Для кого-то Кутурчинское белогорье — точка на карте Красноярского края. Для гида Алексея Исиченко — это почти дом. Он знал каждую скалу, каждый поворот тропы, каждый ручей, по которому десятки раз вёл группы туристов. Но однажды любимое место стало фоном для трагедии.
В конце сентября 2025 года в этих горах пропала семья из Красноярска. Супруги Усольцевы, их семилетняя дочка Ариша и собака отправились в, казалось бы, несложный поход… и не вернулись. Через несколько дней тревоги и безуспешных звонков стало ясно, что люди не просто задержались они исчезли в тайге, которая не прощает ошибок.
Кто пошёл их искать
Новость о пропаже мгновенно разлетелась по Красноярску и соседним регионам. В соцсетях начали появляться призывы: «Нужны волонтёры. Нужны те, кто знает район. Кто готов идти». Никто не знал, живы ли они. Никто не знал, где искать. Но люди поехали.
Оставив работу, дела, семьи. Бросив всё — просто потому, что не могли иначе.
Почему? Почему сотни совершенно незнакомых людей срывались с места, ночевали в палатках, искали среди бурелома чужую семью, рискуя собой?
Чтобы понять это, мы поговорили с одним из них — с опытным инструктором, который был там в первые дни активных поисков.
«Я был там… за двадцать минут до них»
На третий час пути, продвигаясь через осыпи в сторону массива Буратинка, Алексей разговорился с парнем из своей группы. Тот оказался не просто добровольцем. Он уже был здесь недавно — в день, когда семья Усольцевых исчезла.
— Он рассказал, что 28 сентября они с друзьями тоже ходили на Буратинку. Вышли немного раньше, шли налегке — четыре парня, быстрым темпом. Обратно шли той же тропой, по которой, по идее, должна была двигаться семья. Но не встретили их. Вообще никого, — вспоминает Алексей.
Ситуация — будто из фильма: две группы идут по одному маршруту с разницей в полчаса. Одна вернулась. Другая исчезла. И никто не может объяснить, как они не пересеклись.
— Он всё время повторял: «Мы же должны были их встретить. Они с ребёнком, шли бы медленно. А мы их не видели. Где же они были?..» — рассказывает Алексей.
Молчаливая вина, которая не отпускает
После исчезновения семьи и первых новостей о поисках этот парень не мог спокойно спать. Он возвращался мыслями к тем часам на маршруте, вспоминал каждый поворот, каждый поваленный ствол. Мог ли он пройти мимо? Пропустить чьи-то крики? Не обратить внимания на что-то важное?
— Он не говорил об этом громко. Но видно было, как это его гложет. Человек был рядом с бедой и не узнал её. А теперь просто не может сидеть дома. Поэтому привозит газ, продукты, помогает. Потому что должен.
Сложно представить более сильный мотив для участия в поисках, чем невысказанное «я мог». Оно сильнее усталости, холода и бытовых трудностей. И часто — именно оно превращает обычного человека в героя.
«Тогда не спас — сейчас сделаю всё, что могу»
Алексей говорит: он видел много добровольцев в своей жизни. Разных. Кто-то идёт потому, что служит в МЧС, кто-то — из-за личной трагедии, кто-то — из чувства долга. Но эти двое парней, которые каждый день везли на маршрут всё необходимое за свои деньги, выделялись.
— Это не просто помощь. Это попытка остановить внутреннюю боль. И когда ты рядом с такими людьми, у тебя внутри зажигается что-то особенное. Потому что ты понимаешь: это и есть человечность.
Парень, не называя имени, остался в лагере надолго. Он не знал семью Усольцевых, никогда не видел их раньше. Но оказался самым близким свидетелем их последних известных шагов. И эта случайность изменила его надолго.
12 лет в этих горах. И вдруг — тишина
Алексей Исиченко — не просто турист. Он инструктор, проводник, человек, который десятки раз поднимался в Кутурчинское белогорье с группами. Это место он называет «своим». Здесь он ночевал под открытым небом, ел у костра, спасался от гроз и ливней, водил подростков, показывал родителям красоты нетронутой сибирской природы.
— Я не знаю, как объяснить это ощущение… — говорит он. — Представьте, что у вас есть двор, где вы выросли. А теперь в этом дворе что-то случилось — и вам не по себе. Вот так и у меня с Кутурчинами. Когда узнал, что пропала семья — не мог сидеть сложа руки.
