Анна проснулась в четыре утра от отчаянного крика Левы. Снова. Третью ночь подряд. Она вскочила с кровати раньше, чем успела открыть глаза, на автомате, так делает каждая мать, когда ее ребенок плачет.
Босиком по холодному полу, в затертой пижаме, с растрепанными волосами. Муж Дмитрий даже не шевельнулся, он научился спать сквозь любой шум после третьего месяца отцовства.
Леве было всего пять месяцев, и у него резались зубы. Те самые первые, которые превращают милого улыбчивого младенца в орущий комок боли и отчаяния. Анна взяла сына на руки, прижала к себе, начала качать, шептать успокаивающие слова. Но Лева не унимался.
- Тише, солнышко, тише, - бормотала Анна, хотя знала, что это бесполезно. - Мама здесь, все хорошо.
Она ходила по комнате, покачивая сына, пыталась дать ему прорезыватель, смесь, водичку. Ничего не помогало.
Через двадцать минут в дверь постучали. Не позвонили, постучали. Резко, требовательно, так что Анна вздрогнула.
Она замерла посреди комнаты с плачущим Левой на руках. Кто может стучать в четыре утра? Сердце заколотилось, первая мысль была о чем-то страшном, о беде, о несчастье с родителями или друзьями.
Стук повторился, еще настойчивее.
Анна осторожно подошла к двери, прижимая к себе всхлипывающего Леву.
- Кто там? - спросила она тихо.
- Откройте! Немедленно! - резкий женский голос прорезал тишину подъезда.
Анна узнала соседку снизу. Валентину Петровну, женщину лет пятидесяти пяти, всегда подтянутую, с холодным взглядом и поджатыми губами. Они виделись в подъезде, здоровались натянуто, но никогда особо не общались.
Анна открыла дверь, оставив цепочку.
Валентина Петровна стояла в халате, с лицом, искаженным яростью.
- Вы совсем там обалдели?! - выкрикнула она, даже не пытаясь снизить голос. - Третью ночь ваш ребенок орет так, что я не могу спать! У меня завтра важная встреча, мне нужно выспаться!
Анна растерялась. Лева в ее руках заплакал сильнее, испугавшись громкого голоса.
- Извините, я... У него зубы режутся, я не могу...
- Мне плевать, что у него режется! - перебила Валентина Петровна. - Уймите своего ребенка! Или я вызову полицию и участкового! Это нарушение тишины! Я имею право на отдых!
- Но он же маленький, он...
- Я сказала, уймите! Если через полчаса он не замолчит, я звоню. И напишу жалобу в управляющую компанию. И в опеку, между прочим, тоже могу написать. Мало ли из-за чего он так кричит!
Дверь своей квартиры Валентина Петровна захлопнула с такой силой, что было слышно на весь подъезд.
Анна закрыла свою дверь и прислонилась к ней спиной, все еще держа плачущего Леву. Руки тряслись. Внутри все сжалось в тугой комок, смесь обиды, страха, бессилия и дикой усталости.
Дмитрий наконец проснулся и вышел в коридор, сонный и растерянный.
- Что случилось? Кто стучал?
- Соседка снизу, - Анна почувствовала, как к горлу подкатывает ком. - Она... она сказала, что вызовет полицию, если Лева не замолчит.
Дмитрий нахмурился, проснулся окончательно.
- Что?! Она в своем уме? Это же младенец!
- Она говорит, что мы нарушаем тишину. Что у нее завтра встреча.
Анна вдруг разрыдалась. Не громко, тихо, безнадежно, уткнувшись лицом в макушку Левы. Все накопившееся за эти месяцы бессонные ночи, страх сделать что-то не так, постоянное напряжение, усталость, которая въелась в кости, а теперь еще и это.
Дмитрий обнял их обоих.
- Тихо, тихо. Все нормально. Она не имеет права. Это абсурд.
- Но она же может позвонить. Она же правда может...
- И что? Ребенок плачет, потому что у него зубы режутся. Это нормально. Мы ничего плохого не делаем.
***
Следующие дни превратились в кошмар. Анна боялась, что Лева снова заплачет ночью. Она металась по квартире, пытаясь успокоить его при первом же всхлипе, включала белый шум, колыбельные, гладила по спинке, качала на фитболе. Иногда помогало. Иногда нет.
Она перестала спать совсем. Даже когда Лева спал, Анна лежала с открытыми глазами, вслушиваясь в тишину, напряженная, как струна.
Дмитрий пытался успокоить:
- Аня, ты загоняешь себя. Ребенок имеет право плакать. Это не наша вина.
- Ты не понимаешь, - отвечала Анна, и голос ее дрожал. - Ты на работе днем. Ты не видишь, как она смотрит на меня в подъезде. Вчера я вышла с коляской, а она прошла мимо и сказала: "Тоже мне, мамаша".
***
На следующий день она встретила в подъезде другую соседку, Ольгу Сергеевну, пенсионерку с третьего этажа, всегда приветливую и улыбчивую.
- Анечка, милая, как дела? Как малыш? - спросила та.
- Спасибо, все хорошо, - машинально ответила Анна, опустив глаза.
Ольга Сергеевна внимательно посмотрела на нее.
- Что-то ты бледная совсем. И синяки под глазами. Тяжело?
