Читайте также другие материалы из этой рубрики:
В официальной советской риторике профсоюзы называли "школой коммунизма" — организацией, призванной защищать права трудящихся, распределять путёвки в санатории, контролировать условия труда и воспитывать сознательность рабочего класса. Однако за этим фасадом скрывалась совсем иная реальность. Профсоюзы превратились в кормушку для партийной номенклатуры, которая не годилась ни в красные директора, ни для руководства исполнительными органами власти. На профсоюзные должности назначали "заслуженных товарищей", которые по недостатку знаний и образования не могли занять более ответственные посты.
Выходцы из народа, оказавшись на руководящих постах в профсоюзах, быстро осознали себя "старостами среди пролетариев". А одной из привилегий сельского старосты испокон веку считалась возможность обкрадывать барина и подчинённых крестьян. Профсоюзные деятели новой формации переняли эту традицию с удивительной лёгкостью. Уже в начале 1920-х годов бесследное исчезновение сумм из профсоюзных средств объясняли малограмотностью и наивностью профсоюзных работников. Но к концу десятилетия стало ясно: речь идёт не о наивности, а о масштабной системе хищений, охватившей всю страну.
Растратная эпидемия 1920-х: первые звоночки
Во второй половине 1920-х годов финансовые нарушения в профсоюзных организациях приняли катастрофические размеры. В 1928 году начались серьёзные проверки сметной документации, которые привели к плачевным результатам. Газета Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов (ВЦСПС) "Труд" констатировала: если вся финансовая отчётность ведётся в самодельных тетрадочках, а книги и формы ведомостей находятся на запоре в шкафу; если погашения ссуд и взносы в кассу взаимопомощи принимаются без всякого оформления, кем угодно, когда угодно, где угодно — при случайной встрече на лестнице, в коридоре, на ходу — то мудрено ли, что образуется "утечка", что раскрывается растрата.
Путаница была невероятная. Размер растрат не поддавался учёту; сами виновники не могли найти концов. Должники отрицали задолженность, касса тщетно силились её доказать. Даже выдачи не всегда проводились по книгам. Союзные средства большими суммами хранились на руках и разбазаривались под сомнительную гарантию дружеских расписок. В кассе березовского райкома совторгслужащих вместо 678 рублей имелось в натуре только 13, остальное — в расписках; в кассе месткома полей орошения вместо 362 рублей в наличии было только 6, прочие — на руках у "заёмщиков".
Рост растрат как стабильная тенденция
Несмотря на увеличивающиеся союзные и советские репрессии за растраты, они не только не прекращались, но создавалась даже угроза их стабилизации. По московским союзам в 1926 году было растрачено 116 тысяч рублей, в 1927-м — 105 тысяч рублей. По отдельным союзам цифры выглядели так: сельхозрабочих в 1926 году — 3140 рублей, в 1927-м — 3285 рублей, у кожевников — 7251 рубль и 7714 рублей. "Растратный рекорд" побили текстильщики, у которых в 1926 году было 57 растрат на 22 тысячи рублей, а в 1927-м уже 83 растраты на 23 тысячи рублей; за ними шли печатники: в 1926-м растрачено 5849 рублей, в 1927-м — 10 931 рубль.
Контролёры отмечали рост квалификации расхитителей: счетоводство (часто стараниями самих растратчиков) велось по внешности сугубо аккуратно, что затрудняло выявление хищений. Профсоюзные чиновники научились не просто красть, а делать это так, чтобы следов не оставалось. Расходы каждого члена профсоюза на содержание аппарата ежегодно росли. У текстильщиков профвзнос в 1925 году составлял 22,34 копейки, в 1926-м — 25,99, в 1927-м — 26,73. Казалось бы, сущая мелочь. Однако копейки складывались в крупные суммы, которые расходовались отнюдь не по назначению.
Соцстрах как соцужас: махинации с народными деньгами
Хищениями взносов дело не ограничивалось. В те годы в ведение профсоюзов передали всю систему социального страхования — выплату пособий на детей, по нетрудоспособности и смерти, пенсий, пособий по безработице, оплату услуг медицинских учреждений и санаторных путёвок. Для этого все заводы, фабрики и предприятия перечисляли на социальное страхование процент со всех видов зарплаты своих работников. Для бюджетных организаций этот налог составлял 12%, для предприятий промышленности и транспорта — 16%.
