Тренды и концепции городов будущего в рамках международного форума 100+TechnoBuild озвучила основатель Master`sPlan Юлия Зубарик. Самые интересные и яркие моменты выступления — в обзоре DK.RU.
Иллюстрация: пресс-служба форума 100+TechnoBuild
Сегодня не будет летающих автомобилей, роботов, и вертикальных городов, потому что я градостроитель, а не футуролог. Как же будут развиваться города в России? Есть пять сценариев, которые реально формируют будущее городов:
- Мегаагломерации, где скорость важнее расстояний.
- Города‑спутники, которые должны перестать быть «спальными».
- Города контролируемого сжатия, где падение превращается в новый старт.
- Недогорода — опасная иллюзия урбанизации.
- Адаптивные узловые города, выживающие в условиях климата, кризисов и смены поколений.
В этих пяти концепциях я отвечаю на три главных вызова.
Первый вызов — демографический. Мы живем в условиях демографического спада и более того, в режиме демографического перекоса, когда пять агломераций РФ концентрируют в себе 75% населения, а 80% малых городов его теряют и находятся на грани умирания.
Второй вызов — инфраструктурный: 50% всей инфраструктуры наших городов изношено, и с этим нужно что-то делать.
И третий вызов — экономический: в России более 80 регионов, и порядка 35 из них зависит от одной-двух сфер в сырьевой экономике, а на ней далеко не уедешь.
Мегаагломерации
В России уже есть агломерации, и Екатеринбург активно развивается в этом направлении. Но мой градостроительный прогноз таков: Москва и Санкт-Петербург в ближайшие пять лет превратятся в мегаагломерацию. Катализатором станет запуск высокоскоростной магистрали, запуск которой намечен на 2028 г. Путь от Санкт-Петербурга до Москвы и обратно займет чуть больше двух часов, и это сформирует единый рынок труда с 20 млн человек.
Известно, что ВСМ планируют также дотянуть до Екатеринбурга и Сочи. Представьте, этот ареал сконцентрирует около 80–90% всего населения России. Возникает вопрос: зачем тогда другие города? Какова их судьба? Я не утверждаю, что это будет единая административно-муниципальная структура: останутся независимые муниципалитеты, но Москва, Санкт-Петербург и города в ареале ВСМ экономически будут тесно связаны и станут развиваться вместе.
Представьте: житель Великого Новгорода добирается до Москвы быстрее, чем москвич из Балашихи до работы. Уникально, не правда ли?
В мире есть аналоги. Самый известный — Токайдо, агломерация Токио — Осака. В городах проживают 60 млн человек, а скоростной поезд преодолевает расстояние между ними за 2,5 часа. 75% грузоперевозок между городами осуществляется по железной дороге — экологичному виду транспорта, в отличие от фур и автомобилей.
ВВП этой агломерации сопоставим с ВВП России и Франции.
Рурская агломерация в Германии объединяет 11 городов и четыре округа, расположенных компактно, близко друг к другу, формируя инновационную производственную зону: она и создавалась для высокотехнологичного производства. В этой агломерации проживает чуть более 5 млн человек, и удалось создать около 1 млн рабочих мест в новых высокоточных технологических индустриях.
Города-спутники
У меня не будет конкретных примеров, потому что новые города реализуются исходя из двух вызовов. Первый — взрывной рост населения, которого у нас нет, второй — инфраструктура города не отвечает современным запросам.
Советский Союз, предшественник Российской Федерации, исчерпал свой потенциал в строительстве новых городов еще в XX веке, в период бурной индустриализации — тогда было создано 23% российских городов.
Но это не значит, что Россия не строит. Строит много, но где? В полях. Эти города-спутники — монохромная жилая застройка за границами города, когда у него уже нет возможности создавать комфортные микрорайоны внутри, а исторические центры настолько устарели и так неэффективно используются, что за них лучше не браться.
При этом исторические центры российских городов — это вызов XXI века для муниципалитетов и регионов. Нельзя их игнорировать и бесконечно продолжать экстенсивное развитие города, строя в полях. Есть города, которые уже двигаются в этом направлении. Один из моих любимых примеров — Тюмень. Там разработали мастер-план исторической части города вместе с девелоперами. Планируется снос бараков, перестройка и уплотнение застройки, чтобы больше людей проживало в центре. Похожие мастер-планы есть в Улан-Удэ и Якутске.
Классический пример города-спутника — район Академический в Екатеринбурге, рассчитанный на 100 тыс. жителей, при этом, по нашим данным, там 30 тыс. рабочих мест. Где? Скорее всего, это ритейл на первых этажах, детские сады, школы, то есть это не высокотехнологичные рабочие места.
У городов-спутников есть плюсы: новая инфраструктура, экологичность, поскольку такие города строятся в полях, в окружении деревьев, и масштабируемость для девелопера, который может бесконечно застраивать эти поля жилыми кварталами.
Минусы — увеличение нагрузки на городскую сеть: чем больше спутников, тем больше машин будет ездить в центр и из центра ежедневно, и при этом мы не учитываем углекислый газ, выбрасываемый автомобилями, и загрязнение окружающей среды. Еще один минус — распыление бюджета: представьте, нужно протянуть 30 км кабельных сетей. Все это может сработать в краткосрочной перспективе, но критически важно не допустить превращения спутников в спальные районы, хотя пока ни один город-спутник в России не избежал этой участи.
Золотое правило — одно рабочее место в реальном секторе на двух жителей.
Есть успешные примеры: Милтон-Кинс в Великобритании — классический новый город, хоть он и был построен в 60-е годы XX века с нуля, строго по генеральному плану. Он был рассчитан на 150 тыс. жителей, сейчас там 300 тыс., прирост за 10 лет — 13%. Главное — 190 тыс. рабочих мест. Здесь много крупных компаний, бизнес чувствует себя хорошо.
Отрицательный пример — Сонгдо в Южной Корее. Он задумывался как решение проблемы переуплотнения Сеула и как город будущего, где все необходимое в пешей доступности. Но не получилось. Одна из причин — недостаток социальной инфраструктуры. Нет театров, клубов, ресторанов, людям некуда пойти. Бизнес, который должен был стать резидентом города и поднять стоимость квадратного метра, пришел и ушел. Город был рассчитан на 300 тыс. человек, сейчас там чуть больше 150 тыс.
Города контролируемого сжатия
В России около 1120 городов, включая воссоединенные территории, и 80% из них теряют население. Это боль для всех, потому что многие из нас родом из таких малых городов. Это не потому, что правительство или Минстрой плохо работают, а потому что в России демографический спад, в котором мы будем жить как минимум 20 лет.
Люди уезжают из малых городов по двум причинам. Первая: молодые люди не могут самореализоваться в этом городе, применить свои таланты. Вторая: взрослым нужна устойчивая заработная плата, если город не обеспечивает этого, люди уезжают.
Значение комфортной городской среды с точки зрения демографии сильно переоценено: если у человека нет работы, он мало получает или не может себя реализовать, то дорожки в парке, скамейки или променад не помогут.
Государство не может закрыть или законсервировать все малые города — это вызовет сильное социальное напряжение, но города, которые идут на это от безысходности, есть. Так, в Воркуте был разработан мастер-план, по которому часть жителей из полупустых домов переезжает в центр, город становится более компактным, а заброшенные дома сносятся и территории превращаются в парки и лесопарки. Похожий пример — Кизел в Пермском крае, депрессивный город, где 90% шахт закрылись.
Природа берет свое, превращая неиспользуемые территории в природные оазисы.
Есть два позитивных мировых примера. Первый — Лейпциг в Восточной Германии, который в XX веке был промышленной столицей. После объединения Германии Лейпциг начал быстро терять население. В итоге город принял программу, по которой было снесено около 10 тыс. квартир, а территории превратил в парки и общественные зоны. Сегодня это один из самых быстрорастущих городов Германии. За счет чего? За счет миграционной политики, так как в Германии тоже проблема с демографией.
