Анализ и разбор одного из самых удивительных исторических документов XX века — звукозаписи переговоров Гитлера и Маннергейма, обнаруженной в архивах финской радиокомпании "YLE"...
Точка опоры для историков и не только
Давненько замечаю, что в ревизионистских интернет-кругах большой популярностью пользуются два известных исторических документа — письмо Гитлера Муссолини от 21 июня 1941-го (с якобы истинными объяснениями причин нападения на СССР) и звукозапись разговора Гитлера и Маннергейма от 4 июня 1942 года, Причём, если с первым всё, в общем-то, понятно (кроме секты Солонина никто в здравом уме серьёзно не относится к банальному гитлеровскому оправданию перед союзником-сателлитом, в котором тот в привычной манере [достаточно не вырывать письмо из контекста, а взглянуть на полную переписку диктаторов] смешивал ложь и полуправду), то со вторым немного сложнее. Почему?
Потому что в тайно (скорее — случайно) записанном разговоре Гитлера и Маннергейма, первый, вопреки мифам о вечно кричащем и полоумном маньяке, спокойным и располагающим баритоном рассказал престарелому маршалу о своём шоке, испытанном после осознания, что СССР не "глиняный колосс", а мощнейшая военная держава. И во многом именно благодаря приятной дикции и диалектической окраске в наши дни риторика Гитлера обманчиво выглядит достаточно здравой и находит поддержку не только у откровенных неонацистов, но и армии оголтелых ненавистников "совка". Именно с опорой на подобные документы все они не только пытаются отстаивать всякого рода антиисторическую ересь (типа "резуновщины"), но и всеми силами приуменьшают и нормализуют безумные деяния и политику нацистского диктатора.
А вот для серьёзных историков звукозапись разговора нацистского диктатора и финского маршала представляет интерес совсем по другим причинам. Ну, во-первых, это действительно весьма уникальный документ. Ведь истории практически неизвестны случаи, когда беседа политиков за закрытыми дверями без их ведома "писалась" бы посторонними. Не говоря уже о том, что речь о таком специфическом персонаже, как Гитлер (к слову, об этом факте он так и не узнает). А во-вторых, специалистам по Третьему рейху звукозапись наглядно подтверждает хорошо известные "особенности" фюрера, сохранившиеся в воспоминаниях, письмах и дневниках близко знавших его. Ну, например, неуёмную гитлеровскую страсть поговорить, которой он буквально подавлял всех своих собеседников (только при правителе подобного рода могли появиться не менее уникальные "застольные монологи").
Вот и здесь, из одиннадцати минут записанного разговора (далее запись обрывается), 99% времени говорил только Гитлер. Собственно, за этим нацистский диктатор изначально и прилетел в Финляндию — поговорить. А вот что из этого получилось — давайте разбираться...
История появления
В тот день маршал Маннергейм отмечал 75-летний юбилей и, как он писал уже в мемуарах, накануне его озадачили новостью о внеурочном визите Гитлера. Естественно, в послевоенных записях он представил данное известие как неприятное, которого он совсем не хотел. Хотя, судя по мрачноватому лицу на кинохронике визита, какая-то доля правды в его словах была (если только Маннергейм не ломал комедию для наблюдавших за визитом англо-саксов, с которыми финны продолжали поддерживать отношения). Ведь Финляндия действительно из последних сил держала определённую дистанцию от Оси, пытаясь сохранить минимальный политический простор.
Как бы то ни было, 4 июня 1942-го Гитлер действительно приземлился на аэродроме финского городка Иммола. Причём, опять же, судя по хронике, визит начался с опасного курьёза. Когда диктатор спускался по трапу, вокруг неожиданно засуетился персонал аэродрома. Как выяснилось, причиной волнения стал тот факт, что у гитлеровского самолёта... загорелось шасси (стоп-кадр этого момента из хроники ниже). Из немецкого Вохеншау в итоге данный момент вырезали, а в финском варианте хроники, напротив, оставили (и даже заострили)...
Не обращая внимание на досадный инцидент, Гитлер поприветствовал финского президента Рюти, равно как и делегацию встречавших его, после чего кавалькада машин направилась в один из близлежащих лесов, где разбил стоянку спецпоезд-штаб маршала. Вслед за тёплыми приветствиями именинника и гостя, Гитлер подарил юбиляру новенький "Steyr 1500А Kommanderwagen" (это один из считанных моментов, когда на лице маршала появилось некое подобие улыбки), после чего они проследовали в поезд...
Собственно, именно там и была сделана знаменитая ныне звукозапись. Причём финны придумали целую детективную легенду её появления. Якобы один из местных звукоинженеров, увидев уединяющихся для разговора Гитлера и Маннергейма, пробросил в открытое окно маршальского вагона микрофон, который упал на верхнюю полку над собеседниками, но через 11 минут сей факт заметили эсэсовцы из охраны диктатора на улице и заставили прекратить непотребство. Но, как по мне, это в чистом виде миф, ибо всё наверняка было гораздо проще.
