— Я же вам черным по белому написала: салфетки в тон скатерти, цвет шампань! А вы мне присылаете фотографию цвета топленого молока! Лариса, это совершенно разные оттенки! Вы понимаете, что у людей серебряная свадьба, все должно быть безупречно!
— Марина Игоревна, я вас уверяю, при дневном свете они будут смотреться идеально! Это просто вспышка на телефоне так искажает! — оправдывалась декоратор Лариса на том конце провода.
— Меня не интересует, как они будут смотреться при дневном свете! Меня интересует, как они будут смотреться вечером, при свечах! И я хочу цвет шампань! Если до завтрашнего утра их не будет, я найду другого подрядчика.
Марина бросила телефон на диван и устало потерла лоб. Почему она всегда так за все переживает? Ну какая, в сущности, разница — шампань или топленое молоко? Но нет. Если она за что-то бралась, то все должно было быть доведено до совершенства. Особенно, когда речь шла о празднике для ее лучшей подруги.
— Мам, ты опять кипишь? — в комнату заглянул сын Павел. — Да расслабься ты, никто и не заметит разницы в этих салфетках. Главное — чтобы еда вкусная была.
— Для тебя — еда, а для женщины — атмосфера, — проворчала Марина, но уже добрее. — Ладно, иди, я сама разберусь.
В этот момент хлопнула входная дверь. Вернулся муж, Виктор.
— Пчелка моя, опять в трудах? — он подошел, обнял ее со спины и поцеловал в макушку. — Все работаешь, все хлопочешь. А я тебе сюрприз принес.
Он протянул ей красивый глянцевый конверт.
— Что это? — удивилась Марина.
— А ты открой.
В конверте лежала путевка. В хороший, дорогой санаторий на берегу Черного моря. На две недели. И дата заезда — через три дня.
— Витя, ты что? Какое море? У меня юбилей подруги на носу, работа…
— Никаких «но». У тебя самой через неделю юбилей, пятьдесят лет. А через две недели — наша с тобой серебряная свадьба. Ты заслужила отдых. От всех нас, от всех забот. Поедешь одна. Это твое время. Насладишься тишиной, морем, процедурами.
— Одна? — растерялась Марина. — А как же вы тут без меня? Паша, ты…
— Мам, я взрослый мальчик, не пропаду, — рассмеялся сын. — А отцу и правда пора отдохнуть от твоих «салфеток цвета шампань». Езжай, конечно! Папа молодец, такую вещь придумал!
Виктор смотрел на нее своими любящими, немного уставшими глазами, и сердце Марины растаяло. Двадцать пять лет они были вместе. Разное бывало, и ссоры, и безденежье в девяностые, но он всегда был ее опорой, ее надежным тылом. Он работал инженером в проектном бюро, получал не заоблачные, но стабильные деньги. Жили они в хорошей трехкомнатной квартире, доставшейся Марине от родителей. Она создала в ней такой уют, что уходить не хотелось. Каждая вазочка, каждая картина на стене была выбрана с любовью.
— Но это, наверное, так дорого, Витя…
— Один раз живем, — отмахнулся он. — Ты у меня одна. Самая лучшая. Собирай чемодан.
Провожали ее всей семьей. Виктор суетился, проверял билеты, тащил тяжелый чемодан. Уже в вагоне, перед самым отправлением, он крепко обнял ее.
— Я буду скучать, — прошептал он. — Буду звонить каждый день.
Первые дни в санатории были похожи на сказку. Марина спала до десяти, гуляла по набережной, дышала соленым воздухом, ходила на массаж и жемчужные ванны. Она и забыла, когда в последний раз чувствовала такую легкость и безмятежность. Виктор звонил каждый вечер. Рассказывал, как они с Павлом съели все ее котлеты из морозилки, как он скучает по ее голосу.
Но где-то через неделю звонки стали реже. Сначала он позвонил утром, сославшись на то, что вечером будет занят по работе. Потом пропустил день. «Прости, закрутился, уснул, не заметил, как время пролетело», — оправдывался он. Марина немного обижалась, но тут же гнала от себя дурные мысли. Мужчины, они такие. Работа, дела.
