Миссии связи
После войны, в результате Потсдамского соглашения, Германия была разделена на 4 зоны, в каждой из которых располагались, так называемые «миссии связи». А попросту – военные разведчики.
На территории ГДР, представительства вот этих «миссий связи» США, Великобритании и Франции были размещены в Потсдаме.
Американцы и англичане, во время встречи с советскими офицерами (даже сидя в машинах) всегда отдавали честь и вели себя приветливо и нормально. Ездили они на машинах камуфлированной окраски и всегда с кино- и фотоаппаратурой – снимали и фотографировали, как говорится, всё что шевелится и не шевелится… Никто не обращал внимания и на их маленькие самолётики, типа мини АН-2, которые летали над воинскими частями на минимальной высоте, снимая всё на плёнку…
А французы, были полной противоположностью – никогда не здоровались, и вели себя надменно по отношению к нам. И на их здании (в отличие от американцев и англичан), не висел наш советский флаг.
Потом нам объяснили, что во Франции очень сильно развит антисоветизм. Вот «лягушатники»! А простой народ-то в Союзе, готов был в то время «целоваться» с французами.
И наоборот, после второй мировой войны самая миролюбивая западная держава Европы, оказалась ФРГ, - немцы оказались самыми умными.
Кстати, как-то с участием подданных Великобритании, на наших глазах произошла следующая история во время выезда на Магдебургский полигон.
Часов в пять утра, колонна самоходно-артиллерийских орудий бригады в сопровождении немецкой полиции, уже двигалась на железнодорожную станцию Зацкорн для погрузки. По радио мне передали, что в нашей колонне едут англичане. И действительно, они «шныряли» на своих легковых машинах военной окраски взад-вперёд вдоль колонны, снимая всё происходящее на камеру. Но перед станцией они внезапно «пропали».
Наш дивизион 152 мм самоходных гаубиц 2С3М в полном составе минут за сорок зашёл на платформы и закрепился. И где-то ещё минут через тридцать (после проверки немецкими железнодорожниками крепежа вооружения и техники на платформах), - эшелон тронулся.
Бойцы залезли в теплушке на нары, а мы, в ожидании чудо-завтрака в исполнении старшины, облокотившись на деревянный брусок в дверном проёме теплушки, разглядывали проплывавшие мимо деревенские пейзажи.
И вдруг… Всё увиденное далее, - было как в замедленной съёмке.
Эшелон ещё не набрал скорости после станции и проезжал под широкой автострадой. Здесь же, под мостом, стояла легковая машина английской разведки (наши «старые знакомые»), а рядом на треноге - кинокамера, снимающая наш транспорт с вооружением. Трое англичан в форменной одежде, приветствовали нас, размахивая руками.
Вдруг, с противоположной стороны моста, по направлению к ним выруливает УАЗ-469 немецкой военной полиции. Англичане, заученными движениями, и, не теряя времени на выключение камеры, закидывают её в машину, ещё быстрее сами туда прыгают (теперь их уже никто не тронет – машина это уже территория Великобритании) и мимо машины немцев уносятся прочь. Вот это кино!
Оживлённо начинаем обсуждать, а англичане уже едут параллельно нашему эшелону по автомобильной дороге вперёд. И ещё через пять-десять минут, в чистом поле, на нерегулируемом переезде – стоят и приветливо машут нам руками.
И естественно, с работающей камерой.
Тараканы Германии
На Родине, можно сказать, что тараканов я и не видел вообще. Но в Германии их было столько, что ужас.
Когда я впервые зашёл в квартиру своего предшественника, то подумал, что у меня голова кружится, - пол шевелился.
Оказалось, что это полчища тараканов маршировали из ванны на кухню (очевидно с водопоя, а может и лапы перед обедом мыли…). Офицерские дома были немецкой постройки, а их конструкция - на радость тараканам.
В стенах кухни и ванной комнаты, находились вертикальные ниши со всеми трубами и электрикой, которые и «пронизывали» снизу-вверх все пять этажей. И вот, по этим «автобанам» дивизии тараканов курсировали куда хотели. А находящийся в продаже немецкий «дихлофос» под названием «тип-фикс», был в состоянии травить только несуществующих в природе насекомых.
Этим, кстати и пользовались наши проныры-прапора, которые везли из Союза немцам на продажу горы родного дихлофоса. От него дохло всё! Немцы его называли, не иначе, как «мушка бай-бай» (то бишь, мухи и все тараканоподобные – валятся замертво).
