Сергей Петрович всегда считал, что жизнь после пятидесяти – это как осенний сад: краски приглушены, но в этом есть своя, выстраданная гармония. Его гармония состояла из большого дома в пригороде, успешного юридического бизнеса и жены Анастасии, которая была младше его на тринадцать лет.
Ей было сорок два, и она все еще была той, от чьей улыбки в его груди по-прежнему теплело.
Он заметил перемены сначала по мелочам. Легкая рассеянность, новый парфюм, слишком частое «зависание» в телефоне. Потом в ее расписании стали появляться «вечера с подругами» и «йога по вторникам». Сергей Петрович, человек, который тридцать лет строил карьеру на том, чтобы видеть ложь за милейшей улыбкой, не обманулся. Но он молчал. Потому что боялся.
Однажды он поехал в город за забытыми в офисе документами и увидел ее машину у небольшого уютного кафе. И ее. И его. Молодого человека, которому вряд ли было за тридцать. Он водил пальцем по ее запястью, а она смеялась, запрокинув голову, – смеялась так, как давно уже не смела дома.
Сергей Петрович не подошел, не устроил сцены. Он просто уехал, чувствуя, как что-то огромное и необратимое рушится внутри, словно ледник, отколовшийся от материка. В ту ночь он не спал, глядя в потолок и слушая ее ровное дыхание рядом.
Расследование заняло у него меньше недели. Его звали Артем, он был фитнес-тренером. Ничего удивительного. Сергей Петрович с горькой иронией рассматривал его фотографии в соцсетях: накачанные мышцы, белозубая улыбка, жизнерадостные подписи. Мир Артема был простым и понятным, в нем не было ни ипотек, ни стресса от многомиллионных сделок, ни возрастной боли в суставах по утрам.
И вот настал вечер, когда Анастасия, вернувшись с очередной «йоги», застала его в кабинете. Он не кричал. Он сидел в своем кожаном кресле, а перед ним на столе лежала распечатка. Фотография из того самого кафе.
Она побледнела, но не расплакалась. Ее глаза, такие же красивые, как двадцать лет назад, метнулись от фотографии к его лицу, выискивая слабину.
– Сережа… это ничего не значит.
–Для меня значит, – тихо сказал он. – Уходи к нему. Я не держу.
И тут ее сдержанность исчезла. Ее лицо исказилось не раскаянием, а страхом. Страхом потери.
– Нет! – воскликнула она, делая шаг к нему. – Я не хочу уходить! Я не хочу развода!
–Ты изменила мне, Настя. С мальчишкой.
–Это была глупость! Ошибка! – она упала на колени перед его креслом, схватила его руку. Ее пальцы были холодными. – Он – ничто. Просто задетое самолюбие, понимаешь? Мне стало нужно доказать, что я еще молода. Но я люблю тебя! Нашу жизнь!
Он смотрел на нее, на эту отчаянную, прекрасную актрису, и видел сквозь ее слова истину. Он видел не любовь, а расчет. Их жизнь… Да, их жизнь была прекрасной: виллы, машины, курорты, ее безграничный бюджет на наряды и косметологов.
Ее мир был выстроен на его деньгах, на его надежности. Артем мог дать ей азарт, но не мог дать ничего из этого.
– Ты остаешься со мной, потому что я богат, – констатировал он без эмоций. Это была не обида, а констатация факта, как в судебном протоколе.
Она замолчала, и ее молчание было красноречивее любых слов. Слезы, наконец, потекли по ее щекам, но это были слезы не по любви, а по терпящему крушение кораблю ее благополучия.
В тот вечер они не договорились ни о чем. Но с техмин их жизнь превратилась в изощренную пытку. Они продолжали жить в одном доме, спать в одной постели. Он – потому что боялся одиночества и крушения привычного мира. Она – потому что боялась бедности.
Он смотрел, как она старается быть идеальной хозяйкой, как льстит ему, как ищет его взгляд. Но в ее глазах он теперь видел не любовь, а страх и холодный расчет.
Иногда ночью, лежа рядом, он чувствовал, как она смотрит в потолок, и знал, что она думает о том молодом, сильном теле, о пьянящем чувстве запретной страсти.
Они стали призраками в собственном доме. Он – призрак былой любви, который не мог уйти. Она – призрак благополучия, которое не могло его обмануть.
Они были связаны крепче, чем брачными узами – цепями взаимного страха и горькой правды, которую оба предпочли забыть.
И тишина в их большом, богатом доме звенела, как хрусталь, о который разбилась целая жизнь.