Вокруг уже кипела активность. Много его знакомых — такие же «походники», опытные и закалённые — уже были там. Отчёты и треки начали выкладывать в группы. Штаб собирался буквально на коленке. Но людей с опытом катастрофически не хватало.
Алексей бросил всё. Выбрал свободный день, собрал рюкзак с вечера и выехал в 5 утра 8 октября. Возвращался уже глубокой ночью.
Когда в сказке появляется тень
В том, что происходит в Кутурчинском белогорье, была какая-то ломка реальности. Это место всегда казалось безопасным, если вести себя грамотно. Да, это тайга, но хорошо разведанная. Да, горы, но не экстремальные. Да, бурелом — но не бездорожье.
— А тут — семья. Ребёнок. И всё: машина стоит, а самих людей — нет. Ни следа. Словно испарились, — вспоминает Алексей.
Для него это был личный вызов. Не как волонтёра, а как человека, который эти маршруты прошёл вдоль и поперёк.
«Если они где-то там — значит, их можно найти», — говорил он себе.
Когда Алексей прибыл на место, его первым потряс не мороз, не бурелом и не безлюдность, а… людность. В самой глухой части Красноярского края, куда добраться непросто даже на вездеходе, за считаные дни вырос настоящий город. Не в переносном — в буквальном смысле.
— Прямо в лесу, у машины Усольцевых, разбили штаб. Там палатки, костры, палаточные кухни, связисты, координаторы, волонтёры — целая живая экосистема, — вспоминает он.
— Люди приезжали из Минусинска, Абакана, Железногорска, кто-то даже из Новосибирска.
Одни ходили в группы, прочёсывали маршрут. Другие снабжали провизией. Третьи таскали газ и бензин в рюкзаках. Кто-то варил еду. Кто-то принимал координаты с GPS и переносил данные на общую карту. Каждый делал всё, что мог. Никто не знал, сколько времени это займёт — день, неделю, месяц? Но все остались.
— Мне поручили пройти участок, который ещё не трогали. Таких было много. Лес огромен. Особенно, если ты смотришь не по спутниковой карте, а стоишь там, по пояс в снегу.
Когда ноги вязнут, а руки ноют
Маршрут, который Алексей и его группа получили на 8 октября, вёл к скальному массиву Буратинка. Именно туда хотела дойти семья Усольцевых, согласно их плану. Дальше — в сторону скал Мальвинки.
Тропа была далеко не прогулочной. Это не дорога в парке: здесь камни, осыпи, трещины, курумники, обрывы. И всё это — под первым серьёзным снегом.
— Местами снег доходил до колена, а кое-где и до пояса, — рассказывает Алексей. — Представьте: ты идёшь, под ногами валуны, между ними трещины, всё скользкое. Сделаешь шаг не туда — и можешь уйти по пояс, если повезёт. А если нет — сломаешь ногу.
Он шёл в составе сборной шестерых добровольцев. Все — опытные. Но даже для них маршрут оказался тяжёлым.
— Мы поднимались, карабкались, заглядывали под каждый выступ. Проверяли провалы, в которые можно было бы попасть. Некоторые — два метра глубиной. В такой легко упасть и не выбраться. Особенно, если скользко и ты в панике.
Мысли, которые не отпускали
По мере продвижения по маршруту, группа всё чаще останавливалась в полной тишине. Не потому что устали — хотя устали жутко. А потому что каждый из них представлял семилетнюю девочку, оказавшуюся здесь в одиночестве. Или в компании родителей, но замерзающей. Или… нет, об этом старательно не думали.
— Пока я искал, я всё время думал об Арише. Как ей страшно. Как ей холодно. И эта мысль колола внутри острее, чем ледяной ветер, — говорит Алексей.
Он — взрослый мужчина, бывалый инструктор, умеющий работать с головой в любых условиях. Но даже он говорит, что не припомнит такого чувства беспомощности. Не потому что он не знал, что делать. А потому что было уже поздно.
Ни одной зацепки. Ни клочка ткани. Ни следа.
Они прочесали всё — ниши в скалах, козырьки, впадины между камнями. Заглянули туда, куда и собака не пролезет. Но ничего не нашли. Ни остатков пищи. Ни обрывка одежды. Ни костра. Ни следов.