А в офицерской столовой, этих тараканов было не с дивизию, - а не менее полностью отмобилизованной общевойсковой армии. И бегали они, ходили и ползали там, где хотели… Так что приходилось постоянно проверять свои тарелки на предмет прошедшей термическую обработку тараканьей живности.
Кстати, за этой самой трапезой мы «приобщались» и к большому искусству…
На стенах столовой висели две большие картины – «Утро в сосновом лесу» Шишкина и натюрморт («куча еды» на столе).
Так вот, под картиной с ползающими мишками на поломанном дереве, аккуратная табличка в «золоте» - новое артиллерийское название картины «Ошибка в 5-00» (то бишь, артиллерийский снаряд по ошибке залетел в чащу леса, в связи с чем - медведи радуются смене обстановки).
А под натюрмортом – такая же табличка – «Утро в Брестской таможне» (так как родные брестские пограничники, несмотря на уговоры оставить «закуску» - всё съестное забирали подчистую).
Беда
Часа в три ночи, - звенит дверной звонок. Пока иду, протирая глаза в прихожую, прокручиваю в голове все варианты – тревога, боец в самоволке и т. д.
Открываю дверь, - стоит мой водитель рядовой Дробышев, родом из Белоруссии, с каким-то грязным мешком за спиной и преданными глазами чуть не плача, смотрит на меня.
- «Что случилось?»
- «Товарищ гвардии старший лейтенант! Мне скоро на дембель, а у меня ни одной лычки на погонах нет, - что мне отец скажет, плохо служил, что ли? Присвойте ефрейтора, пожалуйста! А я вот вам мешок картошки принёс».
Через мгновение, согнулся я пополам и давай хохотать, кому рассказать, - не поверят. Говорю ему: «Да иди ты быстро в казарму со своей картошкой, а по поводу «ефрейтора» не беспокойся, - присвою!». Что и сделал через пару дней, тем более что боец был толковый и очень хорошо относился к технике, что подтвердила одна история, произошедшая с ним незадолго до этого на Магдебургском полигоне.
Приехал я как-то с огневой позиции на командно-наблюдательный пункт своей батареи на ГАЗ-66. Только спустился в окоп, как слышу отчаянный крик Дробышева: «Беда! Товарищ гвардии старший лейтенант, беда-ааааа!!!».
Весь личный состав взвода управления выскакивает со мной наверх, и наблюдает такую картину.
Водитель после остановки забыл поставить машину на ручной тормоз, сам вылез наружу и только потом увидел, что машина потихоньку катится в небольшой овражек позади КНП. Не имея возможности залезть в кабину, он упёрся руками в передний бампер автомобиля, и стараясь удержать машину от скатывания, ещё и орёт «благим матом»: «Беда-ааааа!».
Тут мы как грохнули от смеха. Я кричу ему, что бы отпустил машину и убегал оттуда, - никуда она не денется, «гусеницами» вытащим.
А он парень совестливый, с перепугу то не поймёт ничего (машину спасать то надо!), и снова орёт: «Беда-аааа!!!».
За вытащенный автомобиль, Дробышев тут же пообещал весь личный состав КНП 2-й гвардейской батареи накормить военно-королевским обедом. Боец был 2-го года службы, а, посему получив от меня «добро», - за дело взялся оперативно.
Из куска маскировочной сети он соорудил небольшой подхват, и предварительно взбаламутив воду в небольшом болотце в полукилометре от КНП, за 15 минут выловил полведра ярко жёлтых карасей. Грибов лисичек и травы-зверобоя вокруг было много, и обед в тот раз у нас был действительно королевский: наваристая ушица на первое, картошка с грибами и тушёнкой на второе, и душистый чай со зверобоем на третье.
До дембеля его, не иначе, как Бедой, - не называли...
Афёра
Начало 80-х. Гарнизонная советская комендатура г. Потсдам.
Днём, бойцы, дежурившие у входной калитки, докладывают, что ко мне, дежурному по комендатуре гарнизона, хотят зайти посетители из Болгарии. Смотрю из окна дежурки, а на улице за ограждением, человек тридцать народа кучкуется. Даю «добро» на вход в комендатуру их «представителей».
Зашёл мужчина, который, представившись, предъявил документы майора болгарской армии, и две, ну Очень симпатичные смуглые девушки. И как выяснилось во время нашей беседы, это были военные железнодорожники народной армии Болгарии.
Оказывается, один раз в год во время отпуска, им разрешено заказывать себе железнодорожный вагон и туристами разъезжать по всей Восточной Европе. Вот это да!
