— Вот и славно, что ты дома, Оленька. Мне нужно кое-что обсудить с тобой и моим сыном.
Голос свекрови прозвучал в тот самый момент, когда Ольга переступила порог квартиры. Галина Петровна сидела на их диване, в их гостиной, с их чайником на столике перед собой. На её коленях лежала папка с какими-то документами. Ольга застыла в дверях, всё ещё держа в руках пакеты с продуктами. Десять часов в офисе, час в пробках, полчаса в магазине — и вот награда: свекровь в её доме. Снова. Без приглашения. Снова.
Максим стоял у окна, сутулясь и избегая взгляда жены. Его поза говорила красноречивее любых слов: он знал. Знал, что мать придёт. Знал, зачем. И не предупредил.
Ольга медленно поставила пакеты на пол. В одном из них что-то глухо стукнуло — наверное, банка с оливками покатилась. Она выпрямилась, расправив плечи. Три года замужества научили её распознавать эти моменты. Когда Галина Петровна появлялась с папкой документов и этой особенной, слащавой улыбкой, жди беды.
— Здравствуйте, Галина Петровна. Могли бы предупредить о визите. Я бы успела прибраться.
Свекровь окинула взглядом идеально чистую гостиную и поджала губы. Этот жест Ольга знала наизусть — так Галина Петровна демонстрировала своё превосходство.
— Зачем предупреждать? Я же мать, а не гостья. Правда, сыночек? — она повернулась к Максиму, который кивнул, не отрываясь от созерцания вида за окном. — Присаживайся, милая. Разговор серьёзный.
Ольга не села. Она осталась стоять, скрестив руки на груди. Что-то подсказывало ей, что сидеть сейчас — значит проиграть ещё до начала битвы.
— Я постою. Устала на работе. Так о чём разговор?
Галина Петровна театрально вздохнула и открыла папку. Её пальцы с идеальным маникюром пробежались по бумагам.
— Понимаешь, Оленька, я тут подумала. Вы с Максимом уже три года женаты, а всё снимаете квартиру. Это же такие траты! Пятьдесят тысяч каждый месяц просто выбрасываете. Неразумно.
Ольга почувствовала, как напряглись мышцы спины. Вот оно. Начинается.
— Мы откладываем на первоначальный взнос. Через год сможем взять ипотеку.
— Через год? — свекровь всплеснула руками. — Да за год вы шестьсот тысяч на ветер выкинете! Нет, я придумала лучше. У меня есть двухкомнатная квартира на Садовой. Помнишь, Максим? Та, что от бабушки досталась. Так вот, я готова вам её отдать.
Максим резко обернулся. На его лице мелькнула надежда, быстро сменившаяся тревогой. Он знал свою мать. Просто так она ничего не делала.
— Мам, но ты же сдаёшь её...
— Сдавала, — поправила Галина Петровна. — Но для родного сына не жалко. Правда, есть одно маленькое условие.
Ольга внутренне напряглась. Вот оно, условие. Всегда есть условие.
— Какое?
Свекровь достала из папки документ и положила его на журнальный столик. Даже отсюда Ольга видела печати нотариуса.
— Квартира оформляется только на Максима. Это семейная недвижимость, переходящая по мужской линии. Традиция. Ты же понимаешь, милая? Ничего личного. И ещё... — она сделала паузу, смакуя момент, — вы подписываете договор, что я могу приезжать и жить там, когда захочу. У меня же там вещи, воспоминания. Комната бабушки Максима останется в моём распоряжении.
Тишина повисла в воздухе, густая, как сметана. Ольга смотрела на свекровь, та — на неё. Максим переводил взгляд с матери на жену и обратно, как зритель на теннисном матче.
— То есть, — медленно произнесла Ольга, — квартира будет принадлежать только Максиму, а вы получите право жить с нами, когда вздумается?
— Не жить, а навещать. И не когда вздумается, а когда понадобится. Формулировки важны, дорогая.
Ольга сделала глубокий вдох. Она чувствовала, как внутри поднимается волна гнева, горячая и удушающая. Три года. Три года она терпела визиты без предупреждения, советы без спроса, критику без повода. Три года она молчала, когда свекровь перекладывала вещи в их шкафах, комментировала их расходы, учила готовить "правильный" борщ для своего сына.
— Нет.
Одно слово. Короткое, как выстрел. Галина Петровна моргнула, явно не ожидая такого ответа.
— Что "нет"?
— Мы не будем подписывать эти документы. Спасибо за предложение, но нет.
Свекровь поджала губы так сильно, что они превратились в тонкую линию. Она повернулась к сыну.
— Максим, объясни своей жене...
— Его жена всё прекрасно понимает, — перебила Ольга. — Понимает, что это не подарок, а капкан. Вы получите юридическое право вселиться к нам в любой момент. А я в случае развода останусь на улице, потому что квартира — только на Максима.
