Чем же руководствовался Траян, когда намеренно спровоцировал очередную войну с неспокойными даками? Я об этом уже писал, но сейчас вернусь к этому вопросу.
И это поверьте будет не лишним…
Траян хотел обезопасить имперскую границу на Дунае, а ещё его привлекали очень плодородные земли Дакии, на которых можно было собирать обильные урожаи как винограда, так и злаковых, и, конечно же, привлекали его и её природные ресурсы, которыми эта страна была щедро одарена. Так замечу, что во времена Ранней империи, то есть при Юлиях-Клавдиях и потом при сменивших их Флавиях и Антонинах, больше всего золота добывалось именно в Дакии. Там его намывали до пятисот талантов за год! А ещё в этой новообразованной провинции добывали не мало свинца, серебра, цинка, поваренной соли и много ещё чего.
Но Траян не учёл одного важного момента…
Эта новая провинция слишком далеко выдавалась на Север и с трёх сторон граничила с миром варваров, а он, этот мир, по большей части враждебно относился к империи.
Все эти роксоланы, бастарны, язиги, маркоманы, готы и прочие варварские племена и боялись империю, и одновременно с жадностью взирали на её несметные богатства. На её великолепно отстроенные города, на заполненные драгоценностями хранилища её дворцов и храмов, на всё то, чем заслуженно славилась Южная империя (так её часто называли варвары). И поэтому в этой провинции пришлось держать на постоянной основе от пяти до семи легионов, не считая ещё и не малого количества номерных конных вексилий, набранных из союзных и полуцивилизованных племён.
То есть, почти что пятая часть всей имперской армии вынуждена была удерживать границы всего лишь одной провинции. Заметьте, всего лишь одной! А ведь в империи их было немногим меньше сорока! (Так в правление Траяна, до его кампании на Востоке, этих провинций насчитывалось уже аж тридцать семь.)
И это продолжалось на протяжении почти что двухвекового существования Римской Дакии!
Получается, что удерживать земли, захваченные по левому берегу Дуная, было о-о-ох как нелегко. И это доставляло серьёзную головную боль римским правителям, начиная с самого Траяна.
***
Разумеется, дакам в 106 году новой эры было нанесено тяжкое поражение, и при этом их выдающийся царь, и, к тому же, ещё и храбрый воитель, покончил с собой, и его голова была сброшена по Гемонианской лестнице в Риме под радостные выкрики квиритов, но племена даков по-прежнему не складывали оружие и продолжали сопротивляться захватчикам.
На большей части Дакии по-прежнему действовали их небольшие отряды, которые скрывались в труднодоступных горах и разросшихся густых лесных чащах, и сильно беспокоили римлян. И хотя римские провинциальные власти предпринимали самые энергичные меры по замирению новых территорий, однако пока что все старания наместника Дакии, проконсула Децима Теренция Скауриана и его подчинённых, не давали положительного эффекта. Почти что каждый день римляне несли ощутимые потери.
А ведь на дворе уже была весна.
Весна 107 года новой эры…
***
Траян был в лучшей поре и далеко уже не мальчик.
Ему шёл пятьдесят четвёртый год, однако по-прежнему он был энергичен и поведение у него не менялось. Он как всегда не любил засиживаться надолго на одном месте.
Но в последнее время принцепс становился всё более нетерпеливым и раздражительным. А всё потому, что уже который месяц он был вынужден безвылазно находиться в этой отдалённой и только что завоёванной стране, но пока что в ней по-прежнему далеко не везде воцарилось спокойствие. Траян был доволен лишь только тем, что столица новой провинции была уже почти что вся выстроена, включая и её мощную цитадель, и резиденцию наместника, а также проложены были уже сотни миль прекрасных дорог, и возведены были каструмы для расквартированных здесь легионов.