И вдруг Анна не выдержала. Она рассказала. Про зубы, про ночи, про Валентину Петровну, про угрозы, про страх, про то, что она уже не знает, как жить дальше.
Ольга Сергеевна слушала молча, качая головой.
- Господи, деточка, - сказала она наконец. - Да ты что, это же младенец! Все дети плачут! Я троих выростила, также ночами не спала из-за плача и криков. И ничего, все соседи понимали.
- Но Валентина Петровна не понимает, - тихо сказала Анна.
- Валентина... - Ольга Сергеевна поджала губы. - Знаешь, я ее давно знаю. У нее свои беды. Она одна живет, дети вообще не навещают, жизнь не задалась. Она несчастная, злая женщина. И зло свое вымещает на других.
- Но это не дает ей права...
- Конечно, не дает. Но ты пойми, проблема не в тебе и не в твоем ребенке. Проблема в ней. Эгоистка она.
Анна задумалась.
- Но что мне делать? Я боюсь, что она и правда вызовет полицию или опеку.
- А ты знаешь что? Сходи к участковому сама. Объясни ситуацию. Пусть он знает, что у тебя маленький ребенок, что это естественно, что соседка угрожает. Чтоб они уже были в курсе.
Это была здравая мысль. Анна не подумала об этом раньше.
На следующий день она собралась с духом и пошла в отделение. Участковый, мужчина лет сорока с усталым лицом, выслушал ее внимательно.
- Понимаете, - говорила Анна, стараясь не сбиваться, - у моего сына режутся зубы. Это нормальный физиологический процесс. Он плачет по ночам, и я не могу это контролировать. Я делаю все, что могу, но это младенец. А соседка угрожает полицией и опекой.
Участковый кивнул.
- Я понимаю. Знаете, к нам часто поступают такие жалобы. И, конечно, в случае с младенцами мы ничего сделать не можем. Это не нарушение закона о тишине. Закон о тишине касается громкой музыки, ремонта, шумных вечеринок и далее по списку.
Анна почувствовала, как с плеч будто свалился камень.
- Если она позвонит, мы приедем, поговорим, составим протокол о вызове, но никаких мер к вам применять не будем. Потому что оснований нет. А если она будет продолжать названивать по пустякам, то мы можем уже с ней поговорить о злоупотреблении правом на вызов уполномоченных сотрудников.
- А опека?
- Опека тоже не имеет оснований. Плач ребенка не признак плохого обращения. Если ребенок сыт, чист, ухожен, то все в порядке. А то, что у него зубы режутся и он плачет, это нормально.
Анна вышла из отделения с чувством облегчения, которого не испытывала уже несколько недель.
***
Поднимаясь домой, она решила постучаться к Валентине Петровне. Соседка открыла дверь молча.
- Валентина Петровна, - сказала она, - я сходила к участковому. Плач младенца не нарушает закон. Если вы будете звонить в полицию, то они приедут, но ничего не смогут сделать. Потому что ребенок имеет право плакать.
Лицо Валентины Петровны дрогнуло.
- То есть ты пришла мне угрожать?
- Нет, - твердо сказала Анна. - Чтобы вы поняли, что мы не враги. У нас маленький ребенок. Это временно. Зубы прорежутся и станет легче. Но пока мы просим просто немного терпения и понимания.
- Иж ты какая, подсуетилась... А меня бессоница мучает, я итак ночами не сплю, под утро удается только уснуть. А тут в коем-то веке провалилась в сон и этот непрекращающийся плач на весь подъезд... Любой бы озлобился на моем месте... Ладно, черт с вами...
Она захлопнула дверь.
Отношения, конечно, этот разговор не наладил, но больше она по ночам не приходила и не угрожала.
***
Прошло несколько месяцев. Леве исполнилось десять месяцев, он уже вовсю ползал и начинал вставать. Однажды утром Анна услышала в подъезде плач. Незнакомый. Она выглянула, на площадку заносили коляску молодые родители, явно только что въехавшие.
В коляске плакал крохотный младенец.
Анна спустилась, помогла занести коляску.
- Спасибо большое, - устало улыбнулась молодая мама. - Мы только переехали. Не знаем никого еще.
- Ничего страшного, - Анна улыбнулась в ответ. - Как зовут малыша?
- Маша. Ей три недели.
- Ого. Самое тяжелое время.
- Да уж. Ночами совсем не спим. Боюсь, соседи будут ругаться.
Анна вспомнила себя полгода назад. Вспомнила страх, бессилие, отчаяние.
- Знаете что? - сказала она. - Все через это проходят. Младенцы плачут. Это нормально. И если кто-то из соседей будет возмущаться, не принимайте близко к сердцу.
- Спасибо. Мне нужно было это услышать.
Анна поднялась к себе и вдруг ясно поняла, материнство - это не только бессонные ночи и плач младенцев. Это еще и умение проходить через трудности, отстаивать право своего ребенка быть ребенком, не бояться осуждения и при этом оставаться человеком.
Если "Щёлкнуло", не теряй момент. Лайк, подписка 🫰 и двигаемся дальше. Здесь мы не лечим симптомы, мы докапываемся до сути.
СЕЙЧАС ЧИТАЮТ: