Почему современный Запад переживает именно то, что мы с вами прошли в девяностые годы. Причём вид у этого процесса от повторения приятнее не становится.
Что держало Запад в узде
Начну с главного тезиса: до конца 1980-х начала 1990-х годов Запад жил в состоянии ужаса. Ужаса перед тем, что СССР может выиграть холодную войну.
Именно этот страх, а вовсе не гуманизм или любовь к людям, заставлял западные элиты делиться. Создавался средний класс, повышался уровень жизни большей части населения, развивалась социалка. Это было сделано не из любви к людям, а из-за ужаса, который олицетворял собой Советский Союз.
Пока был СССР, Запад шёл на такие вещи, на которые никогда не шёл. Но как только стало понятно, что СССР рухнул и этого ужаса больше нет, богатые элиты задались сакраментальным вопросом: "А зачем делиться?"
И вот то, что мы сегодня видим это разрушение той самой системы всеобщего благоденствия.
Как разрушение идёт сверху вниз
Начиная с конца восьмидесятых, начала девяностых на Западе началась новая стратификация. И здесь важно понять последовательность: разрушение шло сверху вниз, как трещина в здании.
Сначала элиты перестали делиться с средним классом. Средний класс обнаружил, что правила игры изменились. Работы не найти. Защититься очень трудно. В суд идти бессмысленно - это крайне дорого, и при этом выиграть суд у тех, у кого денег больше, практически невозможно. Всё это мы уже видели в России девяностых.
Но самое интересное - это стало происходить и у властимущих, у самих элит. Взаимодействие властных группировок и богатых людей всегда происходило в узких тусовках — близкие друзья, одноклассники, однокурсники. На Западе существует чёткое деление школ. Это школа обычная, где учатся всякие безграмотные пришельцы, мигранты. В этой школе учатся дети роднеков, в этой — дети научных сотрудников. А это вообще частная школа, где поступление стоит столько, что ой-ой-ой. Вся эта стройная система начала рушиться. И вот показательная история.
Случай с американской семьёй из истеблишмента
Ко мне на консультацию пришла женщина, которая сделала очень мощную карьеру. Она окончила MBA Гарварда, в нескольких крупных компаниях, которые на слуху, занимала максимальную должность — выше только хрустальный потолок. Она удачно вышла замуж за представителя американского истеблишмента. Именно истеблишмента — не какого-нибудь человека, который просто получает высокую зарплату, а человека, который вырос в старой правильной американской семье с позициями на протяжении нескольких поколений.
У них родились двое детей, и встал вопрос: где их учить? Они стали искать школу с учётом всех своих возможностей, связей, места жительства.
И поняли, что школы нет. Тогда ей пришла в голову идея, которую я назвал гениальной — переехать в Россию. Это было ещё до двадцать второго года. Они с мужем и детьми переехали, устроили детей в школу. Поскольку они очень хорошо знали всю американскую жизнь, работали консультантами по связям с мировым бизнесом. Всё было замечательно.
Прожили два-три года. Мужу пришло в голову съездить в Америку. У него с семьёй были нормальные, просто не самые близкие отношения. Он пару лет не ездил, а тут решил — мама давно пожилая, братья, сёстры, одноклассники, однокурсники. Кроме того, нужно было дом продать. Он уехал на три месяца.
Приехал через три недели с вытаращенными глазами и говорит: "Всё, в этой стране жить нельзя". Он увидел то, что там происходит. Убежал к своим одноклассникам, однокурсникам. Спрашивает: "Ребята, это что? Как вы тут живёте?"
Они отвечают: "Ты не понимаешь, тебя не было там три года. Для тебя все эти вещи обрушились одновременно, а мы тут живём непрерывно. Каждые 2-3 месяца что-то новое — мы привыкаем. Но когда мы с тобой поговорили, мы понимаем, что тут уже жить нельзя".
Я не говорю о том, что в Америке жить нельзя. Я просто рассказываю конкретную историю, которая показывает, какого масштаба изменения там происходят.
Гибель институтов — гибель предсказуемости
Разрушается система социальной стратификации не только у обычных людей. Она разрушается в системе управления.
А управление в любом обществе осуществляется через институты. Что такое институт? Это институт Нобелевских премий, МВФ, Мировой банк, фонд Сороса, Министерство иностранных дел. Некоторые из них прописаны в законах и конституциях, некоторые существуют во всех странах, некоторые являются мировыми структурами. Есть академии наук, университеты со своими премиями их сотни.
Каждый институт создаёт свою тусовку. Все прекрасно знают правила: в университет можно приходить в твидовом пиджаке, туда-то надо приходить в смокинге, а туда-то можно прийти вообще в шортах и тапочках. Но это всё равно институт место, где вы решаете некие вопросы, которые потом через институциональные структуры внедряются в жизнь.
Неожиданно стало понятно, что у этих институтов нет финансирования. Их становится меньше. И начинает разрушаться система создания образов, создания правил и внедрения логики. Вот это и является на сегодня самой страшной ситуацией.
В прежние времена институты отвечали за качество
Когда были устойчивые тусовки это принципиально важная вещь каждый институт следил за своей сферой ответственности.
Если я институт, который отвечает за какую-то тему, то я слежу за тем, чтобы, во-первых, все люди, которым есть что сказать на эту тему, ко мне ходили, даже если я с ними не согласен. А во-вторых, все те, кто являются некомпетентными, их некомпетентность нужно вскрывать, чтобы все понимали - экспертиза здесь.
Я это очень хорошо помню по началу своей карьеры. Меня приглашали на разные семинары, например, был семинар в ФИАНе, Физическом институте Академии наук, посвящённый экономике. Проводил его ныне покойный Дмитрий Сергеевич Чернавский, который выиграл в передаче Гордона миллион долларов. У нас с ним были научные темы, мы даже написали две-три статьи по статфизике.
Но дело не в этом. Дело в том, что у него был экономический семинар, и я там выступал. Я понимал, почему меня приглашают. С точки зрения Чернавского, который жил в старой парадигме, если уважаемый институт сделал семинар, то он должен показывать, что является реальной экспертной площадкой. Поэтому там должны быть разные точки зрения, разные моменты, которые стоит обсуждать.
Аналогично меня звали и во ВНИИСИ — Всесоюзный научно-исследовательский институт системных исследований. Это всё очень важная и принципиальная вещь.
А потом наступили девяностые. И я видел, как эти же люди из тех же институтов вдруг оказались никому не нужны. Помню Московский клуб учёных — они пытались послать академика к мэру Гавриле Попову, думая, что научный авторитет что-то значит. Я им говорю: "Ребята, вы понимаете, что делаете? Гаврила Попов — человек, который был при Брежневе выгнан с поста декана экономического факультета МГУ за коррупцию. И вы рассчитываете, что он вам бесплатно что-нибудь сделает?"
Не понимали, что правила уже другие. Эти люди исчезли. Их нет. Причём они даже не старые — некоторым ещё семидесяти нет. С точки зрения научной карьеры это расцвет. Ан нет, нет их нигде.
Когда экспертиза умирает
Если у тебя есть устойчивая система с устойчивыми институтами, эти институты должны повышать свой авторитет через качество экспертизы.
Если же у тебя происходит разрушение стратификации, ты начинаешь зарабатывать авторитет с приставкой "псевдо" через пиар с использованием ярмарочных технологий.
Одно дело, если ты покупаешь коня на племенном заводе, который существует 50 или 100 лет. Совсем другое дело, если ты покупаешь коня у цыган на ярмарке со всеми вытекающими последствиями.
Посмотрите, что происходит сегодня. На протяжении очень длительного времени — по современным меркам для СМИ две недели вся политологическая тусовка обсуждала два вопроса: тему Газы и тему "Томагавков" на Украине.
Я не хочу сказать, что внимательно читал всё, что на эту тему пишется. Просто в силу некоторых обстоятельств у меня есть опыт - я работал в администрации президента, писал бумаги первому лицу. Я сразу вижу, когда пишет человек, который владеет хоть чем-то в теме, и когда он вообще ничем не владеет.
Эта пена блогеров, политологов просто захлёстывала. Совершенно очевидно, что люди ничего не понимают. В лучшем случае повторяют то, что прочитали, а в худшем сочиняют пургу, абсолютно не понимая, как дела делаются.
Вот ты читаешь и понимаешь: этот человек никогда в жизни ни в переговорах не участвовал, ни людей не видел, которые в них участвуют, ни даже экспертов не видел, которые пишут бумаги для тех, кто потом пойдёт на переговоры.
Мы с Михаилом Делягиным как-то обсуждали эту тему. Мы оба работали в администрации президента в одном месте, но в разное время. И оба писали бумаги президенту. Мы как-то читали текст какого-то видного политолога, изображающего близость к Кремлю. Смотрим друг на друга, хлопаем глазами и понимаем: этот человек в жизни никогда не видел ни одной бумаги, которую читает президент, хотя пишет об этом как знающий дело.