То же самое случилось с автомобильной столицей США — Детройтом. В 60-х годах Детройт начал активно терять население, так как на первый план вышла Япония со своими простыми в эксплуатации автомобилями. Они пришли к стратегии контролируемого сжатия, снесли около 25 тыс. домов, и на этих пустырях построили городские фермы, парки, стартап-хабы. В наше время у города открылось второе дыхание.
Недогорода
Коттеджные поселки позиционируют себя как новые города с минимальным набором инфраструктуры: один садик, одна школа и комьюнити-центр. Они классные, но это недогорода. Это маркетинговое позиционирование. Вспомним историю урбанизации Америки в 1920-е годы, которая связана с малоэтажным строительством и поселками, растущими как грибы после дождя благодаря развитию автомобилестроения. Квалифицированные кадры и менеджеры, которые могли позволить себе ипотеку и автомобиль, уезжали за город. Это привело к умиранию больших городов. Нью-Йорк, Вашингтон десятилетиями находились в городской депрессии.
России это не грозит, так как она идет по пути развития многоквартирных домов. Но статистика показывает, что 60% жилой недвижимости строится в ИЖС.
Адаптивные узловые города
Это города, которые меняют размер и функции в зависимости от миграции, состояния промышленности и климата. Например, арктические города, работающие вахтовым методом: сегодня здесь 10 тыс. человек, завтра вахта сменилась — осталось 5 тыс. Это хабы-трансформеры, работающие одновременно на рост и сжатие и подстраивающиеся под демографический и экологический контекст.
Пример — Норильск, который принимает мастер-план смещения центральной части города под купол из-за вечной мерзлоты и холода.
Или Тобольск, где живет 100 тыс. человек. СИБУР развивает там городскую среду, строит школы, детские сады, концертный зал. Несмотря на то что это моногород советских времен, сегодня у него три направления развития экономики: нефтехимия, туризм и агропромышленность. В Тобольске тоже есть вахтовый метод, и город периодически сужается или расширяется в зависимости от численности населения.
Курортные города, такие как Сочи и Ялта, похожи на вахтовые поселки: зимой никого нет, а летом — много. Границы городов сжимаются и расширяются, плотность коммуникаций тоже зависит от сезона.
Как мы видим, нет единого сценария развития городов в России в XXI веке.
Итак, есть реально работающие концепции: мегаагломерация Москва — Санкт-Петербург: срастание городов в единую экономическую зону через скоростной транспорт; города-спутники — компактные поселения с самодостаточной экономикой в 30-минутной доступности от мегаполиса; адаптивные узловые города — гибкие хабы, меняющие свою функцию и демографию в зависимости от обстоятельств; города контролируемого сжатия — малые города, которые, возможно, умрут, и с этим нужно примириться и поддержать их жителей; недогорода — квазигородские проекты, которые не являются городами.
Я не вижу в перспективе 10-20 лет появления полноценного города, построенного с нуля, который не превратился бы в город-спутник, спальный район или недогород, но это не значит, что я не мечтаю об идеальном городе будущего. Самый большой вопрос, который будет задавать себе человек через 25-50 лет: «Кто я? Какова моя цель, если всю работу выполняют искусственный интеллект и роботы?». Основная функция города будущего — раскрытие человеческого потенциала и наработка ценных качеств, таких как эмпатия — умение понимать, слушать и взаимодействовать с другими людьми.
В моем городе должен произойти переход от «работать, чтобы жить» к «жить, чтобы реализоваться». Вот такая у меня фантазия.
Это должен быть город, в котором человек чувствует себя сомасштабно и в безопасности: проницаемый, светлый и свободный, без заборов. Все конструктивистские города строились не для человека, а для автомобиля, но уже сейчас Скандинавия перестраивает автомобильные дороги в пешеходные зоны и линейные парки. Надеюсь, мы тоже скоро будем об этом заботиться.
Иллюстрации: презентация Юлии Зубарик
Читайте также на DK.RU:
>>> Юлия Зубарик: «Туризм не спасет малые города, нужно спасать производства».
>>> Как девелоперы «лечат» районы от депрессии.
>>> Перезагрузка городской среды: как свести интересы девелоперов, горожан и мэрии.