Ведь помимо "тайной" сохранилась и официальная звукозапись поздравления Гитлера, равно как и ответного слова Маннергейма, сделанные во время общего застолья делегаций в вагоне-ресторане поезда. А разговор тет-а-тет, скорее всего, записался случайно по той простой причине, что все микрофоны в поезде маршала были одинаково пишущими. Видимо, звукооператоры то ли забыли, то ли действительно умышленно оставили их включёнными (не исключаю, что с согласия юбиляра). Уединившиеся после официоза в личном вагончике Маннергейма собеседники просто не учли этого, хотя микрофон стоял посередине стола! (Из своего вагона маршал часто делал радиообращения к нации).
Кстати, именно поэтому я подозреваю, что запись разговора этих двоих могла быть гораздо длиннее известных нам 11 минут. Вполне возможно, она и сейчас лежит где-то в недрах финских архивов, сокращённая, чтобы не нанести ещё большего удара по исторической репутации Финляндии во Второй мировой. Ну, не будем гадать о том, что там могло быть, лучше поговорим о ходе и истинной сути сохранившейся беседы...
Исторический анализ
На научном уровне наиболее полно и обстоятельно 11-минутную звукозапись разговора Гитлера и Маннергейма проанализировал немецкий историк Бернд Вегнер из гамбургского Университета Бундесвера. И, как он верно отмечает в статье, смотреть на него нужно исключительно через призму истинных политических целей визита Гитлера, с которыми он летел в тот день к чёрту на кулички Маннергейму.
А летел диктатор, в первую очередь, в рамках подготовки к масштабной летней кампании 1942-го, в ходе которой среди прочего должен был быть сначала окончательно отрезан, а затем и разрушен Ленинград (читайте мою статью о немецкой операции "Северное сияние" здесь). Естественно, значительная роль в этих планах отводилась и северным "братьям по оружию".
Причём, по послевоенным показаниям Кейтеля (он тоже летал с диктатором и присутствовал при разговоре в вагоне) хитрый Гитлер, осознававший, что строптивые финны, в отличие от остальных немецких сателлитов, недостаточно повязаны с рейхом, решил сразу не обременять их неудобными условиями. Всё-таки самая первая встреча, да ещё и в день рождения. Но в конце визита, как бы невзначай, он предложил в самое ближайшее время нанести Маннергейму ответный визит в "Волчье логово", что тот и вынужден был сделать уже 27 июня 1942 г. (ранее он от встреч всегда уклонялся). И вот там (за день до начала "Блау") немцами уже ставились определённые военные задачи, совсем не обрадовавшие престарелого, но весьма умного маршала. Ведь к тому времени он уже отлично осознавал, что война Германии забуксовала, а потому с опаской ожидал немецких попыток поглубже втянуть и повязать Суоми с Осью.
Таким образом, неудивительно, что первая беседа Гитлера и Маннергейма прошла налегке и больше напоминала ни к чему не обязывающий обмен мнениями. Хотя, "налегке" ли? Ведь ещё по плану "Барбаросса" СССР должен был с треском рухнуть осенью 1941-го. В начале октября в публичной речи в Берлине Гитлер громогласно объявил на мир, что война уже практически выиграна и осталось лишь немножко дожать. А потом бац — и катастрофический для военной и политической репутации Германии разгром под Москвой...
Естественно, после такого провала долго пришлось оправдываться перед пошатнувшимся строем сателлитов, что Гитлер и делал всю весну 1942-го (достаточно почитать его переписку и протоколы встреч с Муссолини, Хорти, Антонеску, представителями Виши и т.д.). Затем пришло время "сверки часов" и с самым непонятным и неудобным союзником, который не только упорно держал дистанцию, но и стремился усидеть на двух стульях. Вот только лететь пришлось уже лично, благо подвернулся очень удобный повод.
Понятно, что в такой ситуации говорить откровенно Гитлер не только не мог, но и не желал, поэтому разговор с Маннергеймом крутился лишь вокруг узкообъединяющего стратегического интереса обоих — "проблемы России". Причём Гитлер отлично понимал, кто перед ним, поэтому откровенно подстраивался под маршала и его страхи. Он очень честно поведал Маннергейму о немецких неудачах в зимней кампании и посетовал, что недооценил "врага на Востоке". Вот только признавался в этом Гитлер не просто так, а с далеко идущими последствиями. Немецкий историк Берндт Вегнер пишет:
(...)Признание в том, что он сильно недооценил врага на Востоке, позволило немецкому гостю изящно ввести самую важную для него тему: гигантские размеры "большевистской угрозы", которая, как следовало заключить из его слов, была даже больше, чем предполагалось в начале "Барбароссы". Помимо последующей легитимации, которую таким образом получало нападение Германии на СССР, слова Гитлера содержали невысказанный, но тем не менее ясный сигнал-предупреждение финским собеседникам против любых попыток вырваться из-под "защиты" немецкой "великой державы" ради установления закулисных контактов с врагом (не только западным, но и советским)...