Впрочем, за последних два месяца Траян успел несколько раз, не взирая на опасности, совершить по всей Дакии инспекционные поездки. Он побывал и в Поролисе, и в Апуле, ему удалось так же посетить и Южные области завоёванной страны, где обитали родственные дакам геты. И вот, только что совершив очередную поездку, он на следующий же день провёл смотр двух легионов, располагавшихся в Ульпии Траяне и её окрестностях, а затем вызвал к себе проконсула, и когда тот заявился, обратился к нему, при этом голос у принцепса был явно раздражённым:
- Это что такое? А-а-а? Я спрашиваю! – взгляд его будто бы молнией обжёг стоявшего напротив Скауриана. – Почему до сих пор такое происходит?! За последние две недели даки, которые так и не склонили головы перед могуществом Рима, устроили семь дерзких нападений на наши сторожевые посты и два нападения на пограничные укрепления… А одно из пограничных укреплений так вообще они полностью сумели разрушить и сжечь... От него остались лишь одни головёшки! И трупы наших воинов!
- Увы, но я подтверждаю это, Божественный… - вынужденно согласился наместник Римской Дакии.
- Плохо, что ты только и подтверждаешь это, Скауриан! И сколько после этих нападений выведено из строя наших людей?
Проконсул Скауриан не сразу ответил. Он боялся смотреть в глаза принцепсу и явно был растерян и обескуражен. Наморщив лоб и что-то в уме просчитав, он только после этого с трудом выдавил из себя:
- Бо-о-о… Божественный, пока что я могу только предположительно тебе назвать цифру наших потерь…
- И-и-и?..
- Погибло двести пятьдесят четыре легионера и сорок пять всадников из союзных вексилий, и вдвое больше раненых. И ещё сорок числятся как пропавшие. Особенно много раненых среди наших союзников. Но эта цифра ещё будет мной уточняться…
- А скажи мне: среди каких союзников потери?
- Это – батавы, бриты и…
- Среди нумидийцев они были?
- VIII Ульпиева когорта трибуна Лузия Квиета не участвовала в стычках, Божественный.
- Тогда у кого ещё из союзников были они?
- Кажется, ещё и у иберов.
- И сколько среди них раненых?
- Больше ста.
- А поточнее?
- Сто пятнадцать - сто двадцать.
- Мда-а-а… Это самые большие потери за последние несколько месяцев! Потери эти очень серьёзные. И что-то подобное, хотя и в меньших размерах, происходит постоянно. А сколько всего мы потеряли наших людей за последние полгода, Скауриан?
- Я ещё не подсчитывал, Божественный… - окончательно смутился наместник Римской Дакии.
- Плохо! А я вот не поленился! И даже за год уже все наши потери в Дакии подсчитал! – ещё больше нахмурился принцепс. – Мы потеряли за это время… почти четыре тысячи легионеров! Почти четыре тысячи! Это больше четырёх полных когорт! Ещё немного и будет уже легион! И ещё мы потеряли полторы тысячи союзников! И это после завершения военных действий… Потери у нас слишком чувствительные, и потому… я приказываю…
- Я слушаю тебя, государь.
- С сегодняшнего дня за каждого убитого римлянина мы начнём брать в плен даков из неблагонадёжных поселений… Они будут у нас заложниками. И их мы будем… Да, мы их будем прилюдно казнить…
- Ка-а-азнить?!
- А как ты думал? Придётся это делать! Мы будем казнить даков. По пя-я-я-ять… не-ет, этого мало! Казнить будем по десять даков за одного убитого легионера и… сотню за центуриона или за прочих офицеров! И их головы выставлять начнём на всеобщее обозрения… Или же этих заложников-даков станем как разбойников распинать у дорог на крестах!
Скауриан послушно приложил руку к груди и склонил голову в знак согласия. Наместник, видя плохое настроение принцепса, окончательно струхнул и побоялся в чём-либо ему возражать.
А находившийся не в духе Траян не удостоил проконсула даже взглядом. Не скрывая своего неудовольствия, он надолго замолчал и о чём-то задумался. Мысли его переполняли разные. «Уж очень крепким орешком оказалась эта проклятая страна… - размышлял принцепс. - Несколько войн пришлось против неё вести и что же? Так до конца она и не покорилась… Вроде бы и Децебала уже нет в живых, слава Юпитеру и воинственному Марсу, а даки… они всё не успокоятся. И всё упорно сопротивляются… И Риму по-прежнему приходиться платить им кровавую дань. Так кто же тогда в этой войне победитель?!»