А за три дня до ее отъезда он пропал совсем. Телефон был выключен. Марина сначала подумала, что-то со связью. Но когда она не смогла дозвониться и на следующий день, ее охватила паника. Она набрала сына.
— Паш, привет! Ты не знаешь, что с отцом? Я не могу до него дозвониться второй день!
— Привет, мам. Не знаю, я сам ему звонил, тоже отключен, — ответил сын как-то странно, будто что-то недоговаривая. — Может, на дачу уехал, там связь плохая. Не волнуйся, найдется.
Но ее материнское сердце чувствовало — что-то не так. Голос у сына был напряженный.
— Паша, у вас все в порядке?
— Да, мам, все нормально. Отдыхай. Скоро увидимся.
Она больше не могла ни отдыхать, ни наслаждаться морем. Оставшиеся дни превратились в пытку. Она бродила по номеру, не находя себе места, и каждые пять минут проверяла телефон. Тишина. В день отъезда она собрала чемодан с самого утра и поехала на вокзал за несколько часов до поезда, просто чтобы быть ближе к дому.
Дорога домой показалась вечностью. Она смотрела в окно на проносящиеся мимо пейзажи и представляла, как войдет в свою уютную, родную квартиру, как обнимет мужа, пусть даже и поругает его за такое волнение.
Вот и ее улица, ее дом. Поднявшись на лифте на свой пятый этаж, она с облегчением вздохнула. Наконец-то. Она достала из сумочки ключи. Вставила в замок… и ключ не повернулся. Она попробовала еще раз. Бесполезно. Замок был другой.
Марина в недоумении уставилась на дверь. Ошиблась этажом? Нет, пятый. Может, Виктор решил поменять замок, а ее не предупредил? Глупость какая.
Она нажала на кнопку звонка. Долго никто не открывал. Потом за дверью послышались шаги, и щелкнула задвижка. Дверь приоткрылась, и на пороге появилась незнакомая женщина лет сорока, в домашнем халате, с полотенцем на голове.
— Вам кого? — спросила она с легким раздражением.
Марина опешила.
— Простите, а вы кто? Что вы делаете в моей квартире?
Женщина удивленно вскинула брови.
— В вашей? Девушка, вы адресом не ошиблись? Это наша квартира. Мы ее купили две недели назад.
Слова женщины падали в оглушительную тишину, как камни в глубокий колодец.
— Купили? — переспросила Марина, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног. — Как купили? Этого не может быть. Это моя квартира. Я здесь живу.
— Ну не знаю, кто вы, — пожала плечами женщина. — Но вот документы. Мы купили эту квартиру у Виктора Николаевича, вашего, как я понимаю, мужа. Очень приятный мужчина, кстати. Сказал, что вы переезжаете в другой город, поближе к детям.
Она на секунду скрылась в прихожей и вернулась с папкой бумаг. Протянула Марине договор купли-продажи. Вот он. Ровные строчки, печать, подпись. И подпись ее мужа, Виктора.
Марина смотрела на этот лист, и мир вокруг нее рассыпался на мелкие осколки. За спиной женщины она видела свою прихожую. Только это была уже не ее прихожая. На стенах висели другие картины, под ногами лежал другой коврик, а ее любимого старинного зеркала в резной раме не было.
— Где мой муж? — только и смогла выговорить она.
— Понятия не имею. Мы с ним виделись в день сделки, и все. Может, он уже в вашем новом городе? Вы ему позвоните. А теперь, извините, я занята.
И дверь захлопнулась прямо перед ее носом.
Она стояла на лестничной клетке со своим чемоданом, как нищенка. Без дома, без ключей, без прошлого. Она достала телефон и дрожащими пальцами набрала номер сына.
— Паша… — голос сорвался. — Паша… у нас… у нас нет дома…
— Мама, ты где? — голос сына был встревоженным. — Ты уже приехала?
— Я у нашей двери, Паша… А здесь… здесь чужие люди. Они говорят, что купили нашу квартиру.