Сегодня серьёзные виды деятельности - от бизнеса до политики - во многом превращаются в балаган.
Триллион в тумане
А теперь конкретный пример того, к чему это приводит.
На заседании клуба "Улица Правды" профессор Евстафьев задал интересный вопрос. Арабы, Саудовская Аравия и компания - обещали Трампу триллион долларов инвестиций. В тот момент этот триллион был, и все про это знали.
Где он сейчас? Кому его дадут? Дадут ли вообще? Это интересный вопрос даже в масштабах всей мировой экономики. А понимания нет никакого. И главное - непонятно, кого спрашивать.
Все прекрасно понимают, что все так называемые институты, которые должны этот запрос исследовать, либо вообще не понимают, о чём идёт речь, либо правду не скажут, а будут вешать лапшу на уши.
Как жить в такой ситуации? Представьте: я бизнесмен, у меня есть 100 миллионов долларов или 2 миллиарда, которые я хочу куда-то вложить. Я понимаю, что если куда-то идёт триллионный поток, то это место, куда надо идти.
Куда мне идти? С кем разговаривать? Я понимаю, что мне нужно нанять экспертов из этой отрасли, из этого региона. Они мне напишут дорожную карту - как я буду вкладывать деньги, как буду их зарабатывать.
Но кого нанимать, если экспертиза мертва?
Почему балаган так страшен
Почему этот балаган так страшен? Потому что в балагане невозможно принимать долгосрочные решения. Вы не знаете, с кем имеете дело, какие у него реальные полномочия, выполнит ли он обещания. А бизнес, инвестиции, политика - это всегда игра вдолгую.
Значительная часть тех людей, которые обсуждают политические и экономические события, вообще не понимают, о чём идёт речь. Эта информационная пена полностью забивает для любого нормального человека осмысленные потоки информации.
Вот вы читаете интернет, и не только вы, но и американские, европейские, китайские граждане, иногда видные бизнесмены, иногда очень богатые бизнесмены, которые должны принимать важные решения. И вот они читают десять, двадцать, тридцать, сорок текстов, которые пишут опытные писатели - они умеют писать интересно, забористо, с интригой. Но которые к реальным событиям не имеют никакого отношения.
Самое страшное — невозможность предсказать будущее
Вот это и есть основной ужас современного Запада. Разрушение социальной стратификации привело к абсолютной невозможности предсказать будущее. И вот это для них самое страшное. Это то, что было у нас в девяностые годы.
Вспомните, как была устроена новостная лента в девяностые. Как выглядели люди, прибегали с вытаращенными глазами: "Срочно, быстрее, давай денег, тут можно заработать 300%!" Дал денег и человек исчез навсегда вместе с деньгами.
Абсолютно такая же ситуация сегодня на Западе. Люди не понимают, что происходит.Современный Запад попал в ситуацию России девяностых годов. Всё в истории повторяется.
Что делать нам?
На Западе будут делать те же самые ошибки, что мы в девяностые годы. Ну и флаг им в руки. Нам-то что? Это их проблемы. Меня их жизнь вообще волнует мало.
А вот у нас хорошо бы эти ошибки не делать. Сегодня повторяется история девяностых, и ошибки девяностых ещё на памяти. Через 20 лет их уже никто не будет помнить. Но сейчас-то ещё помнят. Вот такая уникальная ситуация — мы можем учиться на своих ошибках, пока они ещё свежи в памяти.
Тот, кто ошибётся, столкнётся с тяжёлыми последствиями. Что значит не ошибиться? Это значит две вещи.
Первое — понимать долгосрочный тренд. Видеть, куда движется мир через 5-10 лет, а не что обсуждают сегодня в телеграм-каналах. Помните аналогию с электрическим током? Миллион электронов бежит налево, миллион направо — хаотическое тепловое движение. Но в результате образуется медленный общий тренд, который мы называем электрическим током. Вот задача — видеть этот тренд сквозь хаотические колебания.
Второе — отстроиться от информационного шума. Научиться отличать реальную экспертизу от ярмарочного балагана.
Закрыться от той флуктуационной среды, которая возникла за счёт
разрушения социальной стратификации.
На Западе эти ошибки будут делать массово — это неизбежно. Но у нас, прошедших девяностые, есть шанс их избежать. И этот шанс нужно использовать.