Мы двигались через ночь, не сворачивая с дороги, а туман за окном становился всё плотнее, как если бы сама зона пыталась поглотить нас, увлекая в свои мрак и тьму. Каждая станция, каждый поворот на старой железнодорожной ветке всё больше ощущались как часть какого-то непостижимого пути. Словно мы следуем за чем-то, что ускользает, но постоянно тянет за собою.
Путь в Первоуральск был не простым. Внедорожник легко преодолевал трудные участки, скользя по грязным дорогам, но чем дальше мы заезжали вглубь этой забытости, тем отчётливее чувствовали,что мы не одни. И это чувство не покидало меня. Зона следила за нами.
— Смотри, — сказала Кшися, указывая на старую табличку, висящую на обветшалом здании у дороги. — «Станция Верхний Урал».
Я посмотрел на неё, и сердце невольно сжалось. Этот город был знаком. Но не так, как хотелось бы.
— Не удивляйся, — сказал я. — Ты ведь уже поняла, что Зона не даёт ничего без смысла. Всё здесь связано, даже эти старые станции, что давно забыты. Нам нужно пройти их все, чтобы понять, где начать искать ответы.
Мы продолжали путь, и вскоре на горизонте появились дымящиеся трубы Первоуральска, высеченные в серых облаках, напоминающих о былом промышленном величии города. Внедорожник мягко съехал с главной дороги, направляясь к старым железнодорожным путям, которые мы помнили по картам, но вживую они были совсем другими — заросшими, забытыми, как будто эта часть мира была оставлена на произвол судьбы.
Город встретил нас не только туманом, но и привкусом ржавчины в воздухе. Первоуральск, несмотря на свою ничем не примечательную промышленную сущность, стал для нас чем-то большим, чем просто точка на карте. Мы знали, что здесь, среди старых станций, что-то скрывается. Это было не случайно, что мы оказались здесь.
Я остановил машину рядом с вокзалом. Он был полуразрушен, и казалось, что вот-вот рассыплется в прах. Мы вышли, и я заметил, как Кшися напряглась, глядя вдаль. Следы, которые мы видели на Чусовой, вели нас сюда. Но что они означали?
Пока я стоял, пытаясь собрать мысли, Кшися подошла к зданию. Она встала в дверном проёме, будто пытаясь прочитать что-то, чего не могли увидеть обычные глаза. Я заметил её взгляд. Она чувствовала то же, что и я.
— Здесь что-то есть, Фантом, — её голос был хриплым от волнения. — Это место... оно не просто заброшено. Здесь что-то скрывают.
Мы прошли внутрь здания вокзала, где на стенах висели выцветшие объявления и объявления старых маршрутов. Всё это давно не имело смысла, и всё-таки было что-то странное в этих забытых записях. Мы заметили на одном из них древнюю печать — «Рубеж». Та самая печать, которая ещё в Тавде сжигала в нас чувство неуверенности.
Это было знаковым. Зона не случайна. Мы не случайны. Эти следы ведут нас дальше.
Невольно я ощутил, как всё вокруг нас начинает сходиться. Река, заброшенные станции, старые документы, следы, оставшиеся от чего-то гораздо более древнего, чем мы могли себе представить. Каждый наш шаг приближает нас к разгадке.
Загадка. Место. Проект. Зона.
Эти слова теперь звучат не как отдельные элементы, а как то, что соединяет нас с прошлым. Мы знаем, что ищем Эребуса, но то, что мы находим, может быть гораздо более важным. И чем ближе мы подходим к ответам, тем яснее становится: Зона — это не просто место. Это память, это нечто, что должно быть скрыто, но не исчезает.