В Потсдам они только что приехали и хотят остановиться в советской гостинице КЭЧ (потому, что в отличие от немецких гостиниц – гораздо дешевле, естественно, при наличии минимальных удобств, - что их вполне устраивало).
Уже побывали там, но без разрешения самого коменданта администратор на ночлег не пускает. Что делать? Оказать помощь надо, а как?
Обращаться к коменданту бесполезно, - кроме крика никакой помощи не будет, тем более что в то время он разъезжал где-то с одним из дивизионных начальников контролируя «ситуацию»…
Помощник коменданта капитан Борисов тоже запропастился куда-то – время к обеду... Что делать? Как помочь нашим собратьям из «16-й республики»?
И тут меня «осенило». В столе дежурного, лежал вот такой штамп, который ставили в увольнительной записке или отпускном билете задержанному военнослужащему за те или иные нарушения, допущенные им во время увольнения:
Задержан
офицерским патрулём Потсдамского гарнизона за: _____________________________________________
_____________________________________________
Начальник Потсдамского гарнизона
подполковник « Пихуля»
«__» ________ 19__г.
Говорю майору, что я сделаю бумагу-разрешение, - но это афёра. На что он ответил, что, конечно же, согласен - другого пути-то, всё равно нет.
Беру чистый лист бумаги и пишу: «Администратору гостиницы КЭЧ! Срочно поселить на 2 (двое) суток 32 болгарских товарища».
Закрываю другим листком верхнюю половину части штампа (о задержании…) и ставлю «личный штамп» коменданта с неразборчивой подписью. Болгары посмотрели, показали большой палец, и ушли.
Через несколько часов, бойцы снова докладывают о приходе старых знакомых. Ну, думаю, - не прокатило…
Заходят болгары, радостные: «Получилось!». Майор на стол бутылку бренди «Слынчев брег», а девчата - нашим бойцам несколько пачек сигарет «БТ». Жмут руки, и благодарят за интернациональную помощь.
Но и на этом история не закончилась.
Через три месяца, аналогичная ситуация, и всё повторилось снова – болгары, штамп…
День Х
Недели через две после моего прибытия в Потсдам к новому месту службы в 288 тяжелогаубичную артиллерийскую Варшавскую Краснознамённую ордена Кутузова бригаду, заступил я дежурным по караулам гарнизона.
Свою первую службу в гарнизонной комендатуре я нёс так исправно, что комендант Потсдамского гарнизона грозный подполковник Пихуля (персонаж реальный) позвонил начальнику штаба нашей бригады, и попросил его в данный наряд назначать только меня.
Начальник штаба только обрадовался, - с комендантом по поводу гарнизонного наряда всегда были трения и неприятности. А тут, - счастье само «пёрло» в руки!
И вот, в одно из последующих таких дежурств, мне «посчастливилось» так запастись впечатлениями, что вспоминаю до сих пор…
Бойцы, как всегда, с раннего утра уже были готовы к несению службы в гарнизонном наряде – а когда ещё возможность представится походить по улицам Потсдама? Да и забежать в магазины, для покупки гостинцев родным на дембель, и себя приодеть на гражданку, - тоже надо…
Как только прибыли в комендатуру, увидел несколько больше начальников, чем обычно. А дело было, вот в чём.
Раз в году, негативно настроенные восточные немцы, иногда отмечали так называемый день «Х» (день рождения уже почти, как 40 лет усопшего фюрера), различными противоправными акциями. И любое происшествие с участием наших военнослужащих, командованием рассматривалось под соответствующим политическим углом.
Вот, с таким днём и совпало моё дежурство.
Вообще-то немцы, особенно пожилые, к нам относились хорошо. В магазинах, как правило, немцы все разговаривали по-русски, а если и нет, - то проблем всё равно не было.
Как-то перед отпуском, зашёл я в магазин по продаже тканей – купить матери отрез на платье. В отделе, ко мне подошла молодая девушка, однако по-русски она не могла общаться. Тут же, взяла лист бумаги, и нарисовала несколько фасонов женской одежды. Я указал на платье. Тогда она написала несколько двухзначных цифр, очевидно спрашивая о возрасте. Подчеркнул нужную цифру. Повернувшись к полкам, и, секунду подумав, выложила передо мной на выбор несколько рулонов материи. Забирая свёрток после оплаты, выслушал от неё, как я понял, добрые пожелания и по возможности подобные дальнейшие покупки делать только у них.