— Какой ещё развод? — взвилась Галина Петровна. — О чём ты говоришь? Максим, ты слышишь, что она говорит?
Максим молчал. Он стоял между ними, мятый, несчастный, разрываемый на части. Ольга знала эту его позу — так он выглядел каждый раз, когда нужно было выбирать между матерью и женой. И каждый раз он выбирал... не выбирать.
— Макс, скажи что-нибудь, — попросила Ольга. В её голосе не было мольбы, только усталость.
Он поднял на неё глаза. Виноватые, собачьи глаза.
— Может, стоит подумать? Это же квартира, Оль. Бесплатная квартира.
Что-то внутри неё оборвалось. Не сломалось с треском, а именно оборвалось, тихо и окончательно, как изношенная нить.
— Бесплатная? — она рассмеялась. Смех получился горьким. — Макс, твоя мать никогда ничего не делает бесплатно. Всегда есть цена. И цена этой квартиры — моё достоинство и наша свобода.
— Как ты смеешь! — Галина Петровна вскочила с дивана. Папка с документами упала на пол, бумаги разлетелись веером. — Я пытаюсь помочь вам, неблагодарная! Если бы не я, вы бы до старости квартиры снимали!
— Если бы не вы, — Ольга сделала шаг вперёд, — мы бы жили спокойно. Без ваших проверок, без ваших ключей от нашей съёмной квартиры, которые вы себе сделали без спроса. Да, я знаю про ключи. Знаю, что вы приходите, когда нас нет дома.
Галина Петровна побледнела, потом покраснела. Её рука взметнулась вверх, и секунду казалось, что она ударит невестку. Но Ольга не отступила. Она стояла прямо, глядя свекрови в глаза.
— Максим! — взвизгнула Галина Петровна. — Ты позволишь ей так со мной разговаривать?
Максим сделал неуверенный шаг. Потом ещё один. Он встал... рядом с матерью. Не между ними, чтобы разнять. Не рядом с женой, чтобы поддержать. Рядом с матерью.
— Оля, извинись перед мамой. Ты перегибаешь.
Это было как удар под дых. Ольга смотрела на мужа, и ей казалось, что она видит его впервые. Не любимого человека, за которого вышла замуж. Не партнёра, с которым собиралась прожить жизнь. Маленького мальчика, который так и не смог отрезать пуповину.
— Извиниться? — она произнесла это слово медленно, будто пробуя его на вкус. — За что? За правду?
— За хамство! — выкрикнула свекровь. — За неуважение! За то, что не ценишь, сколько я для вас делаю!
— А что вы для нас делаете? — Ольга повернулась к ней. — Контролируете каждый шаг? Лезете в нашу жизнь? Настраиваете Максима против меня?
— Я никого ни против кого не настраиваю! Я просто хочу, чтобы мой сын был счастлив!
— С послушной женой, которая будет молчать и терпеть? Которая отдаст вам право распоряжаться её жизнью?
— Никто не распоряжается...
— Хватит! — Ольга повысила голос. — Хватит врать! Вы с первого дня пытаетесь сделать из меня удобную невестку. Учите, как готовить для ВАШЕГО сына. Объясняете, как убирать квартиру по ВАШИМ стандартам. Требуете отчёта, куда мы тратим деньги. МОИ деньги, между прочим, потому что я зарабатываю больше вашего сына!
Галина Петровна задохнулась от возмущения. Максим побледнел. Эта правда никогда не произносилась вслух, хотя все о ней знали.
— Оля, перестань, — пробормотал он.
— Нет, не перестану. Я три года молчала. Три года делала вид, что всё в порядке. Что нормально, когда свекровь имеет ключи от нашего дома. Что нормально, когда она приходит без предупреждения и остаётся на ночь, выгоняя меня спать на диван, потому что "сыночке нужно выспаться в своей кровати". Что нормально, когда она читает наши переписки в телефоне, который Максим оставляет без пароля, потому что "мама должна знать всё".
— Я забочусь о вас! — крикнула Галина Петровна.
— Вы душите нас! Душите его! — Ольга показала на Максима. — И он позволяет, потому что не может вам противостоять. Потому что вы его так воспитали — удобным, послушным, неспособным на собственное решение.
— Оля, хватит, — Максим наконец обрёл голос. — Ты оскорбляешь мою мать.
— А она оскорбляет меня каждый день! Каждым своим визитом, каждым советом, каждым взглядом, который говорит: "Ты недостаточно хороша для моего сына".
— Так может, и правда недостаточно хороша? — ядовито бросила свекровь. — Раз не можешь оценить заботу и помощь?
Ольга устало рассмеялась.
