Читайте также другие материалы из этой рубрики:
Летом 1980 года, в разгар подготовки к Олимпиаде в Москве, поезд Москва–Харьков по расписанию сделал остановку на вокзале в Курске. Казалось бы — обычная, плановая посадка, скучный для советской действительности эпизод, если бы не одно "но": седьмой вагон, где должны были суетиться проводницы и звучать привычные разговоры пассажиров, встретил прибывших зловещей тишиной. Никто не вышел, дверь осталась закрытой. Ожидавшая заминка — полнейшее безмолвие. Лишь когда люди сами решились войти, Курск сковал первый приступ страха: внутри не было ни единого человека, только стекала по стенам свежая кровь, а атмосфера была такой тяжелой, что самые смелые бросились вон.
Исчезновение
Поезд остановился рано утром: проводницы не встречают — двери не открыты. Несколько новых пассажиров пошли за проводниками — привычно поискать по вагонам. Надоедливая тишина, хлопанье дверей… и вскрики ужаса. В седьмом вагоне пассажиров встретило настоящее кровавое месиво. Не было ни одной души — ни пассажиров (Марии Лопаткиной и Татьяны Колесниковой), ни проводниц (Деревянко и Зизюлиной).
Вызвали милицию — те испугались не меньше. В описанных документах фигурируют фразы “все поверхности в вагоне были обильно залиты кровью и, видимо, местами вытерты”. Личное пространство каждого в этом вагоне было уничтожено — но людей не было. Лишь через несколько часов тела четырех женщин нашли разбросанными вдоль железнодорожных путей на перегоне. Экспертиза показала: все были зверски убиты, подверглись насилию и ограблению — у жертв пропали деньги и украшения.
Паника и политический фон
История шокировала всех: из московского поезда "исчез" целый вагон людей, оставив после себя кровавый хоррор-пейзаж. Союз лихорадочно готовился к Олимпиаде, городские легенды и страхи множились: кто-то шептал про “поезд-призрак”, другие — о бандитах, третьи подозревали диверсантов и “особую” западную операцию. В то же время правоохранительные органы были словно скованы, официальная пресса хранила молчание, информация распространялась исключительно на “кухонном радио”.
Следствие и охота на убийцу
Расследование шло по двум нитям: по найденным ценностям и по возможным контактам погибших. Родственники описывали украденные украшения, милиция рассылала ориентировки по ломбардам. Прорвался сигнал: молодой человек сдал кольцо в один из ломбардов — им оказался некий Григорий Дугин. Он заговорил сразу, назвав своего "друга" Анатолия Нагиева как настоящего владельца всего добра.
Милиция поняла: маньяк был уже в их списках — за плечами у Нагиева был недавний срок за изнасилование, свежий выход по УДО, сильный физически, невысокий рост, патологическая агрессия. При обыске у него нашли записную книжку с десятками женских имен (и даже адрес певицы Пугачёвой), вещи погибших, окровавленную одежду. Позже очевидцы опознали его: за несколько минут до отправления он просился в поезд без билета, проводницы, пожалев, за небольшую плату пустили его.
Изначально Нагиев скрывался, менял места. Его мать, сама опасаясь сына, выдала милиции адрес, где он мог находиться. После дерзкого побега из Орловского СИЗО он был пойман уже под Ростовом — жил в стогу сена у частных хозяйств.
Мотив расправы в вагоне
Следователи и криминалисты говорили о небывалом зверстве: все жертвы подверглись жестокой расправе, были убиты ножом, тела выброшены из поезда. Позднее Нагиев на допросах признался — всех четверых женщин он убил без пощады, ограбил, изнасиловал. Позже выяснилось: это были не первые его жертвы — самому преступнику приписывают шесть убийств и десятки преступных эпизодов на железной дороге.
Главный мотив — мизогиния и патология: психиатры (на тот момент СССР крайне неохотно признавала связи между преступлениями и психиатрическими диагнозами) зафиксировали у маньяка острое чувство ненависти к женщинам и стремление к "мести". Сам Нагиев говорил на допросах, что мечтай убить знаменитую певицу, а других женщин наказывал “ради нее”. Метод расстрела — чтобы женские жертвы не могли его опознать, чтобы возвысить себя в своих глазах как “неуловимого”.
Суд, приговор, последствия
2 июля 1981 г. Курский областной суд вынес Нагиеву высшую меру наказания. По самому громкому делу области, и одному из самых резонансных серийных убийств железнодорожной эпохи, обвиняемого ждала смертная казнь. Осенью, после побега и повторного задержания, приговор был приведён в исполнение.
Железнодорожники многие годы вспоминали ту историю с ужасом и суеверным раздражением. Вагон №7 долго пытались перепродать другим регионам, но нигде он не приживался: в каждом рейсе в нем вновь случались мелкие ЧП, происходили поломки. Потом его списали и разрезали на металлолом.
Легенды, судьбы и след эпохи
История расколола общество надвое: кто-то искал мистику, рассказывал о “поездах-призраках”, кто-то винил реформы и психиатрическое “замалчивание”, кто-то пенял на снижение бдительности проводниц. Но итог остался тот же — ночной поезд Москва–Курск летом 1980-го стал символом абсолютного страха, неспешной железнодорожной смерти, бунта человека с ножом в вагоне и полной беспомощности системы безопасности советского образца.