Когда слово «микроинсульт» звучит как «ничего страшного»
Иосиф Пригожин на съёмках телепрограммы.
Начинает испытывать трудности с речью. Просит воды.
И теряет сознание.
Падает. Прямо там. На глазах съёмочной группы.
Приезжает скорая. Диагноз: транзиторная ишемическая атака. Научное название того, что в народе называют микроинсультом.
Повышенное давление. Онемение половины лица. Первый раз в жизни потерял сознание.А он продолжил съёмки.Прочитайте это ещё раз.
Человек после микроинсульта, с онемевшим лицом, продолжил съёмки.ьИ это называют «стойкостью». «Профессионализмом». «Силой духа».
А на самом деле это называется «я не могу остановиться, даже когда мозг начинает отключаться».
Микроинсульт в прямом эфире: когда тело объявляет забастовку
Транзиторная ишемическая атака — это не «чуть-чуть плохо стало».
Это предынфарктное состояние мозга.
Это момент, когда кровь перестаёт поступать к части мозга. Клетки начинают умирать. Если это длится дольше — настоящий инсульт с параличом, потерей речи, инвалидностью.
Пригожин получил предупреждение. Предупреждение от собственного тела: останови, блять, эту гонку. Или следующий раз будет последним.
Онемела половина лица. Это не «зажало шею», как скажет потом Валерия. Это кровь не дошла до нервов. Потерял сознание. Это не «голодание». Это мозг не получил кислород.
Врачи диагностировали микроинсульт. Это не «переутомление». Это сосуды мозга отказали.
И что делает 70-летний продюсер после этого?
Продолжает съёмки.
Потому что остановиться страшнее, чем умереть на камеру.
«Продолжил съёмки после реанимации»: героизм или сам@убийство
«Несмотря на серьёзность ситуации, продюсер проявил удивительную стойкость — после того как пришёл в себя, он принял решение продолжить съёмки».
Читаем это и думаем: вау, какой молодец. Какой боец.
А нужно думать: какой идиот.
Человек только что был на грани инсульта. У него немеет лицо. Давление зашкаливает. Врачи говорят: это серьёзно.
А он: «Давайте дальше снимать».Это не героизм. Это зависимость от работы.
Зависимость, которая убивает. Медленно, но верно.Потому что для Пригожина остановка = смерть. Не физическая. Социальная.
Если он остановится — кто он? Продюсер, который больше не продюсирует? Муж Валерии, который сидит дома? 70-летний дедушка на пенсии?
Нет. Он — Иосиф Пригожин. Который работает. До последнего вздоха.
Буквально до последнего вздоха.
Психолог назовёт это трудоголизмом в терминальной стадии. Когда работа становится единственным способом чувствовать себя живым.
А тело говорит: но ты уже почти мёртвый.
Валерия списала на голод: когда жена не хочет видеть правду
Валерия даёт комментарий. Говорит, что «ситуация не вызывает серьёзных опасений».
Муж упал в обморок с признаками инсульта. А она не видит повода для опасений.Потом добавляет: «Причиной могло стать напряжение в шейном отделе или голодание».Голодание.
Человек с микроинсультом, онемевшим лицом и повышенным давлением упал, потому что не поел.Это не медицинское заключение. Это отрицание реальности.
Отрицание, которое позволяет продолжать жить как ничего не случилось. Не менять образ жизни. Не останавливать мужа. Не признавать: мы на грани катастрофы.
«Он проходит обследования каждые полгода» — говорит Валерия.Ну и что?
Обследования не отменяют микроинсульт. Обследования показывают проблемы. А проблемы игнорируются.
Потому что если признать серьёзность — придётся менять жизнь. Отменять проекты. Останавливать гонку. Признать: муж стареет, и тело больше не тянет.
А это неудобная правда.Удобнее сказать: «Зажало шею. Не поел. Всё хорошо».
И продолжать жить в иллюзии, что 70-летний человек после микроинсульта может работать как в 40.
Свиной грипп, ковид, теперь инсульт: тело кричит годами
Это не первый звонок.
Это уже набат.
Несколько лет назад — свиной грипп. Тяжело. Врачи не давали оптимистичных прогнозов.Потом — ковид. С осложнениями. С «необычными кожными реакциями».Теперь — микроинсульт. С потерей сознания. С онемением лица.
Видите паттерн?
Тело кричит: останови, я разваливаюсь.
А Пригожин: ещё один проект. Ещё одни съёмки. Ещё один контракт.