— Знаете что? Вы правы. Я недостаточно хороша. Недостаточно покорна. Недостаточно глупа. Недостаточно слаба, чтобы позволить вам управлять моей жизнью.
Она повернулась к Максиму. В её глазах больше не было гнева, только грусть.
— А ты... Ты сделал свой выбор. Давно сделал. Просто я не хотела этого видеть.
— Оля, что ты несёшь? Какой выбор?
— Между матерью и женой. Ты выбрал мать. Всегда выбирал. Когда она унижала меня при твоих друзьях, ты молчал. Когда она рассказывала всем, что я не умею готовить, ты смеялся вместе со всеми. Когда она заявила, что будет выбирать имя нашему будущему ребёнку, ты сказал: "Мама лучше знает".
— Это не так...
— Это именно так. И знаешь что? Я больше не буду в этом участвовать.
Она прошла мимо них к пакетам с продуктами, подняла их и понесла на кухню. Галина Петровна и Максим переглянулись.
— Что она имеет в виду? — спросила свекровь.
Максим пожал плечами и пошёл за женой. Галина Петровна — за ним.
Ольга методично выкладывала продукты из пакетов. Молоко в холодильник. Хлеб на полку. Овощи в контейнер. Её движения были размеренными, спокойными. Слишком спокойными.
— Оля, давай поговорим, — начал Максим.
— О чём? О том, как твоя мать будет жить с нами? О том, как я должна извиниться за правду? О том, как ты снова выберешь её, а не меня?
— Я не выбираю...
— Выбираешь. Прямо сейчас выбираешь. Стоишь рядом с ней, а не со мной.
Максим оглянулся. Действительно, он стоял рядом с матерью в дверях кухни. Он неловко переступил с ноги на ногу, но не сдвинулся с места.
— Знаешь что, Галина Петровна? — Ольга повернулась к свекрови. — Берите свою квартиру. Оформляйте на Максима. Вселяйтесь туда. Живите там вдвоём, мать и сын. Будете счастливы.
— Что ты мелешь? — нахмурился Максим.
— То, что слышишь. Я ухожу. Вы с мамой победили. Квартира ваша, сын ваш, всё ваше. А я пойду снимать свою однокомнатную квартиру, где буду жить одна, без свекрови, которая является без предупреждения, и без мужа, который не может за меня заступиться.
Она прошла мимо них в спальню. Достала из шкафа чемодан, начала складывать вещи. Галина Петровна торжествующе улыбнулась, но Максим побледнел.
— Оля, ты же не серьёзно? Ты не можешь просто так уйти!
— Могу и ухожу.
— Из-за квартиры? Из-за мамы?
Ольга остановилась, держа в руках стопку белья.
— Нет, Макс. Из-за тебя. Из-за того, что ты не можешь быть мужем. Ты всё ещё сын, только сын. А мне нужен партнёр, а не ребёнок.
— Я не ребёнок!
— Докажи. Прямо сейчас. Скажи матери, что она не будет жить в нашей квартире. Что мы сами разберёмся с жильём. Что она должна уважать наши границы.
Максим открыл рот. Закрыл. Посмотрел на мать. Та смотрела на него предупреждающе.
— Оля... давай обсудим это потом. Наедине.
— Нет "потом". Есть сейчас. Выбирай.
— Это шантаж!
— Это последний шанс.
Тишина. Долгая, мучительная тишина. Максим стоял между двумя женщинами, и Ольга видела, как он мучительно пытается найти компромисс. Но компромисса не было. Нельзя быть немного женатым. Нельзя немного выбрать жену.
— Мам, — наконец выдавил он. — Может, правда, не стоит с квартирой...
— Максим Андреевич! — голос Галины Петровны был как удар хлыста. — Я твоя мать! Я тебя родила, вырастила, всю жизнь тебе посвятила! И ты ради этой... этой...
— Осторожнее с формулировками, — холодно предупредила Ольга.
— ...ради жены готов от матери отказаться?
— Я не отказываюсь...
— Но квартиру не берёшь! Помощь отвергаешь!
— Мам, пойми...
— Нет, это ты пойми! Если ты сейчас её выберешь, если откажешься от квартиры, я... я...
— Что? — устало спросила Ольга. — Обидитесь? Перестанете общаться? Лишите наследства? Давайте, Галина Петровна. Покажите сыну своё истинное лицо. Покажите, что ваша любовь условна. Что она существует, только пока он послушный мальчик.
Свекровь задохнулась от ярости.
— Да как ты смеешь! Максим, неужели ты это потерпишь?
Максим смотрел то на мать, то на жену. Его лицо было мучительным воплощением внутренней борьбы. Но борьба была неравной. Тридцать два года материнского воспитания против трёх лет брака.
— Оля, — он говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Давай... давай возьмём паузу. Подумаем. Мама уйдёт, мы спокойно всё обсудим...
