— Анечка, где мой синий халат? Тот, с цветочками? — мама стояла в дверях кухни в рваной ночной рубашке, её седые волосы торчали во все стороны.
— Мам, у тебя нет синего халата, — терпеливо ответила Анна, не поднимая глаз от чайника. — Есть розовый, вчера купила.
— Как нет? Он висел в моём шкафу... — мать нахмурилась, потом вдруг просветлела лицом. — А, так это ты, Лида! Я думала, мама пришла. Где мой халат?
Анна зажмурилась. Лида — её младшая сестра, которая двадцать лет назад уехала в Америку и теперь присылала только открытки на Новый год.
Две недели прошло с тех пор, как мама переехала к ней после пожара. Две недели Анна спала на раскладушке в проходной комнате сына Максима, который год назад съехал к подруге. Две недели она терпела бесконечные вопросы, попытки готовить в три ночи и поиски "своих" вещей в чужих шкафах.
— Мам, идём завтракать, — Анна взяла её под локоть.
— Я не хочу в эту комнату, — упёрлась мать. — Там чужие вещи. Где моя комната? Та, с кружевными занавесками?
— Мама, мы же говорили...
— Ты не моя дочь! — резко прервала её мать. — Моя дочь выше ростом. И волосы у неё светлее. А ты кто такая?
Анна глубоко вдохнула. Доктор предупреждал: при деменции личность может кардинально измениться, появляется агрессия, подозрительность. Но знать это теоретически и сталкиваться каждый день — совсем разные вещи.
В прошлой жизни — той, что была всего месяц назад — Анна работала главным бухгалтером в строительной компании. Тридцать пять лет безупречного стажа, досрочная пенсия, планы на будущее. Она собиралась съездить в Прагу, записаться на курсы французского, может быть, завести собаку. Максим наконец-то устроил личную жизнь, муж Виктор ещё работал, но скоро тоже выйдет на пенсию. Впереди маячила свобода.
А потом раздался звонок от соседки: "Анна Павловна, тут у вашей мамы дым из окон идёт..."
Мама забыла выключить плиту. Кухня выгорела почти полностью, в других комнатах — копоть и запах гари. Восстановить квартиру можно, но оставлять маму одну больше нельзя.
"Может, в дом престарелых?" — осторожно предложил Виктор. Но Анна не могла. Как можно отдать родную мать к чужим людям? Да и деньги на хороший частный дом нужны немалые.
Так мама оказалась в их двухэтажном доме. Подниматься по лестнице ей было трудно, поэтому пришлось отдать главную спальню на первом этаже. А самой Анне — довольствоваться комнатой сына.
— Не узнаю тебя, — задумчиво произнесла мать, разглядывая Анну. — Но лицо знакомое. Ты не работаешь ли в магазине? На улице Советской?
— Не может быть, — покачала головой мать. — Аня ещё маленькая, в школу ходит. А ты уже старая.
Это было больно. Не потому, что мать назвала её старой — в пятьдесят восемь Анна действительно не была молодой. Больно было от того, что в памяти матери она так и осталась ребёнком. Словно вся её взрослая жизнь, все достижения, все переживания просто стёрлись.
Дни складывались в однообразную череду. Завтрак, прогулка во двор — мама часто отказывалась идти дальше калитки, утверждая, что "это не наш район". Обед, попытка заставить принять лекарства, ужин, укладывание спать. А ночью — вставать по нескольку раз, потому что мать путала день с ночью и начинала готовиться "на работу в контору".
Виктор старался помочь, но работал допоздна. Максим заглядывал по выходным, но явно тяготился обществом бабушки, которая его не узнавала.
"Мам, может, найдём сиделку?" — предложил он однажды.
А ещё мать искала свои вещи. Постоянно. Открывала шкафы, выдвигала ящики комода в спальне — той самой, которая когда-то была Аниной. Жаловалась, что "кто-то переставил мебель" и "украл кружевные салфетки".
— Мама, там моя одежда, — пыталась объяснить Анна. — Твои вещи в другом шкафу.
— Какие ещё твои? — сердилась мать. — Это моя комната! Я здесь сорок лет живу!
Но терпение имело пределы. Особенно когда лишаешься сна, привычного уклада, элементарного личного пространства. В проходной комнате нельзя было даже переодеться спокойно — мать то и дело заглядывала, искала то расчёску, то носки, то "документы на дачу".
В ту ночь Анна проснулась от звука выдвигаемых ящиков. Часы показывали половину третьего. Она вздохнула, накинула халат и пошла в спальню — свою бывшую спальню.
Мать сидела на полу перед открытым комодом и перебирала содержимое нижнего ящика. Анины личные вещи были разбросаны по ковру: старые фотографии, украшения, письма...
В её руках была пачка писем, перевязанных голубой ленточкой. Письма от Андрея, первой любви, которая случилась уже после замужества. Их роман длился всего полгода, двадцать лет назад, но письма Анна хранила как самое дорогое. В них была та страсть, те чувства, которых не хватало в размеренном браке с Виктором.
— Отдай это! — резко сказала Анна, протягивая руку.
— Не отдам, — мать прижала письма к груди. — Это мои кружева. Ты всегда всё у меня забираешь!
— Врёшь! — закричала мать. — Всегда врала! Как твой брат! Вы всё у меня забрали! Даже комнату мою забрали!
Что-то щёлкнуло в голове у Анны. Усталость, накопившаяся за эти недели, бессонные ночи, потеря всего привычного мира — всё вдруг обрушилось лавиной.
— КАКУЮ КОМНАТУ? — закричала она. — ЭТО МОЯ КОМНАТА! МОИ ВЕЩИ! Я не твоя мать, я твоя дочь! Та самая дочь, которую ты никогда не любила так, как Петьку!
Мать испуганно отшатнулась, но Анна не могла остановиться. Слова рвались наружу, как гной из вскрывшегося нарыва.
— Всю жизнь он был лучше! Умнее! Красивее! Ему — игрушки, мне — "вырастешь, поймёшь"! Ему — институт, мне — "девочке высшее образование не нужно"! А когда он свалил в столицу и забыл о твоём существовании, кто остался? КТО?
— Кто тебе зарплату в больницу возил, когда ты болела? Кто с врачами разговаривал? Кто лекарства покупал? А сейчас что — я должна отдать тебе ВСЁ? Даже последний кусочек своей жизни?
Мать сидела на полу, прижимая к груди чужие письма, и плакала — тихо, по-детски.
И тут Анна увидела её — не вредную старуху, которая портит ей жизнь, не источник бесконечных проблем. Она увидела маленькую девочку в теле восьмидесятитрёхлетней женщины. Девочку, которая потерялась в чужом мире и звала маму.
Ярость схлынула так же внезапно, как нахлынула. Анна опустилась на колени рядом с матерью.
— Прости меня, — прошептала она, обнимая её. — Мамочка, прости.
— Придёт, — соврала Анна. — Обязательно придёт.
Мать успокоилась, положила голову на Анино плечо. А Анна гладила её седые, тонкие волосы и думала о том, что завтра снова будут поиски несуществующих кружев, снова вопросы "кто ты такая?", снова путаница с именами и лицами.
И ещё она думала о том, что впервые за все эти недели мать доверилась ей, прижалась, попросила защиты. Может быть, болезнь стёрла не только плохие воспоминания, но и хорошие тоже. Может быть, мама её любила, просто показывала это не так, как хотелось маленькой Ане.
— Завтра поищем. Обязательно найдём.
Комната — это просто пространство. А вот отношения между людьми — это гораздо важнее любых квадратных метров.