В ходе проверок профсоюзных и соцстраховских организаций в 1928 году обнаружились нарушения, которые потребовали вмешательства Московского уголовного розыска (МУУРа). МУУР обнаружил в замоскворецкой страхкассе крупные хищения страховых средств. Сотрудник страхкассы И. В. Мильский, руководивший всей операционной работой райстрахкассы и девяти страховых пунктов, систематически обворовывал кассу. Его непосредственными соучастниками были три брата Ивановы, которые подделывали больничные листки, фабриковали доверенности на получение страховых пособий. При обыске у Мильского нашли 28 сфабрикованных им самим печатей различных учреждений. Предварительной проверкой установили, что Мильский и компания с декабря 1926 года получили из страхкассы 13 300 рублей.
Украинская катастрофа: дело на два миллиона рублей
Но всё это меркло на фоне того, что творилось в украинских профсоюзах. В 1933-1934 годах из незаконно созданного резервного фонда и с других счетов Совета украинских профсоюзов несколько высокопоставленных сотрудников похитили 2 миллиона рублей. С учётом того, что большинство членов профсоюза получали 60-80 рублей в месяц, хищение было воспринято едва ли не как кража века. Однако новым и необычным в этом деле оказалась лишь сумма похищенного, ведь растраты собранных с трудящихся профсоюзных взносов в 1920-1930-х годах происходили регулярно и повсеместно.
2 июня 1936 года прокурор СССР Андрей Вышинский доложил Сталину о результатах расследования дела: руководитель Бюро Соцстраха Совета Профессиональных Союзов Украины Кравченко И. Ф., начальник Бюджетно-финансового отдела Дубровский К. И., руководитель Управления Санаторно-профилактических учреждений Синельников С. Б. и главный бухгалтер Агранович с целью разворовывания средств Соцстраха создали так называемый резервный фонд, доведя его до 5 387 000 рублей. Бесконтрольно распоряжаясь средствами резервного фонда, Кравченко и Дубровский движение сумм в бухгалтерии не отражали.
Методы профсоюзной мафии: от подлога до убийства документов
В 1933-1934 годах Кравченко и Дубровский разновременно четырьмя суммами за счёт резерва перевели Управлению Санаторно-профилактических учреждений 346 тысяч рублей, и эти деньги вместе с Синельниковым и Аграновичем расхитили, а документы по всем этим операциям уничтожили. В том же 1934 году они расхитили 101 тысячу рублей, находившихся на личном текущем счёте Кравченко. Под видом "взаимных расчётов" со строительством Высшей школы Профдвижения перевели в декабре 1934 года 50 000 рублей и вместе с начальником строительства Будницким и бухгалтером Овчаренко эти деньги расхитили. Подобным путём, а также другими жульническими комбинациями было расхищено около 2 миллионов рублей.
Руководители профсоюзов Украины как минимум могли догадываться о происходившем: из резервного фонда Кравченко и Дубровский незаконно, сверх сметы, израсходовали около 700 000 рублей на содержание дач в Киеве и Харькове, в которых жили члены Президиума Совпрофа; 357 000 рублей израсходовали на ремонт и оборудование помещения Совпрофа; 893 тысячи рублей — на покрытие безнадёжных долгов. Наряду с разворовыванием денежных средств по линии Совпрофа в Управлении Санаторно-профилактическими учреждениями Украины Синельников, Агранович и их соучастник Каценельбоген (покончивший жизнь самоубийством в момент возбуждения дела) расхитили свыше 2000 санаторных путёвок, часть из которых продали, а деньги присвоили.
Путёвочная афера: как обокрали трудящихся на три миллиона
В Управлении Санаторно-профилактическими учреждениями была установлена преступная система, в силу которой путёвки распределяли организациям с нарушением сроков, на которые путёвки отпускались. Зачастую путёвка доходила до трудящегося настолько просроченной, что использование её делалось нецелесообразным. За счёт этого "недоезда" образовался фонд в сумме около 3 миллионов рублей, так как за не использованные по вине Управления путёвки деньги не возвращались. Из этого фонда Бюро Соцстраха Украины покрывало убытки по домам отдыха и санаториям. Простые рабочие годами не могли попасть в санаторий, а их деньги шли на покрытие "убытков" — то есть разворовывались чиновниками.