— И примем решение, которое устроит твою маму?
— Которое устроит всех!
— Меня оно не устроит.
— Ты даже не хочешь попробовать!
— Три года пробовала. Хватит.
Ольга защёлкнула замок чемодана. Подняла его, проверяя вес. Не так много вещей накопилось за три года. Или просто важных вещей было мало.
— Ты правда уходишь? — в голосе Максима появились нотки паники.
— Правда.
— Но... но куда?
— Не твоя забота.
— Оля, это же глупо! Из-за какой-то ссоры...
— Это не ссора, Макс. Это конец. Я устала бороться за тебя с твоей матерью. Устала доказывать, что я твоя жена, а не временное неудобство в вашей с мамой жизни.
Она покатила чемодан к выходу. Галина Петровна демонстративно отступила в сторону, брезгливо поджав губы. Максим попытался преградить дорогу.
— Оля, не уходи. Давай поговорим. Мама, скажи ей...
— Пусть идёт, — отрезала Галина Петровна. — Нам такая невестка не нужна. Найдём тебе нормальную девушку, которая будет уважать семью.
Ольга остановилась в дверях. Повернулась.
— Найдёте. Обязательно найдёте. Тихую, послушную, удобную. Которая будет называть вас мамой и просить разрешения дышать. И знаете что? Мне вас жаль. Обоих. Вас, Галина Петровна, потому что вы так и не поняли, что сын — это не собственность. А тебя, Макс, потому что ты так и не стал мужчиной. И не станешь, пока она рядом.
— Оля...
— Прощай, Макс. Документы на развод пришлю через адвоката.
Она вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Никакого хлопанья, никакой театральности. Просто тихий щелчок замка.
В квартире повисла тишина. Максим стоял, глядя на закрытую дверь. Галина Петровна первой пришла в себя. Она поправила причёску, одёрнула пиджак.
— Ну и скатертью дорога. Я же говорила тебе с самого начала — она нам не пара. Амбициозная, своенравная, неуправляемая. Тебе нужна другая жена. Спокойная, хозяйственная, уважающая традиции.
Максим не ответил. Он всё смотрел на дверь.
— Максим! Ты меня слушаешь?
— Что? А, да, мам.
— Вот и славно. Завтра поедем к нотариусу, оформим квартиру. А там, глядишь, и новую невесту тебе найдём. У Зины Павловны дочка есть, милая девушка, как раз разведена недавно...
— Мам, — перебил Максим. — Уйди, пожалуйста.
— Что?
— Уйди. Мне нужно побыть одному.
Галина Петровна нахмурилась.
— Максим, ты что-то странный. Не переживай ты так из-за этой выскочки...
— Мам, пожалуйста. Просто уйди.
В его голосе было что-то такое, что заставило Галину Петровну замолчать. Она собрала свои документы, разложенные на журнальном столике, сложила их в папку.
— Хорошо. Но завтра жду тебя у нотариуса. В десять утра. Не опаздывай.
Она ушла, громко хлопнув дверью. Максим остался один в пустой квартире. Он подошёл к окну, посмотрел вниз. Увидел, как Ольга загружает чемодан в багажник вызванного такси. Увидел, как она села в машину, не оглянувшись. Увидел, как машина уехала.
Квартира вдруг показалась ему огромной и гулкой. Он прошёл на кухню, где всё ещё стояли разложенные Ольгой продукты. Молоко, хлеб, овощи. Она покупала на неделю вперёд. Планировала остаться.
Он сел за стол, уронив голову на руки. Завтра он поедет к нотариусу. Подпишет документы. Получит квартиру. Мама будет довольна. Мама всегда довольна, когда всё идёт по её плану.
Только вот жены у него больше не будет.
Может, мама права. Может, найдётся другая. Тихая, спокойная, удобная. Которая не будет спорить со свекровью. Которая будет знать своё место.
Но почему-то от этой мысли становилось только хуже.
Он достал телефон, открыл чат с Ольгой. Последнее сообщение было от неё, утром: "Куплю продукты после работы. Что хочешь на ужин?"
Он начал набирать: "Оля, вернись, давай поговорим". Стёр. Набрал: "Прости меня". Стёр. Набрал: "Я люблю тебя". Долго смотрел на эти три слова. Потом стёр и их.
Завтра он подпишет документы. Получит квартиру. Мама переедет к нему. Будет готовить правильный борщ, раскладывать вещи по своим местам, выбирать ему новую жену. Всё будет, как она хочет. Как всегда было.
Он выключил телефон и положил его на стол. В квартире было тихо. Так тихо, как никогда раньше. Это была тишина пустого дома, из которого ушла жизнь. И он знал, что эта тишина останется с ним надолго. Может быть, навсегда.