— Это самое страшное. Не находить не то что тел — а вообще ничего. Словно люди испарились. А ты всё равно лезешь под каждый камень. Проверяешь. Думаешь: «А вдруг». И идёшь дальше.
Проверенные участки наносятся на цифровую карту. Так сужается «зона белых пятен». Но чувство — словно бежишь за поездом, который уже ушёл.
Почему они не вернулись? Версия гида
Маршрут вроде бы несложный… но только на первый взгляд
Кутурчинское белогорье — место обманчивое. Оно красиво, доступно, и в соцсетях его часто называют «лёгким походом выходного дня». Фотографии с видом на скалы Буратинка и Мальвинки разлетаются по Instagram и Telegram. Сложно поверить, что за этой красотой скрывается тайга, которая не прощает ни беспечности, ни недооценки.
— Сама тропа маркированная. Пока ты на ней — всё в порядке. Есть метки на деревьях, указатели. Но если ты случайно с неё сходишь — особенно вечером или в плохую погоду — ты уже вне зоны безопасности, — объясняет Алексей.
Такое легко могло произойти, если семья поднялась выше, к скалам. Там — камни, курумник, никакой разметки, и одна ошибка приводит к тому, что поворот назад становится непонятным. Особенно если туман, дождь, снег. Особенно если с тобой ребёнок.
План был на три часа. Но природа решила иначе
Семья планировала прогулку на 3–3,5 часа: туда и обратно. Типичный «дневной» маршрут. Вернуться до сумерек, попить чаю и поехать домой. Но те, кто знает местность, уверены: этот расчёт был ошибочным.
— Мы, взрослые мужчины, шли от посёлка до массива два с половиной часа. Средним темпом, без ребёнка и собаки. Это значит, что у семьи ушло бы часов шесть-семь минимум, — говорит Алексей.
— Даже если они стартовали рано, у них был в запасе всего час-полтора до наступления темноты и смены погоды.
А погода 28 сентября поменялась внезапно и жёстко. С утра было +24, солнце. А к вечеру — +4, ливень со снегом, туман. Местные жители утверждают: даже опытные не рискнули бы тогда идти. А если ты уже на маршруте — выбор простой: или ты находишь укрытие, или ты замерзаешь.
Почему они не укрылись?
Вдоль маршрута — десятки естественных убежищ. Ниши под скалами, козырьки, поваленные деревья с выворотнями. Волонтёры осматривали их все. Некоторые вполне могли защитить от дождя, ветра, снега. Но ни в одном из них не было следов семьи.
— Почему они не остались на месте, не укрылись, не развели костёр? Мы не знаем. Можно только предполагать, — говорит Алексей.
— Может, решили идти до конца. Может, сбились с тропы и запаниковали. А может, кто-то из них получил травму, и остальным пришлось принимать срочные решения.
Одна ошибка — и счёт идёт на минуты. Особенно если ты с ребёнком, особенно если внезапно наступает ночь, особенно если ты думаешь: «Мы почти пришли».
Хищники, медведи, криминал? А если всё проще?
В интернете обсуждают разные версии — вплоть до нападения хищников или вмешательства «третьих лиц». Но Алексей, как человек, который десятки раз был в этих местах, считает такие сценарии наименее вероятными.
— За 12 лет я видел следы медведей. Но самих — ни разу. Косуль, маралов — пожалуйста. Но нападения? Нет. Это туристическая зона. Тут чаще встретишь фотолюбителя, чем дикого зверя, — говорит он.
Гораздо логичнее, по мнению гида, сценарий переоценки своих сил, недооценки условий и сбоя в ориентировании. Особенно когда семья выходит в поход без GPS-трекера, не ставит координаты в приложении и не регистрируется у МЧС.
Они ушли не туда. И не смогли вернуться
Алексей делает вывод, к которому пришли многие, кто был на маршруте в те дни:
— Скорее всего, семья сошла с тропы, поднялась на скалы и потом не смогла вернуться обратно. Или потому что потеряли направление, или потому что стало темнеть, и ориентироваться стало невозможно. А может, случилось что-то прямо на маршруте — падение, травма, паника.
Пока нет точного ответа. Но в горах даже час промедления может стоить жизни. А семья, по всем признакам, не рассчитывала на экстремальный маршрут. А он им и оказался.