к Марченко, помимо Момотова, часто приезжали высокопоставленные лица — судьи, сотрудники МВД и ФСБ.
Среди них — судья Роман Колониченко, ученик Момотова.
По его словам, “встречи” проходили в банном комплексе, где выключалось видеонаблюдение и “удалялись посторонние”.
Вот так. Гражданский процесс, конфискация имущества — и посреди этого допрос под кодовым именем, будто мы на съёмках “Метода” или “Глухаря”.
❓А как так вообще можно?
Проблема в том, что в Гражданском процессуальном кодексе РФ (ГПК) нет и намёка на процедуру допроса “засекреченного свидетеля”.
Там всё должно быть открыто и состязательно — иначе сторона защиты не сможет проверить достоверность показаний.
В уголовном процессе (УПК) — пожалуйста.
Там всё расписано: постановление следователя, отдельное хранение данных, искажённый голос, тайный допрос.
А в ГПК — тишина.
Поэтому юристы, услышав о “секретном свидетеле”, закономерно ахнули:
“Ребята, вы вообще каким кодексом сейчас руководствуетесь?”
🧠 Разбор полётов: как прокуратура обошла пробел
1️⃣ Шаг первый — УПК как образец
Часть 5 статьи 278 УПК разрешает засекречивать свидетеля постановлением следователя, если есть угроза жизни.
Судья проверяет данные и допрашивает свидетеля анонимно.
Всё бы хорошо, но это уголовка.
А значит, прямой аналогии в гражданском процессе быть не должно.
Однако прокуроры рассудили иначе:
если человек уже был засекречен в уголовном деле, рассекречивать его для гражданского процесса — значит, подвергнуть опасности.
Так что оставим всё как есть — ради “безопасности личности”.
2️⃣ Шаг второй — Закон о защите свидетелей
Включается Закон №119-ФЗ “О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства”.
Да, формально он про уголовку,
но в части 2 статьи 9 есть волшебная фраза:
“Сведения о защищаемом лице могут быть переданы суду по другому делу в исключительных случаях”.
Что сделали?
Назвали случай “исключительным”, сделали запрос — и вот у нас законное основание для тайного допроса в гражданском процессе.
3️⃣ Шаг третий — аналогия закона
ГПК в части 4 статьи 1 разрешает применять аналогию закона при наличии пробела.
Никакого запрета тянуть нормы из УПК нет (в отличие от УК, где аналогия прямо запрещена).
Так и сделали:
притянули норму, провели допрос, протокол оформили,
а сведения о личности спрятали в отдельный конверт.
Формально всё — в рамках закона.
По духу — творческое юрноваторство.
🎭 “Прокурорская логика”: верьте суду, он видел конверт
А как теперь суд оценит эти показания?
Да элементарно! Судья же лично видел данные свидетеля — значит, проверил.
Мы просто должны… поверить.
Адвокаты в шоке:
как можно проверять достоверность показаний, если не знаешь, кто говорит, и не видишь лицо?
Но суд говорит: “Мы видим, вы — нет. Всё в порядке. Процесс идёт.”
🕵️♀️ Сюр как новый процессуальный стандарт
Вот и получается, что в гражданском деле о конфискации теперь можно вызывать анонимных свидетелей.
Формально — ради безопасности.
Фактически — новый уровень гибкости закона под нужды обвинения.
Пока адвокаты спорят о допустимости, практика уже складывается:
“Если нельзя, но очень хочется — то можно, если аккуратно обосновать”.
📚 Что это значит для судебной системы
1️⃣ Гражданский процесс становится всё менее “гражданским” —
в него просачиваются инструменты из уголовного права.
2️⃣ Принцип открытости отступает перед принципом безопасности.
Сначала — для свидетелей, потом, возможно, и для экспертов, и для самих ответчиков.
3️⃣ Прокуратура получила новый инструмент давления: теперь можно ссылаться на показания анонимного лица,
а оспорить их по существу невозможно.
💬 Ироничный итог
Dura lex, sed lex — закон суров, но гибкий, если его гнуть умело.
Прокуратура провела юридический спринт,
а суд — мастер-класс по “аналогии закона”.
Да, по сути это перетасовка кодексов и легализация серых зон,
но кто сегодня удивляется юридической эквилибристике, когда на кону 9 миллиардов?🎯 Итого:
· Засекреченного свидетеля напрямую допросить по гражданскому делу нельзя.
· Но если он пришёл “из уголовки” и безопасность под угрозой — можно.
· Всё держится на трёх опорах: Закон о защите свидетелей, аналогия УПК и прокурорская креативность.
Так что, друзья, если завтра на гражданском процессе вдруг заговорит чей-то “искажённый голос” —
не пугайтесь.
Это просто ГПК 2.0, где свидетели тоже любят анонимность.
Ну что тут сказать… дело-то, мягко говоря, не из простых. Антикоррупционный иск Генпрокуратуры — это не просто цифры и фамилии, а целая история на девять миллиардов рублей. В ней — и сеть бизнес-отелей Marton, и бывший судья Верховного суда Виктор Момотов, и его давний компаньон Андрей Марченко, которого в документах называют не иначе как «представителем криминалитета».
И вот теперь — засекреченный свидетель. Кто он, что знает и что расскажет суду — пока покрыто мраком. Но одно ясно: если уж свидетеля пришлось «засекретить», значит, на кону — слишком многое.
А ведь кому-то действительно когда-то «давали заработать»... вот только теперь за это придётся отвечать.
А как вы думаете, кто и зачем решился «расколоть» такую громкую историю — страх, совесть или чей-то хитрый расчёт?
Благодарю за внимание!
Если вам, как и мне, интересно распутывать такие запутанные дела — с тайнами, интригами и неожиданными поворотами, словно из романов Агаты Кристи — подписывайтесь на блог! 🔍 Здесь мы вместе будем разгадывать, кто, зачем и как плетёт эти загадочные истории из реальной жизни.
ВАШ ЮРИСТ.