А ещё Траян вот о чём сейчас внезапно вспомнил…
Он только что получил послание от двух своих самых близких женщин (от сестры и супруги). И Марцианна, и Плотина соскучились по нему, и спрашивали его: когда же он закончит все свои дела в Дакии и, наконец-то, вернётся в Рим? Они его с нетерпением ждали.
Траян прервал своё затянувшееся молчание и произнёс, как бы размышляя уже вслух:
- Я принял решение… И не могу больше его откладывать!
Скауриан вновь из вежливости склонил голову и переспросил:
- Какое тобой принято решение, Божественный?
Траян оборвал наместника:
- Не торопи! – и затем принцепс продолжил. - О нём ты всё равно скоро узнаешь…
Впрочем, Траян не стал долго тянуть, и уже на следующее утро он вновь вызвал к себе проконсула Скауриана, и для того всё тут же прояснилось…
***
Глядя сверху вниз на Скауриана, Траян, чеканя каждый слог, произнёс:
- Тебе, Децим… я поручаю довести дело по замирению Дакии до конца. У тебя для выполнения этой задачи достаточно сил… В Дакии остаётся семь легионов и много вспомогательных когорт и вексилий. А это – больше пятидесяти пяти тысяч закалённых воинов! Но, крепко-накрепко запомни вот что, Децим…
- Я весь во внимании, Божественный! – глаза у проконсула забегали, и он тут же по привычке вытянулся в струнку, как обычный легионер перед своим центурионом.
- Даков ни в коем случае тебе не стоит жалеть. Это – варвары! Дикие и непримиримые! И их жизни ничего не значат для Рима! Даю тебе по окончательному замирению Дакии срок… до конца года. Шесть месяцев! Запомнил? Только шесть! И потому ты должен действовать решительно и… безжалостно! Бе-езжа-ало-остно!
- Я приложу, Божественный, все свои силы, чтобы выполнить твоё распоряжение! – произнёс проконсул.
Траян кивнул головой и добавил:
- Ну а мне… Дальше я уже не буду тянуть…
- Ты покидаешь Дакию? – осторожно переспросил принцепса Скауриан.
- Да, я её покидаю! – ответил Траян. - Через неделю я оставлю Ульпию Траяну… И возвращаюсь в Рим. У меня там накопилось уже достаточно дел… Да и пришло время подумать о триумфе. Римский народ его же ждёт с нетерпением.
- О-о, да-а, это всё верно, Божественный! – вновь послушно поддакнул принцепсу наместник Римской Дакии.
***
Однако Траян выехал из Дакии не к концу недели, а ещё раньше. Он покинул Ульпию Траяну уже через два дня. Во главе двух центурий преторианцев и трёх когорт XIII Сдвоенного легиона он направился к мосту Аполлодора. Ускорило отъезд принцепса и ещё одно событие. Достаточно драматическое…
Ему пришло известие из Рима, что там скончался Луций Лициний Сура, его самый верный и самый близкий друг, который, к тому же, был и его соправителем. А ещё Сура в последние месяцы присматривал за Римом и заодно контролировал Сенат. А за Сенатом, и особенно за некоторыми его представителями, нужен был глаз да глаз…
Всё это и вынудило Траяна поспешно покинуть Дакию.
***
Траян, ещё находясь в только что покорённой стране, уже советовался со своим другом Аполлодором, по поводу предстоящего триумфа. Он спрашивал у грека, как же ему его провести? Причём он надеялся его так провести, чтобы этот триумф запомнился надолго. И чтобы его вспоминали бы ещё много и много лет спустя.
Аполлодор Дамаскин высказал по предстоящему триумфу ряд ценных предложений, и Траян загодя отправил друга в Рим, чтобы уже там, на месте, тот вплотную занялся бы его подготовкой. Но я пока не стану рассказывать о всех предложениях этого сирийского грека, которого по справедливости почитали самым выдающимся инженером той эпохи, потому что считаю, что вначале следует пояснить читателю, что же представлял из себя триумф в Древнем Риме?
***
А это прежде всего было вступление полководца-победителя во главе своей армии в родной город. Причём я бы ещё подчеркнул, что это являлась не только какой-то гражданской церемонией, но ещё и носило подчёркнуто религиозный характер, прежде всего освещавший в глазах всесильных богов небывалый успех триумфатора.
Чтобы удостоиться триумфа, полководец был обязан обладать империем (высшей военной властью). Он так же должен был действовать самостоятельно и обязан был выиграть в сражении, в котором погибло бы не менее пяти тысяч врагов.
В республиканскую эпоху триумф устраивался только по решению Сената и являлся наивысшей наградой полководцу. Позже, уже в эпоху империи, триумфа мог удостоиться лишь только сам император или кто-то из его ближайших родственников или же друзей.
Ну а как вообще проходил этот самый триумф?
***
Процессия во время него направлялась от Марсового поля к храму Юпитера на Капитолии. На триумфаторе должна была быть украшенная золотыми звёздами длинная пурпурная тога и позолоченная обувь, ну и, конечно же, голову его должен был украшать лавровый венок.
Впереди триумфатора шли сенаторы и римские магистраты, следом в сопровождении музыкантов и певцов ехал и сам уже полководец, который стоял на парадной колеснице, и в которую была запряжена четвёрка лошадей, причём лошади обязательно должны были быть только белой масти.
За триумфатором стройными рядами и с развёрнутыми знамёнами шли его воины.
Они пели хвалебные песни (ну а иногда их песни были совсем не хвалебные, а шутливые, и в них язвительно высмеивался полководец, но это делалось лишь только для того, чтобы тот после своей блистательной победы не задирал слишком высоко нос).
Затем показывалась всем собравшимся квиритам добыча.
На повозках везли оружие, изделия из золота и прочую дорогую утварь, гнали крупный и реже мелкий рогатый скот, ну и замыкали шествие пленники, которых обратили в рабов.
Обычно это шествие растягивалось на несколько дней.
Помимо всего прочего, на Капитолии приносились жертвы. И прежде всего они посвящались Юпитеру, Марсу и некоторым другим особо значимым богам Олимпийцам. Часть добычи преподносилась сенаторам, магистратам и горожанам. Устраивались общественные пиршества и давались игры. Вначале за городом, а позже уже и в цирке.
И в самом конце церемонии имя триумфатора торжественно записывалось в триумфальные фасты. Для истории, ну и на память будущим поколениям.
Так вот, всё это было и при триумфе Траяна.
Всё это повторилось до мелочей, потому что ничего нельзя было поменять или пропустить, но при его проведении всего мной упомянутого было в три, а то и в четыре раза больше. И пленных, и захваченной добычи. Только золота в слитках было привезено в Вечный город на много тысяч талантов!
А в гладиаторских боях так вообще участвовало свыше десяти тысяч пленных даков, и бои с ними продолжались беспрерывно аж 123 дня!
Но и это не всё!
Подарки, которые получили сенаторы и члены городского магистрата, а также и все остальные квириты, во время этого триумфа превзошли все ожидания.
А ещё по совету инженера Аполлодора Дамаскина в Риме начали возводить форум Траяна, самый лучший в столице, и его должна была увенчивать колонна императора-триумфатора!
Вот именно это то и посоветовал Траяну сирийский грек.
И этот прекрасный форум действительно увековечил триумф «лучшего из всех императоров» навсегда.
***
Вся покорённая римлянами Дакия уже была усеяна укреплениями, которые я бы назвал фортами. Особенно их много было в Северной Дакии, в наиболее неспокойной части страны.
Самым северным пограничным фортом здесь являлся каструм, который выстроили напротив ущелья Орлиного, и в котором ещё совсем недавно сражалась когорта «чёрных духов» Лузия Квиета с северными варварами: карпами, склавинами и бастарнами.