И только однажды, при несении службы в составе патруля, прямо на улице меня обматерил пожилой немец в инвалидной коляске. По моему лицу, всем прохожим было видно, как была мне неприятна эта сцена. Но тут, неожиданно для нас, к этому инвалиду подошла пожилая пара немцев, - он и она. Они тихо, но резко что-то сказали этому «матерщиннику», после чего тот молча развернулся на коляске и уехал. Затем они подошли ко мне.
Пожилой немец на более-менее понятном русском, извинился передо мной за поведение инвалида. Оказывается, он тоже (как и матерщинник-инвалид) был в плену в Советском Союзе до середины пятидесятых годов – валил лес на Кольском полуострове. И о том времени, ничего плохого не говорил, - ведь победители и побеждённые были всегда.
Так вот, в этот раз, гарнизонные и дивизионные начальники так долго и нудно по очереди инструктировали нас о порядке реагирования на те или иные возможные противоправные действия «немецких инакомыслящих», что мы устали, не начав ещё и «служить»…
С утра съездил на проверку караула при гарнизонной гауптвахте, расположенной в бывшей тюрьме, в которой в своё время, сидела всем известная немецкая коммунистка Клара Цеткин. Там, как и по всему гарнизону – обстановка нормальная. Хорошо…
Только собрался ехать проверять следующий караул, как патрульный у входа в комендатуру докладывает: «Приехали немецкие полицейские!».
Заходят двое немцев, и на ломаном русском объясняют, что на Егерштрассе в районе нашего военного городка, лежит избитый русский.
У меня уже мысли завертелись: «Ну вот, началось…».
Поставил задачу своему помощнику найти по телефону и оповестить о случившемся коменданта и его помощника, загрузил бойцов в ГАЗ-66 и быстро на место «беды».
Приезжаем. Лежит наш родной собрат-вояка среди бела дня, в кровище и в «дымину» пьяный в окружении братьев-славян, и какая-то «клава» над ним кудахчет. После минуты общения с «клавой», все возможные «политические аспекты» мною были отброшены, - водка она и в Германии водка, а любителей почесать кулаки везде хватало.
Загрузили мы его в кузов как бревно, и повезли в госпиталь.
После всех «бюрократических тонкостей» сдачи бесчувственного тела советского подданного в приёмном отделении военного госпиталя, - я поехал-таки на проверку караула при советской радиостанции «Волга» (которая вела вещание на территории ГСВГ).
Так вот, несение караульной службы на этой радиостанции, можно было спокойно причислять к выходному дню. Работал там исключительно гражданский люд страны Советов, и им было как-то всё по-фигу насчёт нашего караульного «бдения». А поэтому начкар, да и все бойцы, отсыпались за сутки по полной схеме.
Дело ближе к вечеру. Не успели поужинать, как телефонный звонок из Потсдамской полиции – в 20-ти км от города, в городке Белиц возле советского госпиталя, в канализационном люке лежит труп советского военнослужащего.
Вот тебе бабушка и Юрьев день! Приехали! Я уже свой снаряженный пистолет с запасной обоймой на боку ощупываю...
Сообщил о ЧП по телефону коменданту, бойцов опять в кузов машины и туда.
Приезжаем, а там народа! Полицейские машины с проблесковыми маячками, наша военная комендатура на «Волгах» из Вюнсдорфа (штаба Группы советских войск в Германии) прикатила и белыми ремнями «блещет»…
Место происшествия было уже огорожено вместе с этой толпой, и где-то через час-полтора, к всеобщему и нашему, в том числе удовольствию всё прояснилось.
«Труп» неопознанного русского, оказался полусгнившим козлом (а может и козой), прикрытый в люке старым советским обмундированием. Видно госпитальные бойцы, таким образом, наводили порядок на закреплённой территории.
На радостях (что не придётся возиться с трупом) в полтретьего утра, наш помощник коменданта капитан Борисов согласился помянуть этого козла (в прямом смысле). А так как, некоторые магазинчики восточной Германии, в отличие от наших, в то советское время работали и ночью, то мы с участием капитана из вюнсдорфской комендатуры быстро справились с этой задачей и разъехались по своим местам службы.
Вот так и закончился день «Х».
Но вооружённые силы Потсдамского гарнизона в тот день всё-таки понесли потерю «боевой единицы».
Через несколько дней после злополучного дня «Х», при проведении работ в парке вооружения и боевой техники, меня нашёл офицер военной прокуратуры для получения пояснений. Оказывается, наш «старый знакомый» с Егерштрассе, не приходя в сознание, через пару дней «дал дуба» в госпитале…
Предыдущая часть:
Продолжение: