Глава первая, в коей читатель узнает, что у всякой медали есть оборотная сторона, а у царского скипетра — два конца.
Стоит в школьном учебнике истории портрет Царя Ивана Васильевича, а под ним подпись: «Тиран и деспот». И будто тень опричника на стену падает. Ан, не все так просто, любезный читатель! Позвольте вам, с позволения сказать, доложить альтернативное следствие по делу седой старины, проведенное в жарких диспутах с одним дотошным знатоком. А выводы и вовсе вышли сногсшибательные: а был ли мальчик-то виноват? То есть, тиран ли Иван Четвертый, или государь-хозяин, правивший железной рукой в ежовой рукавице, без которой в его-то время и каши не сваришь.
Возьмем, к примеру, знаменитую опричнину. Кричат: «Караул! Разорение! Концлагерь средневековый!». А наш следователь от истории усмехается: «Э, нет! Война, батенька, разоряла!». И ведь правду говорит. Пока царь с крамольными боярами разбирался, с запада Речь Посполитая зубы точила, с юга – крымчаки, словно саранча, налетали, Москву жгли. А северные земли шведы обихаживали. В такой-то осаде, когда каждый второй боярин в душе примерял шубу Литвы, какая уж тут «точечная хирургия»! Когда лес горит, не секатором работают, а топором и огнем выжигают. Да, жестоко. Но посмотрите на Европу: там в это же время короли целые гугенотские кварталы вырезали, и никто их «кровавыми Мэри» не зовет. У них – «Варфоломеевская ночь», романтично. У нас – «опричнина», мрачно. Несправедливо!
Глава вторая, о том, как царь не только рубил, но и строил, аки мудрый дровосек.
А вы слышали, что Иван Грозный – великий демократ? Нет? А зря! Это ж он, батюшка, Земские соборы учредил! Собрание, значит, выборное, от всех земель и сословий. Чтоб царь не в барской спеси своей утонул, а знал, чем народ дышит. И что вы думаете? При нем этот институт цвел и пах, а когда династия Рюриковичей, словно свечка, догорела, именно Собор, как коллегия кардиналов, начал царей на царство избирать! Бориса Годунова, Василия Шуйского, а там и Михаила Романова – корень новой династии. Вон во Франции их Генеральные штаты, так те с позапрошлого века не собирались, а когда в 18 веке собрались – революцию устроили. А наш Собор – он спасал, скреплял, легитимизировал. Царь-то, выходит, механизм спасения загодя придумал!
И не только это. Систему местного самоуправления, губных и земских старост, – тоже его рук дело. И когда пришла Великая Смута, когда бояре в Кремле польского королевича на трон усаживали, именно в городах-крепостях, сих острогах государственности, и заварилась каша сопротивления. Нижегородский староста Кузьма Минин, человек из земли, а не из бояр, оказался прозорливее и честнее всех княжеских отпрысков. Он и казну собрал, и ополчение организовал. А на чем? Да на тех самых институтах самоуправления, что Иван Васильевич в свое время и выстроил! Выходит, царь не только головы рубил, но и крепкий остов государства из земских костей да соборных мускулов собрал.
Глава третья, экономическая, в коей разъясняется, что не опричниной единой истощена казна.
«Опричнина экономику добила!» – гласит расхожий упрек. А давайте-ка прикинем. Война с Ливонией – долгая, на четверть века, как прорва, куда серебро и люди уходят. Неурожаи, чума – стихия, против которой и царь бессилен. А главное – почвы-то в центре Руси не черноземные, подзол да суглинок. Урожай сам-три, сам-четыре – и на том спасибо. Крестьянин, как птица перелетная, ищет, где земля сытнее. И уходил он не только от опричного террора, но и на вольные земли Дикого Поля, да в начавшую прирастать Сибирь.
И что же? А то, что этот самый «отток населения» обернулся в долгосрочной перспективе великой колонизацией. Царь-покоритель Казани и Астрахани расчистил дорогу на Восток, а народ своим ходом пошел, осваивая бескрайние просторы. Так что, глядишь, не только разорение, но и будущее могущество России из тех грозных времен проистекло.
Глава четвертая, в коей опровергается миф о слабости и рассказывается о геройстве.
«Армию обезглавил!» – еще один крик. Ан, позвольте! А кто командовал русскими полками в битве при Молодях в 1572 году, где наголову разбили крымчаков? Князья Воротынский и Хворостинин – земские воеводы, не опричные. А кто героически оборонял Псков от войск самого Стефана Батория? Князь Иван Шуйский, тоже из земщины. Выходит, лютовал царь-батюшка избирательно. Талантливых и верных слуг щадил и в почете держал. Не огульно всех под нож, а выборочно, по спискам, как настоящий менеджер кадровых рисков. Жестоко? Несомненно. Но и эффективно в тех условиях.
Глава последняя, заключительная, о главной ошибке, которая ошибкой-то и не была.
«А Смуту он подготовил!» – вот главный и последний упрек. Мол, система нестабильную оказалась. А мы посмотрим на соседей. Речь Посполитая, богатейшая страна, с сильной шляхтой и выборными королями. Чем кончила? Разделами. Потому что аристократия, не сдерживаемая сильной рукой, раздербанила страну в собственных дрязгах. А что Иван Грозный? Он эту аристократию, удельную, усмирил. Он создал вертикаль власти, без которой России было не выжить.
А Смута… Смута случилась не потому, что система была плоха, а потому, что ее возглавили не те люди. Борис Годунов, умный, но «неприродный» царь, заподозренный в убийстве царевича. А уж сын его, Федор, и вовсе оказался мягок, как воск, и был свергнут теми, кого усмирять надо было. Так что винить Грозного в Смуте – все равно что винить архитектора, построившего крепкий дом, в том, что новые хозяева его спалили по пьяни.
Эпилог.
Так был ли Иван Грозный кровавым тираном? Был, куда уж деться. Но был ли он при этом мудрым государственником, чьи жесткие, подчас чудовищные решения заложили основу для выживания и будущего величия России? Безусловно.
Он был как тот былинный богатырь на распутье: камень направо гласит – «отпусти вожжи, развалится держава», камень налево – «будь мягок, растерзают тебя и твой народ». А посередке – «руби сучья, не глядя, и тогда древо государственное выживет». Он выбрал свой путь. И древо, хоть и ободранное, обугленное, срубленными ветвями, – ВЫЖИЛО. Пережило Смуту, иноземных захватчиков и боярские измены. Потому что корни, запущенные вглубь земли царём-«тираном», оказались на диво крепки.