По данному делу привлекли к уголовной ответственности 19 человек. Кравченко, Дубровскому, Синельникову, Волынскому (начальник отдела строительства Совпрофа Украины), Будницкому и Аграновичу предъявили обвинение по закону от 7 августа 1932 года — знаменитому "указу семь-восемь", которым за хищения при отсутствии смягчающих обстоятельств предусматривалась высшая мера наказания — расстрел. Дело назначили к слушанию в Верховном Суде Украины на 7 июня 1936 года.
Главные фигуранты профсоюзной мафии
- Кравченко И. Ф. — руководитель Бюро Соцстраха Совета Профессиональных Союзов Украины, главный организатор махинаций с резервным фондом на 5,4 миллиона рублей.
- Дубровский К. И. — начальник Бюджетно-финансового отдела Соцстраха Украины, ключевая фигура в схемах хищений.
- Синельников С. Б. — руководитель Управления Санаторно-профилактических учреждений, организатор путёвочных афер.
- Агранович — главный бухгалтер Управления Санаторно-профилактических учреждений, соучастник по всем эпизодам.
- И. В. Мильский — сотрудник московской страхкассы, создатель системы хищений через фиктивные больничные листки и поддельные печати.
- Акулов И. А. — председатель Всеукраинского совета профессиональных союзов (ВУСПС), позже прокурор СССР, при котором началась проверка бывшей "вотчины".
- Андрей Вышинский — прокурор СССР, инициатор расследования украинского дела и докладчик Сталину.
Брежневская эпоха: расцвет профсоюзных баронов
В последующие годы о подобных крупных профсоюзных хищениях члены профсоюзов, как и все советские граждане, не оповещались. Однако практически каждый в брежневском СССР мог видеть у себя на заводе или в организации хорошо одетого и довольного жизнью председателя профкома. Как-то получалось, что они в первых рядах улучшали свои жилищные условия, чаще других ездили в санатории, и даже право на приобретение дефицитных "Жигулей" они получали до странного быстро. Профсоюзные боссы превратились в новую номенклатуру — недосягаемую, обеспеченную, живущую по своим правилам.
Западная мафия активно внедряла своих людей в профсоюзы США ещё с 1920-х годов — как раз когда в Америке намечалась Великая депрессия и забастовок становилось всё больше. С точки зрения вымогательства схема была идеальной: путём покупки голосов рабочих руководителем профсоюза избирали лояльного мафии человека, который повышал членские взносы. Если рабочие отказывались платить, с этим быстро разбирались. А когда контролируешь рабочих, можно диктовать любые условия их работодателям. Чтобы избежать забастовки, предприниматели тоже платили мафии. Советские профсоюзы действовали тоньше: они не нуждались в мафии — они сами были мафией, встроенной в государственную систему.
Наследие профсоюзной коррупции
После распада СССР многие профсоюзные боссы превратились в владельцев санаториев, пансионатов, баз отдыха — всего того, что раньше принадлежало "трудящимся". Профсоюзная собственность стоимостью в миллиарды рублей была приватизирована теми, кто управлял ею при советской власти. Традиции профсоюзной коррупции не исчезли — они лишь приобрели новые формы. Сегодня профсоюзы в России и странах СНГ зачастую выполняют роль "карманных" организаций при работодателях, а их руководители продолжают жить в своём мире — с привилегиями, связями и доступом к ресурсам.
История мафии в советских профсоюзах — это не просто криминальная хроника. Это урок о том, как организации, созданные для защиты интересов трудящихся, превращаются в инструмент их ограбления. Миллионы советских рабочих отдавали свои кровные на профсоюзные взносы, веря, что эти деньги пойдут на их нужды. Вместо этого партийные чиновники строили себе дачи, отдыхали в лучших санаториях и создавали миллионные резервные фонды для личного обогащения. "Школа коммунизма" на деле оказалась школой коррупции, круговой поруки и безнаказанности — уроки которой усвоены до сих пор.