Потому что остановиться = признать поражение.
Признать, что ты не железный. Что 70 лет — это не 40. Что тело имеет предел прочности.И лучше умереть на работе, чем жить на пенсии.Это не философия. Это диагноз поколения.
Поколения, которое мерит ценность человека объёмом работы. Которое не умеет отдыхать. Которое боится старости больше, чем смерти.
Потому что старость = ненужность.А смерть на работе = герой до конца.
«Похудел и занимается спортом»: косметический ремонт разваливающегося здания
Валерия говорит: «Иосиф заметно похудел и старается поддерживать физическую активность».
Поздравляю. Он худеет, пока сосуды мозга отказывают.
Это как красить фасад дома, у которого трещит фундамент.Физическая активность — это хорошо. Похудение — это правильно.
Но это не отменяет главной проблемы: человек не умеет останавливаться.
Не умеет отдыхать. Не умеет сказать «нет» проектам. Не умеет ставить здоровье выше работы.И пока это не изменится — следующий микроинсульт вопрос времени.
Только следующий может быть не «микро». Может быть обычный. С параличом. С инвалидностью. С концом карьеры не по своему выбору.
А по приказу разрушенного мозга.
МРТ в норме, а лицо немеет: когда медицина бессильна перед образом жизни
«МРТ не выявило серьёзных проблем» — говорит Пригожин.
Отлично. МРТ в норме.
А лицо немело. И сознание терял.МРТ показывает структуру. Но не показывает функцию.Можно иметь физически здоровый мозг — и получить инсульт от образа жизни.
От постоянного стресса. От хронического переутомления. От отсутствия отдыха. От режима «пашу 24/7».
Медицина может диагностировать. Но не может заставить остановиться.
Это выбор самого человека.
И Пригожин выбирает продолжать. До тех пор, пока тело не выберет за него.
70 лет и режим «пашу до смерти»: почему он не остановится
Иосифу Пригожину 70 лет.
Средняя продолжительность жизни мужчин в России — 68 лет.
Он уже в бонусном времени.
Каждый год после 70 — подарок. Который можно потратить на внуков, путешествия, хобби, отдых.
А он тратит на съёмки.
Съёмки, которые довели до микроинсульта.Потому что для него работа = жизнь. Без работы он не знает, кто он.
Это не про деньги. У Пригожина их достаточно.Это не про славу. Он уже легенда.Это про идентичность.
Про невозможность быть «просто Иосифом». Нужно быть «продюсером Иосифом». «Мужем Валерии». «Человеком, который работает».
А «пенсионер Иосиф» — это смерть при жизни.
Лучше настоящая смерть на работе, чем медленное угасание на пенсии.
И он выбирает работу.
Выбирает до тех пор, пока выбор не сделает за него организм. Который уже начал выбирать.
Микроинсульт — это не конец. Это последнее предупреждение.
После него — либо смена образа жизни, либо настоящий инсульт.
Статистика жестока: 40% людей после микроинсульта получают настоящий в течение года. Если не меняют ничего.
Эпилог: Когда «продолжил съёмки» станет эпитафией
Иосиф Пригожин продолжит работать.Продолжит съёмки, проекты, контракты.До следующего инцидента.Который может случиться через месяц. Через год. Через неделю.
И тогда Валерия будет стоять у больничной койки и понимать: надо было остановить.
Надо было заставить отдыхать. Отменить проекты. Сказать: здоровье важнее работы.
Но она этого не сделала.
Потому что удобнее верить в «голодание» и «зажало шею».Удобнее продолжать жить как раньше. Пока можно.
А потом будет поздно.Потому что инсульт не предупреждает дважды.Он предупредил. Один раз. Микроинсультом.Дал шанс одуматься.Шанс, который, скорее всего, будет проигнорирован.Потому что Пригожин не умеет останавливаться.
И Валерия не умеет его останавливать.И эта неспособность может стоить жизни.Но пока — продолжаем съёмки. Пока держится.Пока тело не скажет последнее «хватит».
А оно скажет. Рано или поздно.И тогда «продолжил съёмки после микроинсульта» будет звучать не как героизм.
А как эпитафия человека, который не смог остановиться вовремя.
P.S. Валерия продолжает говорить, что «ситуация не вызывает опасений».
Ситуация вызывает опасения у всех, кроме тех, кто в ней находится.Потому что признать опасность — значит, менять жизнь.
А менять не хочется. Проще продолжать.До следующего падения. Которое может стать последним.