Александр Антонов рассказал: "ГСВГ… 1 мая 1984 года, всем коллективом нашего «Тorpedo» werk, приехали в Бернау, праздновать солидарность трудящихся. А проводили это мероприятие в парке, где митинг, речи, музыка, выпивка и закуска всё имеется…
Выбирай, что хочешь! Мы и выбрали… Взяли водочки по дупельку и по стакану пива. Пластиковой посуды в те годы ещё не было, а за стеклянную в подобных местах торговли, брали залог, по одной марке за предмет. Выпили, сдаем дупельки и стаканы.
Молодой немец, стоящий за прилавком, посуду взял и быстро слинял за ширму. Мы ждём, нет ни чего, ни его, ни денег. Мы второму бармену «Деньги давай». А он дурачком прикинулся: «Нихт ферштейн!" Ничего у вас, мол, не брал. Какие деньги?
После праздников, немцев, тех, что с нами работали, спрашиваем: «Что за фигня? Где немецкая честность? Если мы русские, то нас, что обманывать можно?»
А они смеются: «Нас самих в таких забегаловках обманывают подобным образом». После этих слов на душе легче стало. Вот в чем солидарность обманутых трудящихся и проявилась…
О народе немецком, слухи ходят как о честном и невороватом, в отличии от нас. Но пару раз у нас в «Торпедо» бывали случаи, опровергающие его тотальную честность. Такие же, как и мы.
Вернулся один наш коллега с отпуска, паспорт сразу в строевую часть не сдал, а лежал паспорт его в сумке. Пошел наш отпускник в магазин и сумку оставил около кассы, а пока в корзинку продуктов набирал, двое строителей местных за пиво рассчитывались.
Даже и мысли не допустил, что за сумкой приглядеть бы следовало и зря. Подошел к кассе рассчитался, сумки-то нет. С немцами, работающими на заводе, пошли к строителям.
Вернули сумку. «Мы думали это наша сумка» - отвечали они на упреки своих соотечественников. Немцы дисциплинированы и на работе не пьют алкоголь, что тоже один из слухов. Пьют! Все люди одинаковы…
Но немцы на заводе пили с утра. На вопрос «Почему с утра?» отвечали « Так до вечера запах исчезнет, и можно будет домой на машине ехать…». Ведь на работу многие на машине приезжали.
А кто на служебном автобусе приезжал, то и после обеда выпивали. На автобусе и с запахом можно ехать. Проблема эта не является только нашей русской, в 1987 году был на заводе холодильных компрессоров и рефрижираторов в Шкойдице под Лейпцигом, так председатель их профсоюза сказал, о том что это интернациональная беда…
В те годы телевизоры были громоздки, и потому не было такого распространения телевидения в ресторанах, как сейчас. Но за то, во многих гасштеттах были хорошие радиоприёмники.
Не был исключением и тот, о котором я рассказываю. Как правило, музыка звучала негромко, так что бы люди за столиками могли спокойно разговаривать. А когда начинался чемпионат по футболу, будь то среди команд ГДР, ФРГ, Европы или мира, то приемник вещал только комментаторским голосом с футбольных матчей.
Количество мужиков в ресторане увеличивалось, курили, пили пиво, разговаривали и болели за свои команды. Дома же не поболеешь как следует, а спорт-баров тогда мы ещё не знали.
Завсегдатай, приходя в ресторан, садился за «Stammtisch» (стол завсегдатая) выкладывал из кармана пачку сигарет и зажигалку клал на стол перед собой и заказывал по стакану пива для всех сидящих за столом.
Был смысл приходить пораньше. Но когда долго никто вновь не приходит, то заказывает пиво рядом сидящий. И так по кругу…
Один из завсегдатаев лесничий Борхардт когда собирался закурить то предлагал всем сигареты из своей пачки. Все благодарили и вежливо отказывались. А я, человек некурящий, на его предложение закурить отвечал: «Спасибо, не курю. Когда я был маленький, то мой дед сказал мне – лучше сто граммов выпей, но не кури».
Фразу эту я произносил по-русски, ведь и так понятно, народ по-нашему понимает. Прошло два года. Однажды на очередное предложение Борхардта, закурить, я ответил « Я не курю. Лучше сто граммов выпить».
Лесничий шутки не понял и начал со мною словесную перепалку. «Ты сто граммов выпьешь? Да слабо тебе. Этого ни кто не сможет». А я уже сказал ранее, что в этом ресторане мы придерживались немецкой традиции употребления алкоголя, медленно и в меру, ни каких излишеств.
Я ему: »Ах, так, спорим!» Условия спора диктовал он, что естественно. Я должен выпить сто граммов крепкого (не менее 36 градусного) напитка и не дольше чем за три минуты. Если выпиваю, то платит он.
А если проиграю, то плачу за эту выпивку сам. Нормальные условия. Все замолкли. Спрашиваю хозяина, что в его ассортименте самое дорогое из крепких. Оказалось, что коньяк французской.
Борхарт начал смеяться: «Так это же дорого. Без штанов отсюда пойдешь».
Хозяин тоже посмеивался, он-то за свои восемь поездок в Союз видел, сколько способен выпить русский человек. Торжественно вынес стакан для сока, отмерил в него сто грамм того самого французского коньяку.
В зале тишина – как в цирке перед «смертельным» номером. Я картинно округлил глаза, чем вызвал очередной смех Борхардта. Открыл рот и выплеснул содержимое стакана внутрь. Ощутив ароматную жидкость, подержал мгновение и проглотил.
Говорю хозяину: «Три минуты не прошло, наливай ещё!». Теперь у Борхардта глаза полезли из орбит, кричит: «Хватит, хватит!». Затем нервно достал кошелек и подал деньги хозяину. Сунул кошелек обратно в карман, посмотрел на меня сердито и сказал: «Дорого обошлось мне твоё некурение…».
С тех пор прекратил предлагать мне сигареты, лишь грозил пальцем в мою сторону, ворча вполголоса: «Бандит». Я же в свою очередь обзывал его «Хитрый кот», было, что-то кошачье в его облике.
Обзывал опять же по-русски, а он прикидывался непонимающим. Когда последний раз собирались в ноябре перед моим отъездом в Союз, он хлопнув мeня по плечу сказал: «Как ты говоришь обо мне – Хитрый кот?». И засмеялся…"
