Друзья мои! Позвольте мне, в сей день, наукам посвященный, возвысить глас не ради спора суетного, но ради истины, что рвётся из груди, как птица из тесной клетки. Пятнадцать лет мои очи и мой разум были обращены к небесному своду и к недрам земли, с тех самых пор, как я впервые познавал искусство землемерия. И ныне я дерзну поведать вам о том, что открылось мне.
Мы помним век, когда мудрейший Птолемей чертил свои круги, в коих Земля, аки царица неподвижная, взирала на покорный хоровод светил. Прошли века, и муж коперниканской отваги, Николай, низверг Землю с трона, указав ей путь смиренный средь сестёр-планет. Затем явился Дарвин и поведал нам о древе жизни, о борьбе и о породах.
Каждый шаг был бунтом, каждая мысль — ересью. Но не пришло ли время для нового переворота в умах? Ибо то, что мы зовём наукой ныне — есть лишь робкий взгляд младенца в бездну, где он видит хаос там, где царит порядок.
И вот мой сказ, просторный, как сама Вселенная.
Сказ первый. О Матери-Галактике и сердце её животворящем.
Нам говорят, что в сердце Млечного Пути, дома нашего, таится чудище, дыра чёрная, всепожирающая. Что свет и звёзды, и сама жизнь в её ненасытной утробе без следа гибнут. О, сколь печальна и бедна сия мысль!
Я же говорю вам: там не смерть, но рождение! Не дыра чёрная, но Источник Белый, вечное лоно, что извергает из себя первородную материю, аки фонтан — струи алмазные. И не кружится Галактика в покое, но мчится в неведомую даль, и спиральные рукава её — есть лишь шлейф златой из сонмов новорождённых звёзд, что она оставляет за собой. Наше Солнце — не более чем искра из этого вечного пламени.
Сказ второй. О Солнце-родителе и детях его, планетах.
И Солнце, дитя Галактики, само стало отцом. В часы его ярости и силы, когда огненные языки, протуберанцы, вздымаются на тысячи вёрст, отрывает оно от плоти своей сгустки пламенные. И сии сгустки, покинув объятия родителя, пускаются в долгое странствие вослед за ним — так рождаются планеты.
И вот их путь, их эволюция, их судьба:
- Меркурий — младенец, ещё горячий от рождения. Лик его изрыт не ранами от камней небесных, но нарывами кипения. Он остывает, облачаясь в первую, тонкую кору, как в пелёнки.
- Венера — отрок пылкий, юноша в буйстве сил. Отдалившись от Солнца, он растёт, и кора младенческая трещит на нём, как тесный кафтан. Из разломов сих пышет жар и сера, рождая атмосферу густую и душную, как саван.
- Земля — вот муж в расцвете лет! Мощный солнечный вихрь отбросил её на благую орбиту, сорвал с неё венерианский душный покров и, скрутив его в ком, оставил вечным спутником — Луною. Вот отчего Луна к нам вечно обращена одним смиренным ликом: всё тяжкое, что было в том покрове, к Земле-матери и тянется.
- А Марс? Увы, вот старец хладный. Жизнь, что некогда и на нём цвела, угасла. Он истлел, и ржавчина тлена покрыла багрянцем его чело. Он — наше грядущее, немой укор и вечное напоминание о круговороте бытия.
Таков мой сказ. От великого к малому, от Галактики к песчинке. Всё есть рождение, всё есть движение, всё есть жизнь, переходящая в смерть, дабы вновь родиться. Мы не в хаосе живём, но в стройном, великом организме, чей замысел лишь ныне начинает открываться пытливому уму.
Судите сами, друзья мои, не более ли в сём порядке и красоте божественного промысла, чем в сказке о случайном Взрыве и вечной тьме? Время старых догм прошло. Настало время нового разумения.