— Стой там! Никуда не уходи! Я сейчас буду!
Павел примчался через двадцать минут. Он пытался говорить с новыми жильцами, но те, вызвав по его просьбе мужа, только разводили руками и показывали документы. Потом он вызвал полицию. Приехал участковый, долго изучал бумаги, цокал языком.
— Да, документы в порядке. Договор есть, деньги переданы. Ваш муж был единоличным собственником…
— Как единоличным? — ахнула Марина. — Квартира моих родителей!
— По документам, три года назад вы оформили на него дарственную. Вот бумага. Так что формально он имел полное право ее продать. Это гражданско-правовые отношения. Мы тут, к сожалению, бессильны. Обращайтесь в суд.
Дарственная. Она вспомнила. Года три назад Виктор попросил ее подписать какие-то бумаги. Сказал, что это нужно для оформления налогового вычета, какая-то формальность. Она тогда была занята подготовкой к какому-то мероприятию, и, доверяя мужу, подписала, не глядя.
Сын увез ее к себе. Его маленькая холостяцкая квартирка показалась ей спасательным плотом посреди бушующего океана. Она сидела на его диване, механически разглаживая несуществующую складку на юбке, и тупо смотрела в одну точку.
— Мам, я пытался тебе намекнуть, — тихо сказал Павел, сев рядом. — Я сам узнал обо всем неделю назад. Случайно встретил соседа, он и сказал, что отец квартиру продает, вещи вывозит. Я кинулся к нему, а он… В общем, он сказал, что у него огромные долги. В азартные игры влез, в какие-то подпольные казино. Он сказал, что это единственный выход. Что он потом все объяснит. А потом исчез.
Долги. Игры. Это было так не похоже на ее Витю, на ее спокойного, домашнего инженера. Получается, все эти годы он жил двойной жизнью? И этот прощальный подарок, эта путевка — это был просто способ избавиться от нее, чтобы провернуть свою аферу? Он не просто продал их дом. Он продал их двадцать пять лет совместной жизни. Продал ее любовь и ее доверие.
Она провела у сына несколько дней. Ничего не ела, почти не спала. Просто сидела и смотрела в окно. А потом, однажды утром, она подошла к зеркалу. На нее смотрела постаревшая, осунувшаяся женщина с потухшими глазами. И в этот момент что-то внутри нее взбунтовалось. Та самая Марина, которая спорила из-за оттенка салфеток, которая доводила все до совершенства, вдруг проснулась.
Нет. Она не позволит себя уничтожить. Он отнял у нее дом, но он не отнимет у нее жизнь.
Она умылась холодной водой, оделась, взяла сумку.
— Ты куда, мам?
— К юристу, — твердо ответила она. — К Леониду Марковичу, папиному другу. Нужно узнать, можно ли что-то сделать.
Леонид Маркович, седой, полный мужчина, долго качал головой, изучая историю.
— Дело дрянь, Мариночка. Дарственную оспорить почти невозможно. Доказать, что он мошенник, а не просто муж, решивший свои финансовые проблемы, — очень сложно. Но… кое-какие зацепки есть. Сделка была проведена слишком быстро, цена, скорее всего, ниже рыночной. Можно попробовать доказать, что покупатели были с ним в сговоре. Это будет долгая, грязная война. Ты готова к ней?
— Готова, — без колебаний ответила Марина.
Она вышла из его конторы на улицу. Шел мелкий, противный дождь. Но она его не замечала. Внутри нее разгорался холодный огонь. Она будет бороться. За свою квартиру, за свое прошлое, за свое достоинство. Она вернет себе свой дом. Или построит новый. Еще лучше прежнего. Потому что стены можно разрушить. Но человека, который знает, какого оттенка должно быть счастье, сломать невозможно.
Такие истории, когда земля уходит из-под ног из-за предательства самого близкого человека, к сожалению, не редкость. А как бы вы поступили на месте Марины? Опустили бы руки или стали бы бороться? Поделитесь своими мыслями в комментариях. Ваша поддержка, лайк и подписка очень важны для канала.