Не мудрствуя лукаво римляне назвали этот форт также, как и само ущелье (то есть, по-латински он назывался Аквилеей Дакийской).
Форт внешне походил на обычную крепость северных варваров. Стены его были деревянными и устроили их в виде частокола, по углам возвышались башни, а ещё были двое ворот, которые увенчивали уже надвратные башенки. Только ворота были наполовину выложены из камня. Они назывались Северными и Южными. Как и полагается, окружали форт вал и ров. Внутри же были устроены девять длинных одноэтажных казарм, выстроенных в три ряда, несколько хозяйственных построек и в центре, рядом с форумом, возвышался тоже деревянный дом, но только двухэтажный, где проживали офицеры когорты, и рядом стоял ещё один, который был уже каменный и одноэтажный, и который занимали трибун, лекарь когорты и ординарцы.
В этом форте располагалась полная III когорта легиона XIII Сдвоенного. А командовал в Аквилеи Дакийской трибун Корнелий Крисп.
***
Крисп был родом из Южной Этрурии, граничившей со столичной областью.
В имперскую армию он завербовался в семнадцать лет и за двадцать восемь лет безупречной службы прошёл все ступени военной карьеры: от простого легионера и до командира когорты. Нынешняя служба у Корнелия Криспа в качестве трибуна была тоже неспокойной. Он участвовал уже в нескольких кампаниях, и в том числе в двух Дакийских.
В последней он защищал мост Аполлодора и Дробеты-Трансмариску, штурмовал ущелье Бауты и бился у стен столицы даков Сармизегетусы. И при этом он за эту кампанию был четырежды ранен. Особенно тяжёлое ранение Крисп получил в ущелье Бауты.
Тогда он едва-едва оклемался, но всё-таки вернулся вскоре в строй. И вот сейчас он отвечал за оборону Северной окраины Римской Дакии.
Два раза в месяц в Аквилею Дакийскую с Юга, со стороны Поролиса, прибывал обоз фуражиров, доставлявший для когорты провиант. Но на этот раз этот обоз почему-то задерживался.
Трибун когорты Крисп по этому поводу уже начал беспокоиться. Он вызвал к себе своего заместителя, трибуна ангустиклавия Валерия Секста. Секст был тоже родом из Южной Этрурии, и он отвечал в том числе и за провиант.
Как я уже сказал, Корнелий Крисп занимал небольшой каменный дом, крыша у которого была покрыта дёрном и который увенчивал центральный форум каструма с Юга. Крисп сидел у окна за грубо сколоченным столом и по глотку цедил из глиняного кубка обычную легионерскую поску, когда появился его заместитель. Крисп отставил кубок и предложил своему помощнику сесть напротив, а затем спросил у него:
- Секст, на сколько дней уже задерживаются фрументарии (фуражиры)?
- Четвёртый день пошёл, как они должны были в Аквилею доставить провиант, - ответил помощник трибуна.
- Раньше такого не было же?
- Не было, трибун…
- Это меня и беспокоит, - вырвалось у Криспа.
И тут послышался какой-то шум с улицы, раздался топот чьих-то ног и тревожные крики.
Дверь распахнулась, и на пороге каморки трибуна появился центурион.
- Что случилось? – спросил у него Корнелий Крисп.
- Да-а-аки! –только и выдохнул разгорячённый центурион.
Даки появились с Южной стороны.
Их было много. На глаз - не меньше тысячи.
Четверо из них подъехали к Южным воротам. Один дак отделился от остальных и, сблизившись совсем с воротами римского форта, что-то прокричал на своём наречии и забросил наверх какой-то холщовый мешок.
Этот мешок тут же передали трибуну Корнелию Криспу. Он его развязал, и из мешка вывалилась голова.
Это была голова Клавдия Квинта, префекта фрументариев.
***
С этого самого дня и началась осада даками Аквилеи Дакийской.
