Елена, мать с мозолистыми руками от смен на конвейере, в тот день просто отпустила сына Сашу погулять у дома в Хилокском районе Новосибирска, где панельки стоят тесно, а во дворе всегда валяются обломки от ремонта соседей. Саше было семь, он только-только освоил азбуку в первом классе, с тетрадками, испещренными каракулями героев из комиксов, и привычкой делиться конфетами с дворовыми ребятами. Но вместо обычной возни на качелях его поджидали двое – мальчишки шести и семи лет из таджикских семей, чьи отцы вкалывали на стройках поблизости, а матери торговали овощами на рынке у трамвайных путей. Они выудили отвертку из кучи лома у металлоприемного пункта, где ржавчина покрывает все, как пыль на полках, и затащили Сашу за угол старого грузовика, прижав к борту, пока один тыкал острием в бок, шипя угрозы на смеси языков. Саша вывернулся, споткнувшись о трещину в асфальте, и помчался домой, оставляя за собой эхо топота, а потом всю ночь вздрагивал от каждого шороха за окном, сжимая в кулаке плюшевого мишку.
Кадры с камер: угроза в двух минутах видео
Запись с камер спорткомплекса и дома напротив вышла размытой, но достаточной, чтобы разглядеть суть: Саша в своей курточке с капюшоном шагает к площадке, размахивая пакетиком с леденцами, а потом – рывок, два силуэта в выцветших штанах, один из них взмахивает чем-то металлическим, блестевшим в лучах. Эти мальчишки уже замечены были: неделю назад они отобрали велик у девчонки из пятого подъезда, размахивая обломком арматуры, а раньше просто толкали малышню, забирая игрушки под видом "обмена". Отвертка – ржавая, с потертой рукояткой – лежала в той самой куче у пункта, где отец одного из них сортировал хлам после смены, и дети шныряли там, как по своему огороду. Елена, пересматривая видео в полицейском участке, где лампы гудели над головой, чувствовала, как ком в горле растет: она собрала все – оторванную пуговицу с куртки сына до его рисунка, где теперь монстрики с отвертками вместо рук, – и подала заявление, выверяя каждую фразу, чтобы следы не потерялись в бумагах.
Разбирательство в зале: штраф вместо высылки
Дело тянулось месяцами через суды, где адвокаты перебирали стопки протоколов, а судья, женщина с усталым взглядом, выслушивала показания родителей нападавших – отца-строителя, чьи ладони в мозолях от киянки, и мать, швею с иглой в пальцах от работы в ателье. В итоге семьи оштрафовали – по тридцать тысяч на каждого, плюс оплата сеансов у психолога для Саши, где он заново учился смеяться без оглядки. Высылка не прошла: визы в порядке, регистрация свежая, дети в той же школе с классами, где русский мешается с акцентами, а уроки ведут по смешанным тетрадям. Елена говорила потом знакомым, что только деньги задели обидчиков по-настоящему – отец одного из мальчишек даже пришел извиняться, с низко опущенной головой и пакетом фруктов из своего лотка, бормоча о "детской глупости". Саша вернулся на площадку, но теперь с цепким взглядом, и его игры стали короче, с частыми паузами, когда он косится на тени у пункта приема.
Нож в кармане: похожий случай в МЖК
В микрорайоне Железнодорожников, где вагоны скрипят за окнами, а асфальт усыпан стружкой от вагоноремонтного, Наталья пережила эхо той же беды: ее сын, десятилетний парень с веснушками и страстью к футболу, шел из школы, когда одиннадцатилетний сверстник из таджикской семьи, с которым они делили мяч на пыльном поле, вдруг выхватил из кармана нож – дешевый, с пластиковой рукояткой от ларька у вокзала. "Отдай деньги, или хуже будет", – прошептал он, прижав лезвие к рукаву, и в глазах его мелькнуло что-то чужое, как будто он репетировал сцену из историй, что слышал от старших братьев на стройке. Наталья, услышав шум, выскочила из парадной и схватила парня за ворот, прямо при его матери, которая суетилась у прилавка с лепешками и сначала сунула сотню, потом тысячу, умоляя "не позорить". Нож она конфисковала, щелкнув затвором на фото в телефоне – зазубрины еще теплые от хватки, – узнала школу и рванула в отделение, где дежурный сначала кивал, а потом специалист по подросткам позвонила с личного и бросила: "Чего ждали-то?" Бумага утонула в делах, но через время мальчишка изменился – начал делить бутерброды с ее сыном, словно после школьного разговора с директором, и Наталья все равно гадала, откуда эта злость в таком малом – от подражания отцам с их суровыми правилами или от тех вечеров, когда взрослые шепчутся о "своем".