Второй центральной темой диалога Гитлера стало оправдание политики Германии в отношении Финляндии на этапе пакта Гитлера-Сталина. Не затрагивая деликатного вопроса о поведении рейха во время Зимней войны, диктатор пытался внушить финским собеседникам прямолинейность своей политики, якобы направленной на защиту Финляндии задолго до ситуативного рождения "братства по оружию". В качестве "доказательства" он ссылался на свои разговоры с Молотовым в ноябре 1940 г., содержание которых он изложил по существу правильно, не упомянув, однако, о том, что в свое время официально и не единожды признавал принадлежность Финляндии к советской "сфере влияния", в том числе и самому Молотову...
Что интересно, если бы вы читали дневники Геббельса и Чиано (особенно за период августа-апреля 1941-1942), то увидели бы, что даже выражения в разговоре с финнами Гитлер использовал одни и те же! Вот буквально. Не зря, как записал однажды слова Муссолини его зять Чиано, Гитлер любил "надиктовывать пластинки" (образно), которые потом становились аксиомой и "проигрывались" всеми его соратниками и дипломатами.
И одна из них — это мантра о советских танках. С лета 1941-го Гитлер полюбил говорить об этом всем своим собеседникам. Только если Геббельсу в августе 1941-го он рассказывал о 20 тысячах танках, о которых он "не знал", в том разговоре с Маннергеймом он уже говорил о 35 тысячах! ("из которых 34 тысячи мы уничтожили"). Так, что же получается, лгал?
Ну, это как посмотреть. В разговоре с Геббельсом и соотечественниками он таким образом оправдывался за провалы и пробуксовки, а главное — задним числом легитимизировал "превентивное нападение" на СССР. С финнами же, как верно заметил вышеупомянутый историк Вегнер, "посылал сигнал", что только Германия может быть "крышей" Финляндии перед столь грозным соседом и только от её побед зависит будущее Суоми.
К слову, не преминул Гитлер в своей излюбленной манере напомнить в разговоре с Маннергеймом, что он — "исторический персонаж". В один из моментов (если вы слушали) диктатор вскользь пробрасывает, что, дескать, "если бы я уничтожил Францию осенью 1939-го, вся мировая история пошла бы другим путём". Разговоры о "мировой истории" и его роли в ней — классическая черта гитлеровских монологов со всеми (даже с Молотовым).
Да, говорил всё это Гитлер в записи очень взвешенно, трезво и здраво, повторюсь, достаточно приятным и располагающим баритоном. С учётом, что он никак не афишировал чудовищных завоевательных целей, равно как ни намёком не затронул чинимый нацистами расовый геноцид, действительно трудно представить, что на записи тот самый эпичный злодей и авантюрист из учебников истории. Но это и неудивительно. В этом и кроется его демоническая загадка. За такими взвешенными и здравыми рассуждениями Гитлер умудрился сначала одурачить всю свою нацию, а затем втянуть её в невероятные по масштабам преступления и авантюры, поставившие мир на край бездны. И, вне сомнений, сделать такое мог только человек, обладавший дьявольской харизмой.
Мы же, слава богу, располагаем гигантским массивом самых разнообразных документов, ясно демонстрирующих истинные намерения Гитлера и нацистов. К слову, в том числе и по отношению к "союзным" финнам, с которыми, как записал в дневнике Гальдер, фюрер допускал войну после победы над СССР. Так что ссылаться на харизму и здравомыслие данного безумца, веря его словам, могут только совсем уж откровенные невежды.
Кстати, добился ли в итоге Гитлер запланированных целей, разыграв перед финнами очередной спектакль?
Лишь в самой минимальной степени. Несмотря на то, что германо-финской пропагандой визит был кричаще объявлен "исторической вехой совместной борьбы", качество реальных отношений не изменилось. Сам факт того, что Маннергейм был ознакомлен с немецкими военными планами лишь 27 июня 1942-го (за день до наступления!), показывает всю цену их "братству" (на встрече же фюрер не обмолвился о реальных военных планах на лето 1942-го ни словом!).
На самом деле, конечно же, степень крепости "братских" отношений Рейха и Суоми определялась не столько личными контактами правителей, сколько успехами немецкого оружия и реальным положением на фронтах. Поэтому финская позиция и после гитлеровского визита продолжала оставаться осторожной и двулично-выжидательной, что сыграет в будущем финнам на руку. Провал "Северного сияния", успешный прорыв блокады Ленинграда и последовавший следом эпичный разгром в Сталинградской битве послужат чётким сигналом для Хельсинки и вынудят усиленно искать выходы из войны. И уже в 1944-м вчерашние "братья по оружию" столкнутся в Лапландской войне.
Ну а пока они "обменивались мнениями" в 200 км от задыхавшегося в блокаде Ленинграда...