К варварам всё время подходила подмога, и уже вскоре их было у римского форта свыше трёх тысяч. И только тогда они предприняли штурм Аквилеи. Римлянам удалось отбиться, но обстановка всё время ухудшалась, и это Корнелий Крисп осознавал. Даки постоянно обстреливали римлян. Они старались побыстрее измотать гарнизон форта и принудить его к капитуляции.
Трибун вызвал к себе помощника и сразу же прямо его спросил:
- Секст, сколько у нас осталось провианта?
- Дня-я-я… дня на четыре…или даже может быть дней на пять… Вот только поска уже закончилась… - ответил трибун ангустиклавий. – Но есть ещё простая вода. И совсем уж плохо с медикаментами и перевязочными материалами.
- А если мы уменьшим выдачу провианта? Ну того, который ещё остался у нас… - переспросил Крисп.
Секст задумался и, наконец-то, произнёс:
- Уменьшить уже сейчас надо.
- Я не стану возражать.
- Но больше чем в три раза мы не сможем этого сделать, иначе начнётся настоящий голод.
- Значит, если мы сможем уменьшить в двое, то ещё более-менее продержимся на оставшихся запасах полторы-две недели…
- Возможно, трибун.
Крисп не знал, что и сказать.
Положение у когорты было действительно безвыходным. До ближайшего римского гарнизона по горам путь был не меньше полутора дней. Вокруг же раскинулась труднодоступная территория так и не покорённых до конца варваров. И вот дошло до того, что они сбились в значительное воинство. И кто же мог такое предвидеть? Совсем эти варвары осмелели, после того, как принцепс Траян покинул их страну.
Первым заговорил Валерий Секст:
- Три-ибун, ты же понимаешь, что нас спасёт только помощь со стороны, но для этого надо за ней ещё кого-то направить.
- Но это же смертельно опасно! – возразил Корнелий Крисп.
- Опасно, - согласился Секст. И тут же он предложил: - Ну а если ночью попытаться проскочить через лагерь даков?
- Но-о-очью?!
- Да! Незаметно…
- И кто же на это решится?
Секст тяжело вздохнул и произнёс:
- А давай я попробую, трибун…
И уже через два дня, примерно в полночь, Валерий Секст и ещё два добровольца предприняли попытку преодолеть незаметно лагерь даков, которые осаждали Аквилею Дакийскую.
***
Утром в лагере даков раздался шум и началось какое-то непонятное движение.
Обеспокоившийся трибун Крисп поднялся на башню, увенчивавшую Южные ворота, и перед ним предстала драматичная картина…
Валерий Секст и ещё два добровольца, которые сопровождали его, даками были схвачены и сейчас со связанными руками их подогнали к воротам форта. Взгляд Криспа встретился с Секстом. Лицо трибуна ангустиклавия было необычно бледным. Валерий Секст прекрасно понимал, что сейчас произойдёт. Всех трёх пленников варвары поставили на колени.
Крисп не выдержал взгляда боевого товарища и зажмурился.
Смотреть на всё происходящее у него не было уже сил.
Когда Корнелий Крисп открыл глаза, то всё произошло…
Обезглавленные тела трёх римлян лежали перед Южными воротами, а ликующие даки вскочили на коней и с гиканьем ускакали в сторону своего лагеря.
Ещё восемь дней отбивались римляне от осаждавших их форт даков, и настал момент, когда Крисп и все его подчинённые впали в отчаяние. Осаждённым следовало готовиться к самому худшему… Уже совсем скоро им нечего будет есть, голод к защитникам Аквилеи неумолимо приближался, и через недолгое время он должен был их окончательно добить.
Аквилея Дакийская должна была пасть.
Корнелий Крисп понимал, что даки их не пощадят, и он уже начал подумывать о том, чтобы покончить с собой и подпалить форт с четырёх сторон, и тогда от него останутся только одни лишь головёшки, но тут… что-то в лагере даков стало происходить необычное.
Крисп и остальные римляне поначалу даже ничего и не поняли, что же у варваров происходило. В их лагере начались какой-то шум и необычная суматоха.
(Продолжение следует)